Команда осталась на судне - Георгий Владимирович Кубанский
Второй самолет круто снижался на “Ялту”.
“Истребитель!” - отметил про себя Иван Кузьмич.
Встречая врага, яростно залился над рубкой пулемет, заглушил рев пролетающей над судном машины.
Резко обожгло лежащую на поручне кисть левой руки. Иван Кузьмич отдернул ее, но взглянуть на рану не успел. У форштевня и левее рубки взметнулись высокие курчавые всплески. Бомбы!
И снова нарастает густой басовый гул. Снова заходит самолет.
Страшной силы удар тряхнул траулер. Нос его подскочил высоко над морем и тут же зарылся в волну.
На палубе кричали:
- В машинное ударила!
- Тонет, тонет! Гляди, тоне-ет!
- Бей пожарную тревогу!
Иван Кузьмич оцепенел. Он ничего не мог понять. Кто тонет? Где пожар? И почему одни голоса звучат на палубе тревожно, почти отчаянно, а другие радостно?
Капитан не видел из рубки, как истребитель, сбросив бомбы, пронесся низко, почти над мачтами, и вдруг вздрогнул, словно ударился о невидимое препятствие в воздухе, и, потеряв и без того незначительную высоту, шлепнулся брюхом о воду. Подскочил, ударился еще раз и еще и слился с темным морем. Иван Кузьмич посмотрел на залитую кровью кисть.
Внизу послышался характерный свист стравливаемого пара. Судно быстро теряло ход.
Иван Кузьмич подскочил к переговорной трубке, связывающей рубку с машинным отделением. Вытащил из блестящего медного раструба пробку. Дунул в него.
- Кочемасов слушает.
- Докладывай.
- Бомба ударила небольшая, весом примерно…
- Куда ударила? - перебил капитан. - Какие повреждения?
- Бомба пробила подзор и разорвалась на фундаменте машины.
- Короче.
- Я не стану перечислять повреждения. Их много…
- Не надо, - снова перебил капитан. - Проверьте и доложите: можно исправить машину в море, самостоятельно?
- Нечего и проверять, - ответил старший механик. - Машина разбита. Люди тушат пожар.
- Ясно. - Лишь сейчас Иван Кузьмич заметил стелющийся по палубе дым и закрыл медной пробкой раструб переговорной трубки.
Он увидел в дверях запыхавшегося, красного Корнея Савельича с потертой кожаной сумкой с красным крестом.
- Некогда мне, некогда! - отмахнулся здоровой рукой капитан. - Судно горит! - и выбежал из рубки.
КАТАСТРОФА
Корней Савельич нагнал капитана на открытом переходе, ведущем из надстройки в радиорубку. Корней Савельич повидал на своем веку всяких пациентов. И когда капитан попробовал высвободить раненую кисть из его рук, он грубовато прикрикнул:
- Я спешу больше вас. Меня раненые ждут.
Иван Кузьмич стиснул зубы и притих.
В густеющих сумерках невозможно было разобраться в том, что происходит на палубе. Прежде всего бросилась в глаза черная пробоина над машинным отделением. Из нее вырывался дрожащий столб теплого воздуха. Матросы окатывали из шлангов радиорубку и прилегающие к машинному отделению стены надстройки. Взрыв свалил дымовую трубу, и она закрыла проход на корму.
- Эй! Кто там на корме? - не выдержал Иван Кузьмич. - Руби бакштаги! Трубу за борт!
Возле трубы появились два матроса. Послышались удары, лязг металла о металл.
Из дыма неожиданно вынырнул Анциферов. Легко взбежал на переход. Протирая тыльной стороной кисти, красные, слезящиеся глаза, всмотрелся в сторону кормы.
- Кончай поливать радиорубку! - закричал он. - Навались на трубу, пока никого не придавило.
Взгляд его задержался на подвешенной руке Ивана Кузьмича, приметил розовые пятна крови, просачивающейся сквозь марлю.
- В котельную огонь не прорвался, - сообщил он, успокаивая раненого капитана. - В машинном пламя сбили.
- Сбили! - повторил Иван Кузьмич. - А дым? Хоть лопатой отгребай.
- Маскировка! - с невольно прорвавшейся гордостью ответил Анциферов. - Дымовые шашки у меня всегда были наготове. Для имитации пожара. Как ударила бомба, вахтенный механик сразу запалил их. Чтоб остальные два, - он кивнул вслед удалявшимся самолетам, - нам не добавили.
Лишь сейчас Иван Кузьмич заметил, что дым действительно какой-то не очень едкий.
- На помпе! - закричал Анциферов. - Качай, качай! Рано загорать! - и, так же неожиданно скатившись по трапу, пропал в дыму.
С протяжным гулом рухнула в воду дымовая труба. Лицо Ивана Кузьмича исказилось. Все летит к чертям! Машина разбита. Замерли грузовые стрелы, руль, лебедка, брашпиль. Стынут трубы паропровода. Омертвела “Ялта”.
- Руку саднит? - Корней Савельич заметил, как изменилось лицо капитана. - Это от холода. Надо бы поглядеть, что в салоне.
- Ступай погляди, - буркнул Иван Кузьмич, разгадавший нехитрую уловку Корнея Савельича. - Мое место здесь…
Перебил его истошный выкрик снизу:
- Вахрушева ранило… В голову!
Корней Савельич подхватил санитарную сумку и неловкой рысцой затрусил на голос.
Иван Кузьмич остался на переходе один. В распоряжения Анциферова вмешиваться не следовало. Командовать двоим нельзя. Это лишь приведет к бестолковщине, к сумятице. И уйти нельзя. Лучше, когда команда видит капитана, пускай даже раненого, но уверенного и спокойного, на месте.
- Иван Кузьмич! - подошла Зоя. - Перед самым налетом я приняла сообщение, что в нашем квадрате укрылся поврежденный торпедными катерами вражеский рейдер.
- Запроси точнее… - Иван Кузьмич беспокойно всмотрелся в лицо радистки. - Ты что?..
- Рация разбита, - тихо ответила Зоя и с трудом добавила: - Аварийная тоже.
Из машинного отделения волоком вытащили кого-то и принялись срывать с него тлеющую одежду.
- Корнея Савельича! - закричали на палубе. - Корнея Савельича к машинному!
Иван Кузьмич почувствовал, что боль в руке усилилась. Придерживая раненую кисть здоровой рукой, он спустился в салон.
- Что делать-то будем? - встретила его бледная Глаша. - Машина разбита. Пара-то не будет. Света-то не будет. Померзнем все. Ни сготовить людям, ни чайку согреть…
- Запричитала! - с досадой перебил ее Иван Кузьмич. - А еще поморка!
- Да я-то…
- Вызови боцмана.
Матвеичев вбежал в салон с закопченным лицом, в опаленной брезентовой куртке. Брови и усы его закурчавились от жара, порыжели.
- Наладь-ка в салоне камелек! - приказал капитан. - Да по-быстрому. Покамест народ работает. Трубу выведи в иллюминатор. Выход обложи асбестом. Чтобы новый пожар не устроить.
Иван Кузьмич проводил боцмана до дверей и обернулся к горестно слушавшей поварихе:
- На камельке ты и рыбки поджаришь и чайку вскипятишь. Да и люди согреются тут после вахты.
- Какая уж теперь вахта! - протянула Глаша.
- Покамест в порт не придем, каждый будет нести вахту, - недовольно остановил ее капитан. - Поняла?
Ответить повариха не успела. Дверь широко распахнулась. Вошел Корней Савельич. За ним боком
