Игорь Гуров - Зарево над предгорьями
Замешкайся Шурик и Вовка утром около вокзала, они увидели бы партизан во главе с Качко, возвращающихся в центр города. Вздумайся им зайти в школу, встретили бы там Галю, назначенную дежурной по отряду.
В полдень Качко и секретарь горкома партии Занин поехали на маргариновый комбинат. В коридорах сновали вооруженные люди. В комнате, где раньше помещалось партбюро, сидел немолодой человек с простым русским лицом. Это был один из старейших инженеров комбината.
— Знаком, Петр Карпыч? — спросил Занин, указывая на Качко.
— Ну как же, знаю, — ответил тот, подавая Качко руку.
— Тем лучше. Командир отряда, который будет действовать рядом с вашим.
— Что же, милости прошу в гости, — улыбнулся Петр Карпович. — Я могу хоть в отряд, хоть на семейный вечер приглашать: ухожу партизанить с женой и двумя сыновьями.
Они детально обсудили, как будет поддерживаться связь между отрядами, договорились, что Качко пришлет своих людей к Петру Карповичу на курсы минеров.
Затем с Качко беседовал, член Военного Совета фронта. Он интересовался, как законспирировано комсомольское подполье, давал советы.
— Помните: руководить комсомольским подпольем наряду с подпольным горкомом партии будете вы. Обязанностей секретаря горкома комсомола с вас никто не снимал. Самое главное — связь подпольных групп с партизанами, повседневная поддержка и контроль партизанского штаба.
Качко внимательно слушал и думал о том, как в эти тяжелые дни крепка забота партии о комсомоле. Вот хотя бы сейчас: один из видных руководителей партии, член Военного Совета фронта нашел время заниматься комсомольским подпольем оставляемого города. Беседует ровно, неторопливо, хотя у самого слипаются глаза, а мешки под ними лучше всяких слов говорят, как он нечеловечески устал за последние дни.
Стемнело. В настороженной тишине раздалось несколько глухих взрывов. Качко недаром был артиллеристом: он сразу определил, что бьют тяжелые орудия, разрывы повторились на окраинах города.
Артиллерия противника начала обстрел.
За воротами школьного двора остановился бронетранспортер. Во двор вошел командир и громко позвал:
— Товарищ Качко!
Василий вышел вперед.
— Член Военного Совета фронта приказал сообщить вам, что последние наши части покидают город. Вам приказано действовать согласно ранее полученным инструкциям… Прощайте, товарищи! — задушевно проговорил командир. — Боевых успехов вам! До скорой встречи! — И крепко обнял Качко.
Ночью город опустел. Один за другим ушли на тот берег Кубани, в горные леса партизанские отряды. Позже всех прошел через мост отряд Качко. Когда партизаны поднялись на холм, Василий остановился, чтобы в последний раз взглянуть на город.
Он лежал перед ним насторожившийся и притихший, опоясанный кольцом пожаров, которые вырывали из темноты знакомые с детства дома.
Молча двинулся отряд дальше.
Партизаны нагнали большой обоз. С одной из подвод громко окликнули Галю.
— Что же это вы собаку свою бросили? — сказала Гале соседка по дому. — Она, бедненькая, на крыльце сидит и воет.
— Какую собаку? — удивилась девушка. — Я отдала ее в армию. Вы ошиблись.
— Да нет же, Галочка, — уверяла соседка. — Кроме, как у вас, ни у кого такой собаки не было. И воет она на вашем крыльце.
Галя бросилась к Качко.
— Я не могу его так оставить, — проговорила она.
Качко заколебался.
— Знаешь что, Галя? Специально за собакой я бы тебя не пустил, но есть дело поважнее. Отстала повозка с боеприпасами. Она стояла во дворе горкома. Скачи туда, а по пути захватишь своего Верного. Вообще-то такой пес в отряде пригодится. Только действуй поживей, родная!
Дробный цокот копыт коня быстро удалялся и, наконец, затих в темноте. Качко побежал догонять отряд.
На мосту Галю остановили моряки.
— Куда вы? — строго спросил капитан.
— Я по приказу командира отряда за повозкой с боеприпасами и забытой служебной собакой.
Капитан с сомнением покачал головой, но все же разрешил ехать дальше.
— Только торопитесь! — крикнул он вслед.
Навстречу Гале неслась повозка. Не останавливаясь, девушка помчалась в город.
Командующий подрывниками капитан прислушивался к стрельбе и тревожно вглядывался в улицу.
— Наконец-то! — воскликнул он.
К мосту подошел бронетранспортер. Капитан поднял руку. Скрежеща гусеницами, бронетранспортер стал. Из кузова доносился чей-то стон, многие матросы были забинтованы.
