Александр Насибов - Возмездие
Аскер обернулся. Он увидел: ворота замка раскрылись, из них выкатил легковой автомобиль.
— Машина Упица, — сказал Аскер.
Он передвинулся в сторону, за кусты. Перцев остался на месте, взял бутылку и принялся её откупоривать. Когда «мерседес» пронёсся мимо, он, равнодушный ко всему, наполнял стаканчик.
Аскер определил: за рулём Упиц, на заднем сиденье Зейферт и ещё кто-то.
— Поехали!
Перцев собрал остатки еды, сел за руль. Аскер поместился сзади. Переваливаясь с боку на бок, «оппель» выбрался на дорогу и устремился к городу.
Автомобили разделяло метров триста. Передняя машина шла на большой скорости, и старенький «оппель» прилагал отчаянные усилия, чтобы не отстать.
— Уверены, что третий — Теддер? — спросил Перцев.
— Больше некому. Адъютант Упица сидел бы впереди, со своим шефом.
Машины въехали в город. «Мерседес» вынужден был сбавить скорость, и держаться за ним было теперь не трудно.
Где-то в центре автомобиль Упица притормозил и подал к тротуару. Перцев невольно сбросил газ.
— Вперёд, — быстро сказал Аскер, — надо объехать!
«Оппель» проскочил мимо белой машины. Обернувшись, Аскер продолжал наблюдать в заднее оконце. Он видел, как дверка «мерседеса» отворилась и на панель сошёл человек.
— Езжай за Упицем, — прошептал Аскер. — Проводишь — и домой. Встречаемся там.
«Оппель» остановился. Секундой позже мимо прошёл набиравший скорость «мерседес». Теперь в нем сидели двое.
Аскер вылез из машины, подошёл к витрине какого-то магазина. В стекле, как в зеркале, отражалась улица. Хорошо был виден тот, кого привезли Упиц и Зейферт. Это был полный мужчина средних лет, в широком сером дождевике. Аскер отметил курчавые с проседью волосы, выбивавшиеся из-под шляпы с маленькими полями, круглое лицо, румяные щеки, равнодушные тёмные глаза. Так вот он каков, Теддер!
Человек в дождевике удалялся. Аскер перешёл улицу и двинулся в том же направлении. Так они миновали несколько кварталов и оказались на площади, застроенной небольшими зданиями. Теддер подошёл к одному из них — маленькому коттеджу, до крыши заросшему плющом, поднялся на крыльцо, позвонил. Дверь отворилась, и он вошёл в дом.
Аскер скользнул взглядом по круглой эмалевой табличке с цифрой «пятнадцать» на стене. Площадь, на которой он находился, называлась Берлинерплац. Не здесь ли жил человек, которому Теддер должен был вручить обломок расчёски? Следовало убедиться в этом, и Аскер продолжал наблюдение.
Спустя час Теддер вновь появился на улице. В руках его был саквояж.
Аскер проследил его путь до вокзала, видел, как Теддер вошёл в вагон. Выждал, пока поезд тронулся.
Теперь он мог возвращаться.
— Итак, Берлинерплац, 15, — негромко сказал он, направляясь к домику Штыревой.
Два следующих дня ушло на то, чтобы во всех деталях обдумать план операции по захвату архивов из карлслустского тайника.
План составили. Его надо было немедленно передать в Москву, получить одобрение. Несмотря на то что замысел разведчиков был изложен предельно сжато и лаконично, радиограмма получалась большой. Передавать её из Карлслуста было рискованно — станцию наверняка бы запеленговали. Как же быть? Оставался единственный выход — вывести передатчик километров за двести от города и работать оттуда.
Вот почему Перцев и Штырева оказались в вагоне поезда.
3А поезд мчался, все больше набирая скорость. Позади остались окрестности Карлслуста, и сейчас за окнами вагона тянулась равнина, перемежаемая невысокими округлыми холмами, сплошь заросшими лесом.
Прошло часа два. Как-то незаметно надвинулись горы. На склонах замелькали аккуратные домики, где-то вверху проплыло странное строение с башенкой в центре крыши — вероятно, часовенка. Поезд втянулся в тёмный зев туннеля и через несколько минут вынырнул по ту сторону перевала. Скорость гасла. Впереди виднелась группа домов и за ними — озеро. Синяя с прозеленью вода его была неподвижна. В ней отражались живописные скалы с клубящимся над ними лесом. Ярко светило солнце. Было тепло и тихо.
— Приехали, — сказал Перцев.
Поезд остановился. Вошёл носильщик. Перцев движением руки указал ему на чемодан в сетке, а сам взял сумку. Немногочисленные пассажиры: старуха в тёмном пальто, тащившая большой саквояж, два юнца с удочками, старик с маленькой девочкой в пелерине и капоре — покинули вагон.
