Альберт Зарипов - Дембельский аккорд 1
— Не по-ло-же-но!.. Это прямое нарушение требований санитарно-эпидемиологических станций и приказов нашего Министра Обороны. Или вы не уважаете нашего Министра? — Вкрадчиво спросил я, но так и не получив ответа, перешёл далее к другим моментам. — Ах, да!.. я же подзабыл, что вы сейчас больше всего ждёте Приказа именно Министра Обороны! То есть его приказа о демобилизации… Понятно. Что там ещё? Каким образом я ещё помыкаю бедненькими старичками?
Мой насмешливый тон подействовал на военного демагога, как красная тряпка на испанского быка.
— Да они сейчас пашут больше молодых!.. Духи сидят в тёплой палатке и там тащатся, а разведчики, которые тут пол-Чечни облазили, копают землю, стоят дневальными по роте под грибком на холоде, дрова рубят для печки, — Голос рядового становился всё громче и возбуждённее.
— Да они теперь полы моют и вообще летают похуже, чем на своей духанке!..
Но на меня эти жалостливые рассказы о бедствующих дембелях не произвели никакого впечатления. Скорее наоборот…
— Поспокойнее, Нагибин! — я недовольно поморщился от повышенного тона собеседника и равнодушно стал расставлять все услышанные обвинения по своим полочкам. — Полы они моют в своей палатке, то есть убирают грязь за собой же. Дрова рубят для своей же печки, чтобы ночью не замёрзнуть. Не хотят рубить — не надо, но тогда не жалуйтесь на холод. И не дай Бог, если они припашут для этого молодых!.. Землю они копают по моему приказу и за свои нарушения внутренней дисциплины. И вообще…, в каком Уставе написано, что военнослужащие последнего периода службы должны иметь какие-то привилегии? Или они не обязаны в наряды ходить? Нагибин, вы можете мне показать именно такие положения Устава относительно дембельского призыва?
Когда-то давно, почти семь лет назад, я тоже назывался дембелем и отлично знал, что ни в одном уставе не говорится о каких-либо поблажках старослужащим. Это было известно и моему оппоненту, который сразу же попробовал увильнуть в сторону.
— Ну, товарищ старший лейтенант! Зачем нам нужен этот Устав? С нами нужно было по-человечески!.. — словоохотливый рядовой всё ещё продолжал сопротивляться и при этом попытался принудить меня к заключению сепаратного перемирия.
Но я был непреклонен и упрямо доводил спор-беседу до своего победного конца:
— А без Устава в армии никак нельзя! Там всё указано: сколько должно быть сосков в умывальнике, очков или очёк в солдатском туалете тире сортире, высота грибка у дневального, как ходить строем в столовую и принимать там пищу!.. И как своими силами поддерживать необходимый порядок и нормальную температуру в своём же жилом помещении!.. Понятно вам? И никто теперь за вас вашу же работу делать не будет! Не можешь? Научим! Не хочешь? Заставим!
Я перевёл дыхание и затем докончил свою речь:
— А по-людски вы абсолютно не понимаете… Я убедился в этом. И с вами нужно жить строго по Уставу и не допускать никаких отклонений в сторону от его требований… Вот так-то…
С минуту было слышно, как в печке слабо потрескивают сырые поленья.
— Вон, пусть молодые по Уставу живут, — недовольно буркнул Нагибин. — А мы своё уже отслужили.
Однако солдат чуточку поторопился записаться в гражданское население Российской Федерации. И хотя его заблуждение было глубоким… Я всё же постарался возвернуть Нагибина в армейскую среду… Так сказать, как заплутавшую в словоблудии овечку, да в родное стойло… То есть в военное лоно…
— Это ты своей бабушке расскажешь про окончание солдатской службы!.. Или девушке-кондукторше… После того, как ты станешь на воинский учёт в своём родном питерском райвоенкомате. Вот потом садись в трамвай и рассказывай кому- угодно свои военные сказки! А до тех пор, пока в твоём военном билете нет такой записи, то будь любезен честно и добросовестно выполнять все приказы своего командования и положения Дисциплинарного и Строевого уставов, а также Уставов Внутренней, Гарнизонной и Караульной службы.
