Фавориты Фортуны - Маккалоу Колин
Задолго до полудня Гай Веррес исчез с шестьюстами тысячами сестерциев официального денежного пособия Карбона, направляясь в противоположную сторону: сначала в свои поместья в долине верхнего Тибра, а потом — с двадцатью семью талантами серебряных монет — туда, где он мог найти Суллу.
Не зная, что его квестор покинул лагерь, сам Карбон двигался по побережью Адриатики навстречу Помпею, расположившемуся неподалеку от реки Эзис. Он был настроен настолько оптимистично, что не торопился и не старался предпринимать какие-либо предосторожности, чтобы по возможности скрыть свой приход. Это будет неплохая тренировка для его еще не нюхавших опасности солдат, ничего более. Как бы грозно ни звучали слова «три легиона ветеранов Помпея Страбона», Карбон был достаточно опытен, чтобы понять: ни одна армия не в состоянии совершить большее, чем позволит ей полководец. Этих же ветеранов возглавляет дитя! Поэтому справиться с ними — просто детская игра.
* * *Когда Помпею сообщили о приближении Карбона, он издал радостный возглас и сразу же собрал своих солдат.
— Ради первого сражения нам даже не понадобилось покидать нашу землю! — кричал он. — Сам Карбон идет к нам из Аримина, и он уже проиграл! Почему? Потому что он знает, что командую вами я! Вас он уважает. Меня — нет. Что, разве он понимает, что сын Мясника знает, как рубить кости и резать мясо? Нет, Карбон — дурак! Он думает, сын Мясника слишком изнежен, чтобы пачкать руки кровью, занимаясь отцовским ремеслом. Он не прав! И вы знаете это, и я знаю это. Так давайте же проучим Карбона!!
И они проучили Карбона. Его четыре легиона подошли к Эзису, сохраняя строй, и ожидали, пока разведчики найдут переправу через реку, вздувшуюся после весеннего таяния снегов в Апеннинах. Карбон считал, что Помпей все еще находится в своем лагере. Таково было его презрение к мальчишке, что ему и в голову не пришло, что Помпей может находиться совсем близко.
Разделив свои силы и послав половину через Эзис задолго до прихода Карбона, Помпей напал в тот момент, когда два из Карбоновых легионов переходили реку, а два уже готовились к переправе. Помпей взял Карбона в клещи и одновременно атаковал с обоих берегов, неожиданно появившись из-за деревьев. Ветераны сражались, чтобы доказать: сын Мясника знает ремесло даже лучше отца. Вынужденный выполнять роль полководца и оставаться на южном берегу реки, Помпей не мог сделать того, чего хотел больше всего, — встретиться с Карбоном лично. Полководцы, говорил ему отец много раз, никогда не должны покидать базовый лагерь — на случай, если сражение пойдет не по намеченному плану и придется срочно отступить. Так что Помпей должен был следить за тем, как Карбон и его легат Луций Квинтий собирают два легиона, оставшихся на их берегу реки Эзис, и стремительно удирают в сторону Аримина. Из тех, кто был на берегу Помпея, не выжил никто. Сын Мясника действительно знал толк в семейном ремесле. Он ликовал.
А теперь настало время идти к Сулле!
* * *Два дня спустя, сидя на крупном белом коне, о котором он говорил, что это общественная лошадь, — конь так назывался потому, что его дало государство, — Помпей привел свои три легиона в земли, несколько лет назад враждебно настроенные по отношению к Риму. Там жили пицены, вестины, марруцины, френтаны — народы полуострова, которые боролись, чтобы освободить италийских союзников от их долгой зависимости от Рима. В том, что тогда они потерпели поражение, виноват прежде всего человек, к которому сейчас направлялся Помпей, — Луций Корнелий Сулла. Тем не менее никто не пытался препятствовать продвижению армии, наоборот, некоторые выражали желание вступить в армию Помпея. Сообщение о победе над Карбоном опередило Помпея, а италики были военными до мозга костей. Пусть борьба за Италию проиграна, существуют и другие цели. Общее настроение заставляло их быть скорее на стороне Суллы, нежели на стороне Карбона.