По неширокой каменистой дорожке спустились к озеру. Здесь расположился ресторан — строение лёгкого типа с широкой открытой верандой. Когда-то на озеро съезжались сотни людей, чтобы провести денёк-другой в его окрестностях и поудить форель. Теперь же вокруг было пустынно.
Носильщик внёс чемодан на веранду ресторана, получил плату и удалился. Перцев и Штырева сели за столик. Подошёл официант.
— Только кофе, — сказал он извиняющимся тоном.
— Не беспокойтесь. — Перцев кивнул на чемодан. — Распакуйте, пожалуйста. У нас есть чем закусить.
Официант нагнулся над чемоданом, раскрыл его. Штырева отщелкнула замки сумки. Официант увидел в ней плоскую коробочку с джемом, термос и под ними какую-то пёструю ткань — вероятно, полотенце.
Из чемодана была извлечена скромная закуска. Официант сходил за тарелками, принёс кофе.
— Закажите лодку, — распорядился Перцев.
Официант взглянул на удочки и понимающе кивнул.
— Проводник не нужен? Есть один, который знает, где лучше всего берет форель.
— Нет. — Перцев улыбнулся. — Я здесь бывал.
Официант удалился.
Неторопливо позавтракали. Затем из чемодана были вынуты складной сачок, коробка с блеснами и другое нехитрое снаряжение рыболова. Чемодан оставили на хранение официанту.
— Идём, дорогая. — Перцев ласково коснулся рукой подбородка спутницы. Та улыбнулась и взяла сумку.
4Перцев, далеко откидываясь назад, гнал по озеру лодку. Сильные удары весел вспенивали тёмную, прозрачную воду, и там, где гребец вырывал из неё лопасти, оставались маленькие воронки.
— Хорошо, — сказал он, — если бы и вправду можно было, не думая ни о чем, провести здесь недельку. Как, Тамара?…
Штырева не ответила. Ей вспомнилась Сибирь, откуда она была родом, Байкал. Вот и вода здесь — синяя и тяжёлая, как там. И, наверное, такая же студёная. Она опустила за борт руку — будто иглы коснулись тонкой кожи запястья… Там, у Байкала, она выросла, в маленьком рыбачьем посёлке. И вспомнился Тамаре рассказ отца о том, каким был Байкал одной осенней ночью — двадцать шесть лет назад.
В ту ночь Прохор Штырев тайно, огородами и задами посёлка, вывел на берег семью — жену и шестилетнего сына, поочерёдно перенёс их на руках в карбас, покачивавшийся на якоре, погрузил на судёнышко немудрящий скарб, поставил парус, вытянул якорь. Парус наполнило ветром. Под килем заговорила вода. Карбас набрал ход, накренился и устремился прочь от берега. Прохор взял курс на север, где за полторы сотни километров жили дальние родственники.
Жена Прохора готовилась второй раз стать матерью. Сам он только недавно оправился от изнурительной лихорадки. А на огромном озере было неспокойно, надвигался шторм. Как же осмелился Прохор Штырев пуститься сейчас в далёкий и опасный путь?
Ничего другого ему не оставалось. Он сильно задолжал скупщикам рыбы. Те не хотели больше ждать. Под вечер Прохору тайно сообщили, что кредиторы явятся утром за единственным его достоянием — карбасом и сетями. Рыбак знал: если это случится, семья помрёт с голоду. Поэтому и решил идти в плавание. Здесь, на берегу, его ждала гибель. А на Байкале — бог не без милости, может, все обойдётся.
Незадолго перед рассветом сильный порыв ветра ударил в парус, резко накренил судёнышко. Через минуту все вокруг ревело и стонало. Волны, которые становились все круче и злее, яростно обрушивались на одинокий карбас.
При первых же порывах ветра Прохор отправил жену и сына в крохотную каютку на носу судна, плотно надвинул крышку люка. Сам он остался у руля, зорко следя за тем, чтобы карбас не оказался бортом к зыби. Обдаваемый каскадами ледяной воды, коченея на ветру, он не спускал глаз с паруса — только бы выдержал, не лопнул под напором бешеного ветра!
А шторм крепчал. Временами, словно делая передышку, ветер на несколько секунд стихал, чтобы затем с новой силой наброситься на карбас. В один из таких моментов, когда можно было перевести дух и оглядеться, ухо рыбака уловило какие-то новые звуки. Почудилось, что из каюты доносятся стоны. Прохор вздрогнул, поняв, что происходит там, внизу.
Медленно отодвинулась крышка люка. Из него показалась голова сына. Лицо мальчика было белое, в глазах застыл ужас. Он кричал, широко раскрывая рот, но Прохор не мог разобрать слов. Да и не нужны они были сейчас. Все стало ясно и так. Но рыбак ничем не мог помочь жене. Он был прикован к своему месту на корме — если б хоть на мгновение оставил руль, карбас развернуло бы бортом к волне и опрокинуло.