Аргумент был весьма актуален. Ведь мы находились сейчас именно в карауле и только лишь я своей властью начальника караула мог определить дальнейшую судьбу всех этих солдат вплоть до момента сдачи боевого дежурства. А то и после… Ведь никогда не поздно и почти всегда уместно повысить натренированность личного состава караула по выполнению проверок начкара. Ведь нападения на самый отдалённый пост, наводнения в караулке и пожары в автопарке лишь на первый взгляд кажутся нетрудными вводными. А через каждые пятнадцать минут да после десятого раза?!.. Вот то-то и оно… Тут ведь и бодрствующая смена не посидит спокойно у печки и отдыхающая смена глаз почти не сомкнёт… И ни один проверяющий караул добрый дядя замполит и даже сам комбат Сухов не подумают помешать начкару повысить боеготовность своих подчинённых… Даже благодарность потом объявят…
Лично я даже не думал намекать на это, но Нагибин являлся матёрым дембелем и потому уже не один десяток раз успел побывать в караулах… Таким образом следующий его вопрос показался мне даже слишком мягким и похожим на попытку дать задний ход.
— А вы по другому!?.. Ну, не по Уставу разве не можете?
Но я был непримирим и не хотел такого окончания военно-философского диспута. Ведь «кто к нам с мечом придёт, от того же меча и погибнет»…
— А зачем? С вами нужно действовать только по-уставу и причём очень строго по Уставу. Это для вас будет похуже марш-бросков, которых вы всё равно не сможете пробежать, — я тут не удержался от презрительного тона и пренебрежительного взмаха руки. — Только и умеете языком мести…
Тут бравый молодец сжал сурово губки, свирепо вздохнул и медленно стравил носом лишний воздух, а потом надул воинственно щёки и выпятил грудь колесом… Ну, как будто молодой индюк, готовый броситься на приближающегося с ножом мясника…
— Вы нас ещё плохо знаете, товарищ старший лейтенант! Да мы можем любое боевое задание выполнить! Нам только дайте приказ «Вперёд!»… И мы…
Этот высокий пафос речи и особенно театральный прогиб тщедушного тельца меня лишь рассмешил.
— Расслабься, Гиббс!.. Так ведь тебя звали год назад? Как видишь, я тебя не забыл! А про войну ты на гражданке своим собутыльникам будешь сказки рассказывать. Ну, кто из вас хоть раз побывал в бою или хотя бы в перестрелке? Когда шла настоящая война — вы все были зелёнопопыми. А сейчас корчите из себя бывалых боевиков? Ну… Кто?..
Но на мои издевательские выпады эхом отозвались лишь далёкие-предалёкие разрывы. Затем и они стихли.
— Нам просто не повезло!.. Мы бы тоже неплохо повоевали. — сказал Нагибин несправедливо обиженным тоном.
Я опять презрительно усмехнулся:
— Ошибаешься! Вам очень даже повезло, что вы как раз-то и не участвовали в какой-либо переделке… А то бы боевики вас расколошматили как цыплят. Знаю я ваши боевые способности — летом ходил на две засады именно с этими ветеранами…
Как ни странно, но моё упоминание летних событий подбросило дополнительную пищу для солдатских размышлений.
— А помните, товарищ старший лейтенант, как вы сами мину МОНку наоборот установили? — неожиданно зло выдохнул боец. — Или это были не вы?
Я невольно посмотрел на сидевшего у печки помощника начальника караула Шумакова, который всё это время молчал словно рыба, а теперь вдруг отвёл взгляд в сторону. Это меня совершенно не удивило и я спокойно подтвердил свою ошибку…
— Да! Это был я! В первый раз с кем не бывает… А ты лучше спроси у Шумакова, кто потом эту мину подорвал?.. А затем спроси у него же, как следующей ночью снимали с дерева и уничтожали несработавшую мину МОН-50… И кто всё это сделал, поинтересуйся!.. Тупорылый минёр, опытный ветеран или кто-то ещё? Ну, что же ты молчишь? Спрашивай!.. Или язычок проглотил?..
Но Нагибин видимо уже знал про всю эту историю и потому продолжал хранить военную тайну.
Пришлось мне обратиться уже к непосредственному свидетелю:
— Шумаков, может ты сам ему расскажешь?
Помначкар захлопнул дверцу загудевшей буржуйки и глухо сказал:
— Это сделал товарищ старший лейтенант…
После его слов в маленькой караулке наступила тревожная тишина. И так уже всё было ясно, что Нагибину больше нечего добавить к своим доводам. Словесный бой был проигран им вчистую. И теперь все наученные горьким опытом солдаты ожидали моей окончательной реакции на его провокационно-наглую выходку, которая могла повлечь за собой как одиночную карательную акцию, так и массовые репрессии против дембельского состава группы… То есть караула!
Честно говоря, меня взбесило упоминание о «незначительной» моей ошибке при установке МОНки и сознательное замалчивание других немаловажных обстоятельств. Я бы ещё воспринял данную наглость сдержаннее, если бы это произнёс кто-то из действительно заслуженных и бывалых разведчиков… Типа всё того же Шумакова… Но Гибс таковым не являлся… А следовательно взял на свою впалую грудь слишком уж большой вес ответственности за свой же поступок…
