Владимир Шатов - Возвращение
- Что делать? – мучился он над неразрешимой проблемой. - Опять попаду в пехоту, тогда точно погибну!
Спасение пришло с той стороны, откуда он никак не ожидал. Рядом с госпиталем стояла какая-то тыловая часть. Командир роты однажды подозвал рядового Косикова и строго приказал:
- Возьми трёх солдат и оборудуй сортир для офицерской столовой!
Солдаты оказались узбеками и ни бельмеса не понимали по-русски. Руководить ими было сущее наказание. Главное, они не понимали цели строительства.
- Я показываю, вы делаете! – прикрикнул на них Сергей.
Всё же часа через три чудо архитектуры было готово. Солдаты вырыли яму, положили настил с тремя отверстиями и оплели частокол еловыми ветвями для изоляции кабинета задумчивости. После чего он смог наглядно показать азиатам, что они сооружали.
- Теперь поняли, басурмане?
Узбеки радостно закивали. В благодарность за службу начальник столовой выдал им большой чан с объедками, оставшимися от офицерского завтрака. Узбеки сожрали их с восторгом, несмотря на окурки, изредка попадавшиеся в перловой каше.
- Никогда такой вкусной каши не ел начальник… - признался самый щуплый из них.
Когда офицер принимал у Сергея работу, то внимательно посмотрев на него и спросил:
- Ты родом с Дона?
- Так точно товарищ лейтенант!
- То-то я слышу наш выговор…
Командир посодействовал, и Сергея не направили на передовую. В августе 1943 года Косиков прибыл к новому месту службы на Ладожском озере, в роту охраны. Жили они в землянках, и их задачей было охранять Дорогу Жизни.
- Летом у нас «лафа», - ввели новичка в курс дела ветераны, а зимой «вешалка».
- До неё дожить надо…
Впрочем, до зимы Сергей не дотянул. Промозглой осенью он тяжело заболел. Начался обширный фурункулёз, распухла нога, и он не мог даже встать с нар.
- Поедешь в Ленинград! – обрадовал его санинструктор.
- Для чего?
- Там умеют лечить такие болезни, а у нас всё больше ранения…
Утром с разбитого бомбами причала нескольких раненых благополучно погрузили на палубу старенького корабля, переделанного в канонерскую лодку. Переход через Ладогу получился спокойным: небо затянуло облаками.
- Большая волна, шторм. – Скупо сказал капитан.
- У моряков всё наоборот…
Из-за плохой погоды немецкие самолёты не прилетали, но и раненые изрядно промёрзли на ветру. Сергей грелся, прижавшись к трубе на верхней палубе.
- Может мои нарывы пройдут… - сказал он вслух.
- Держи карман шире!
Со станции Ладожское озеро их повезли в товарных вагонах на Финляндский вокзал. Ночь они провели в вагоне, буквально лёжа друг на друге. И это было хорошо, так как на дворе стоял крепкий морозец.
- Согреться можно только прижавшись к соседу. – Весело сказал статный красавец моряк.
- Тебе бы лишь прижиматься…
В ленинградском госпитале возле Смольного он пролежал больше месяца. Женщины приносили им цветы. Приходили стайки ленинградских пионеров, представители от рабочих различных предприятий и даже от интеллигенции.
- Я бы с удовольствием пролежал бы здесь до конца войны…
Хотя и в госпитале смерть настигала своих должников. Умер на соседней койке политрук-блокадник от сердечного приступа. Ночами, особенно от палаты «животиков», доносились стоны и истошные крики…
- От голода люди истощены и ослаблены! – будто извиняясь, сетовали врачи.
- Блокада…
После выздоровления Сергея отправили в 864-й стрелковый полк 189-й стрелковой дивизии, которая в начале войны была сформирована из добровольцев Октябрьского района города. Так он стал бойцом восьмой роты третьего батальона.
- Опять пехота! – огорчился он.
Дивизия обороняла Пулковские высоты, участок от Киевского шоссе до Витебской железной дороги вдоль южных склонов этих высот. С них очень хорошо просматривалась вся местность перед южными окраинами Ленинграда. Поэтому в планах фашистского командования захват этих высот занимал одно из ведущих мест.
- Не одно, так другое! – матюгнулся Косиков, поняв что снова вляпался в передрягу.
Пополнения шли сюда как в Капище, непрерывным потоком. Большинство оставалось лежать тут навсегда и только немногим удавалось вырваться ранеными.
- Добро пожаловать в «аппендицит»! – мрачно сказал ротный старшина.