— А где машина генерала? — встревоженно спросил капитан.
— Пропала машина, — раздался чей-то голос.
И, несмотря на такой неутешительный ответ, капитан сразу успокоился: он узнал голос члена Военного Совета.
Бронетранспортер на полном ходу проскочил мост и скрылся в прибрежных кустах. Два раза мигнул фонарик в руках капитана. Сразу же, как будто появившись из-под земли, к нему подошли два матроса.
— Все в порядке, товарищ капитан, — доложил один из них.
САМОЛЕТ НЕ ВЕРНУЛСЯ НА БАЗУ
Открытая машина, мягко подпрыгивая на рытвинах, направилась к только что приземлившимся истребителям. Из машины вышел генерал.
Майор Селезнев торопливо натянул шлем и пошел навстречу, чтобы доложить командиру соединения о результатах боевых вылетов.
Генерал молча опустил приложенную к козырьку руку Селезнева, притянул его к себе и неожиданно поцеловал.
— Поздравляю, Степан Васильевич, горжусь тобой! С большой радостью поздравляю. Тебе присвоено звание Героя Советского Союза, а Вихров и Рокотов награждены орденами Боевого Красного Знамени.
Генерал крепко пожал руки летчикам.
Это было в начале войны — 20 августа 1941 года, а через несколько месяцев, в конце февраля, самолет, пилотируемый героем Советского Союза майором Селезневым, не вернулся на базу.
Был обычный день боевой страды. Утром Селезнев отправился на свободную охоту за вражескими самолетами. В паре с ним летел на своем истребителе лейтенант Рокотов.
На большой высоте они перелетели линию фронта. Дальше их путь — к берегу Азовского моря, в тот район, где замечены новые аэродромы и оживление на воздушных дорогах.
Селезнев включил радиофон.
— Алеша, — окликнул он Рокотова, — смотри: прямо по курсу «фокке» и «мессершмитты».
— Вижу, — отозвался Рокотов. — Атакуем?
— Давай!
Круто задрав носы, истребители пошли вверх.
— Селезнев, — крикнул Рокотов, — над тобой «фокке», заходи ему в хвост!
— Ахтунг! Ахтунг! — ворвался в радиофон чужой голос. — Селезнев! Знаменитый Селезнев!
Майор стремительно бросился на «фокке-вульф». Оставляя в небе черный густой хвост дыма, фашистский флагман рухнул вниз. «Мессершмитты» насели на Селезнева.
Воздушный бой увел Рокотова в сторону от майора.
В то время когда Селезнев своим излюбленным приемом — ударом сверху вниз — атаковал одного из фашистских летчиков, другой успел зайти в хвост советскому самолету.
— Майор, сзади «мессер»! — предупредил Рокотов и устремился на помощь другу. Но за истребителем Селезнева уже потянулся шлейф дыма.
— Степа, Степа! — крикнул Рокотов.
Ответа не было.
Через минуту Рокотов увидел, как от самолета отделилась черная точка и над ней возник белый круг парашюта.
Из-за малой высоты приземление было неудачным: Селезнев, ударившись о землю, потерял сознание. Когда он открыл глаза, его окружала толпа горланящих солдат. Среди грязно-зеленых шинелей выделялись черные мундиры эсесовцев. Один из солдат держал пистолет Селезнева. Высокий эсесовский офицер рассматривал вытащенную из планшета летчика грамоту Героя Советского Союза.
— О, руссише асс! — закричал он и с видом победителя потряс грамотой над головой Селезнева.
В штабе авиационного корпуса «Викинг» стояла солидная тишина, лишь изредка нарушаемая шагами штабных офицеров.
Худой гестаповец с моноклем, в плаще без знаков различия прошел через приемную и носком сапога распахнул дверь в кабинет начальника штаба. Прежде чем он переступил порог, в кабинет вошли два его страшных пса.
Створки двери несколько мгновений оставались открытыми, и адъютант видел, как тучный и неповоротливый шеф вскочил, будто его подбросило пружиной, и прохрипел:
— Хайль Гитлер!
— Хайль Гитлер! — довольно небрежно ответил вошедший, и дверь затворилась.
Скоро гестаповец в плаще деревянным шагом промаршировал обратно. Вокруг него, косясь на шествующих впереди псов, суетился начальник штаба.
— Вы все поняли? — спросил эсесовец в плаще.
— Да, господин обер-штурмбаннфюрер! Но неужели действительно сам Селезнев? Необычайная удача!
«Ого! — отметил про себя адъютант. — Гость без знаков различия — большая шишка!»