У всех было приподнятое состояние духа, когда маленькая армия покидала побережье у Буки и направлялась по очень хорошей дороге на Ларин в Центральной Апулии. Минули две восьмидневки между рыночными днями, когда восемнадцатитысячная армия Помпея подошла к Ларину, небольшому процветающему городку в центре богатой сельскохозяйственной и скотоводческой области. Все сколько-нибудь значимые граждане Ларина присутствовали в делегации, которая приветствовала Помпея. Они постарались устроить так, чтобы он быстрее шел дальше.
Следующее сражение произошло почти за три мили от города. Карбон не терял времени даром и послал предупреждение в Рим о сыне Мясника и его трех легионах. Рим тоже не мешкал, думая, как предотвратить объединение Помпея и Суллы. Два легиона из Кампании под командованием Гая Альбия Каррината были посланы навстречу неожиданному врагу, чтобы заблокировать Помпея. Они встретились, когда обе стороны были на марше. Схватка оказалась яростной и решающей. Карринат дрался, пока не понял, что у него нет шанса победить. Он поспешно дал сигнал к отходу и увел почти не пострадавшие войска. С собой он уносил возросшее уважение к сыну Мясника.
К этому времени солдаты Помпея обрели уверенность в себе и стали настолько выносливы, что их подбитые гвоздями солдатские сапоги на толстой подошве — калиги — отмеривали милю за милей, словно это не стоило им никаких усилий. Они шли уже третью сотню этих миль, пропустив лишь пару глотков кислого слабого вина. Добрались до Сепина, городка поменьше, чем Ларин, и тут Помпей узнал, что теперь Сулла недалеко — стоит лагерем под Беневентом по Аппиевой дороге.
Но сначала предстояло еще одно сражение. Луций Юний Брут Дамасипп, брат старого друга Помпея Страбона и старший легат, попытался поймать молодого Помпея в ловушку в узком месте сильно пересеченной местности между Сепином и Сирпием. Чрезмерная уверенность Помпея в своих способностях оказалась оправданной. Его разведчики обнаружили, где скрывались Брут Дамасипп и его два легиона. И Помпей без предупреждения напал на Брута Дамасиппа. Погибло несколько сотен солдат Брута, прежде чем тому удалось выбраться из трудного положения и отступить в сторону Бовиана.
[Карта 4 - "Центральная Италия"][4]
Ни разу после сражения Помпей не пытался преследовать противника, однако совсем не по тем причинам, которые предполагали люди вроде Варрона и трех старших центурионов. Да, он не знал ландшафта, не мог быть уверен, что отступление врага не есть отвлекающий маневр с целью подвергнуть его нападению куда больших сил. Однако эти обстоятельства даже в голову не приходили Помпею. Ибо все мысли его были направлены только на преодоление любых препятствий, стоящих между ним и Луцием Корнелием Суллой.
Перед его мысленным взором, словно пышная процессия, проплывали видения: два богоподобных человека с рыжими, как пламя, волосами и красивыми лицами, отражающими их внутреннюю силу, спешиваются с грацией и мощью гигантских кошек и медленно, размеренным шагом идут навстречу друг другу посередине пустынной дороги, а по обочинам выстроилось все население местности. За плечами каждого из этих величественных полководцев замерла собственная армия. И все взоры устремлены на них. Зевс идет навстречу Юпитеру. Арес встречает Марса. Геркулес и Милон. Ахилл и Гектор. Да, это будет воспето в веках, и так громко, что посрамятся Эней и Турн! Первая встреча двух колоссов этого мира, двух солнц на одном небе, — и хотя заходящее солнце еще жарко греет, его путь уже близится к закату. Ах! Но восходящее солнце! Оно горячее и мощное, и весь небосвод перед ним для взлета, чтобы стать еще жарче, еще сильнее. Помпей с торжеством думал: «Солнце Суллы склоняется к западу. А мое едва виднеется над восточным горизонтом!»
* * *Он послал Варрона вперед, чтобы приветствовать Суллу и дать ему отчет о своем пути из Авксима, о количестве убитых, сообщить имена полководцев, которых он победил. И попросить, чтобы Сулла сам встретился с ним на дороге, чтобы все видели, что Помпей явился предложить себя и свои войска величайшему человеку нынешнего столетия. Он не просил Варрона добавить: «И любого другого». Этого он не готов был признать даже в таком витиеватом приветствии.
