Сергей Герман - Штрафная мразь
В кармане сухарь.
Приклад винтовки елозил по спине, стараясь ударить по заднице.
— Не растягиваться! Шире шаг!
— Куда нас ведут? — спрашивал Швыдченко у идущего сбоку от строя молоденького младшего лейтенанта.
В штрафных ротах полагалось держать агитаторов, кем и был младший лейтенант, и тот ответил с небрежной грубоватостью в голосе:
— Когда придём, тогда и узнаешь. Отставить разговоры в строю!
Ночью подморозило. Звезд совсем немного — видны только самые крупные. Небо все же светлее, чем в Тайшете. Справа и слева в темноте виднелись танки и самоходки с длинными стволами, какие то деревья, бугорки блиндажей.
Шли долго. Устало бредущее воинство остервенело всаживало в колеблющийся мягкую, размокшую от дождя землю стоптанные каблуки старой обуви, пока не уткнулись в перекопанное и перерытое траншеями поле.
Отдельню штрафную роту поставили в первом эшелоне. Бойцы быстро заполнили пустые окопы, которые до них занимал стрелковый батальон. Пехотой усилили фланги.
Во втором эшелоне уплотнили боевые порядки. Батальонам предстояло идти сразу же за ротой прорыва.
Именно отсюда должно было начаться наступление.
* * *Неделю назад, после возвращения из госпиталя, капитан Анатолий Половков оказался в офицерском резерве армии.
Он шёл по улицам небольшого прифронтового городка походкой незанятого человека и скользящим взглядом окидывал жилые дома, учреждения, прохожих и по военной привычке оценивая, где бы поставил огневую точку, высматривая попутно варианты отхода.
На душе был лёгкий шок.
За три года войны, в армейский тыл он попал впервые.
Сразу же поразило огромное количество наглаженных и затянутых в ремни офицеров, сновавших по улицам с деловым видом. У многих на груди ряды орденов и медалей.
Половков со смущением покосился на свою грудь. За три года боев он заработал всего лишь две медали «За отвагу».
Правда и два ранения.
Вспомнилась фронтовая присказка, что чем дальше от передовой, тем больше героев.
В тылу располагались все тыловые, хозяйственные и специальные подразделения, медсанбаты, артиллерия покрупнее, а потом помельче. День и ночь там царило столпотворение, слышались крики команд, всюду были натыканы часовые с оружием.
Ближе к переднему краю всегда охватывало сиротливое чувство: куда все подевались? В окопах на передке были видны лишь грязные, замызганные солдатики, такие же измученные и усталые офицеры.
Второй шок был от посещения офицерской столовой. Еду там разносили в тарелках, подавали официантки! Половков был потрясен. Женщин он видел только в госпиталях.
Не тратя напрасно времени, направился в штаб, где располагался отдел кадров.
Штаб — двухэтажное здание неподалёку от столовой. Половков быстрым шагом обогнал посторонившихся и козырнувших ему солдат.
На крыльце часовой пререкался с солдатом — артиллеристом.
— Мало ли, что тебе надо! — говорил часовой. — Получи пропуск и будь любезен, пропущу без звука.
— Да там мой майор!
— Мало ли чей там майор! А ну хватит, отойди! — строжился часовой, заметив подошедшего офицера.
— Товарищ капитан! — Вдруг раздался грозный голос над ухом зазевавшегося Половкова.
Он повернул голову. Рядом стоял вышедший из штаба невысокого роста майор, одетый с иголочки. — Почему не приветствуете старшего по званию?
— Виноват! — Машинально ответил Половков. — Не заметил.
Поймал себя на мысли, что захотелось щёлкнуть каблуками. Стало стыдно, что он, боевой офицер испугался какой-то штабной крысы.
Вероятно, что-то отразилось у него на лице.
Майор отошёл от него и остановился, оглядываясь.
Назначения в штабе ожидали еще несколько офицеров. Коротая тоску ожидания, они слонялись по улицам, заступали в наряды, исполняли обязанности офицеров связи.
Дожидаясь своей очереди, Половков в курилке услышал от офицеров, что два дня назад погиб командир армейской штрафной роты. Услышал и услышал, не придав этому значения.
Половкову еще в госпитале доводилось слышать разговоры о том, что при фронтах и армиях по приказу Верховного, созданы штрафные подразделения, в которых воюет всякое отребье — уголовники, дезертиры, даже бывшие полицаи и власовцы.
Слышал и о том, что воюют они отчаянно и всегда на переднем крае.
Половков три года провёл на передке, воевал в пехоте и не видел особой разницы между стрелковой ротой и штрафной.
Там и там назначали в разведку боем, ставили на прорыв обороны противника или на пути его наступления.
В кабинете, сухой и жёлтый, словно куст саксаула помощник начальника штаба армии, полистал тощую папочку с его личным делом. Нервно затянул тесёмки, и, бросив папку на стол, раздражённо спросил:
— Какого рожна ты ещё кочевряжишься капитан? — Помолчав какое-то время, добавил: — Соглашайся, пока я добрый.
Половков плотный, крепко сбитый, с серыми холодными глазами и строевой выправкой упрямо и несговорчиво молчал.
Помощник начальника штаба армии только что предложил ему должность командира отдельной штрафной роты. Назначение к штрафникам, где в подчинении у него будут уголовники и предатели, совсем не радовало.
Видимо это молчание вывело майора из себя.
Он взорвался. Ударил по столу жёлтым, сухим кулаком:
— Плохо начинаешь у нас службу, капитан! Что значит не пойду? — Его тенорок набирал высоту, густел, становился грозным.
Половков хмуро и неуступчиво упрямился.
— Я товарищ майор, боевой офицер. Дважды ранен, награждён. Мне всякой швалью командовать как то не с руки! — Наконец выдавил из себя.
Голос майора неожиданно помягчел.
— Да пойми ты голова садовая. Преступников и отребья в штрафной роте хватает. Но есть и просто бойцы. Хорошие солдаты, младшие командиры, которым просто не повезло. Большинство составляют именно они. И запомни. Тебе оказано доверие. Абы кому мы штрафниками командовать не поручаем.
Майор хитро прищурился, словно кот, почуявший мышь.
— Сам посуди, капитан. Майорская должность, права как у командира полка. Выслуга — один к шести.
Построжел.
— И не забывай. Мы ведь можем пересмотреть своё решение и тогда ты пойдёшь в штрафную уже рядовым!
Настроение Половкова вконец изгадилось. Попал, что называется. Без меня, меня женили! Не спросясь! Бред по сути.
— Слушаюсь. Когда отбывать?
Майор уже спокойно сказал:
— Во дворе «ЗИС» грузится, я уже предупредил, чтобы тебя взяли с собой. Сейчас зайди в кадры, оформи документы. Я распоряжусь, чтобы всё быстро оформили.
— Благодарю, товарищ майор!
— Благодарить потом будешь. Когда живым домой вернёшься!
Половков повернулся и вышел. Нашёл кадровиков. В кабинете сидело двое.
Капитан в мешковатой гимнастерке, скрывающей солидное брюшко и молодая женщина, с погонами сержанта и медалью «За боевые заслуги».
Капитан, прислонившись к подоконнику пил чай из настоящего стеклянного стакана в мельхиоровом подстаканнике.
Женщина сидела за громоздким и некрасивым столом. Она была в гимнастёрке и в юбке. На ногах ладные начищенные сапожки на каблуках. Под гимнастёркой была заметна крупная крепкая грудь.
Она была настолько миловидна, что её даже не портили ни грубая ткань гимнастёрки, ни офицерский ремень.
На столе перед ней стояла тяжёлая печатная машинка.
Капитан спросил фамилию и, покопавшись в своих бумагах, поставил печати в продовольственном и вещевом аттестатах.
Женщина мазнула взглядом по его наградам, отпечатала приказ на дребезжащей пишущей машинке.
Спросила ровным безразличным голосом:
— Оружие есть?
— Есть.
— Тогда ладно. Подождите на улице.
«Цаца какая», — подумал о ней Половков раздражённо, выйдя на крыльцо. Погрузку машины уже заканчивали. Он свернул самокрутку, перекурил, греясь на солнышке. Потом снова зашёл в кадры.
Получил на руки документы.
В кабину побитого «ЗиСа» уселся худощавый интендант с кипой разных накладных в руках и водитель. Он посигналил, и Половков влез в кузов, устроился на ящиках.
Трясло сильно, и он вынужден был держаться за крышу кабины, чтобы не выпасть из кузова. Дорога была разбита колёсами машин, гусеницами танков. Кроме того — забита войсками.
Колонны грузовиков, с пушками на прицепах, гусеничными тягачами и танками шли по дороге в два ряда. Редкие встречные машины ехали по обочине, а то и просто по полю.
Всё это скопище техники ревело, сигналило и гадило выхлопами. От едучего запаха солярки щипало в глазах и носу, першило в горле.
Они прибыли в Зарайск. Водитель остановился на перекрёстке.
— Вам туда, товарищ капитан! — он махнул рукой, указывая направление.
* * *Штаб отдельной штрафной роты размещался на краю деревни в крепком пятистенке под шиферной крышей. Над его крыльцом висел серый от дождя лист фанеры с чуть проступавшими меловыми буквами: «Хозяйство Перфильева».