- А почему «аппендицит»?
- Такое анатомическое название он получил потому, что участок немецкой обороны вдавался в территорию, находящуюся в наших руках.
- А захватить нельзя?
- Неоднократно мы врывались туда, но каждый раз нас выбивали.
Полоска земли на стыке Пулковской высоты с насыпью Витебской железной дороги, вдавилась в оборону советских войск подковообразным выступом. Оттуда немцы просматривали всю оборону противника...
- Лучших наших ребят отнял «аппендицит», вся война сосредоточилась на этом проклятом выступе…
- По-другому нужно попробовать!
- Как только не пытались, - махнул рукой седой старшина. - Штрафники иногда скрытно, бесшумно, под покровом темноты подбирались как можно ближе к объекту атаки и без всякого шума, без артподготовки, без криков "ура" врывались в расположение противника и, орудуя, главным образом, кинжалом, ножом и прикладом, захватывали "аппендицит" и закреплялись на нём. Но ненадолго…
Дальше он поведал что, как только начинало рассветать, немцы разворачивали орудийные стволы Александровской и Пушкинской группировок артиллерии, частично стволы крупных калибров с Урицкого направления и мощным длительным артналётом всё находящееся на "аппендиците" смешивали с землёй. После такой артподготовки немцы занимали этот весьма важный для них участок, без боя. Через несколько дней операция повторялась в том же духе.
- Чёрт ти шо, а не война! – недоумевали выжившие солдаты.
- Ерунда на постном масле…
Траншейные стратеги не одобряли такую тактику:
- Только людей изводят, – говорили между собой служивые.
- Когда нас жалели?
- Разве можно всё время бить в лоб, в одну точку?.. Нужно ударить широким фронтом и рассредоточить внимание и огневые средства противника, – рассуждали бойцы.
- И продвинуться как можно дальше, чтобы окончательно «срезать аппендицит».
… По ночам регулярно подходили новые советские части. Косиков видел, что в чахлом леске расположились присланные на подмогу танки. Мимо тащили пушки для стрельбы прямой наводкой. В долинке устанавливали серию ящиков с «Иванами» - громадными головастыми ракетами, которые летят прямо из ящиков и поражают большие площади.
- Взрыв их круглой головы, весящей сто килограммов, делает воронку метров десять в диаметре. – Глубокомысленно пояснил старшина.
- Ничего себе!
- А ты думал…
По всем признакам наступление вот-вот должно было начаться. Для непосредственного штурма «аппендицита» предназначался штрафной батальон.
- Им, как "провинившимся", досталась самая трудная задача - они пойдут первыми и своими телами пробьют путь для следующей за ними дивизии.
- Ясно.
На этот раз в батальоне были не профессиональные уголовники, дезертиры или самострелы, а разжалованные, проворовавшиеся интенданты, хозяйственники и прочая тыловая сволочь. Они получили по десять-пятнадцать лет тюрьмы, заменённой штрафным батальоном.
- Как же надо было бессовестно воровать, чтобы попасться?
Это были дядьки лет по тридцать-сорок, а иногда и старше. С холёными, жирными мордами, двойными подбородками и толстыми животами. Они щеголяли модными, сшитыми на заказ шинелями и красивыми фуражками. Только вместо сапог на них были обычные грубые солдатские ботинки с обмотками.
- Картина, на которую стоит посмотреть!
- Зато теперича побудут «баянистами»…
- Почему «баянистами»?
- ШБ в шутку расшифровывается как «школа баянистов».
***Был день, а всё равно, что ночь, - валил густой и нудный снегопад. Куда ни посмотришь - кругом снег: падает, падает, падает без конца.
- Хорошую землянку ты раздобыл, - сказал Косикову командир роты Соловьёв, - будешь моим ординарцем.
- Слушаюсь, товарищ старший лейтенант! – лихо ответил Сергей, а сам подумал, что так его шансы выжить повышаются.
- А то артиллеристы недавно решили погреться в землянке… Но - огорчение. Как только затопили печку, снег на крыше стал таять, потекло, и вскоре в крыше появились большие дырки.
- Как так?
- Оказалось, землянка наполовину из снега и спасает только от ветра - топить её нельзя.
- Зато «лапотная» пехота нашла себе землянку-дворец…
Соловьёв довольно засмеялся и похлопал по добротному столу вокруг которого они сидели. Немцы как всегда утром открыли сильный пулемётный и артиллерийский огонь. Но снаряды и мины чаще рвались сзади. Немцы не могли стрелять уверенно из своих больших орудий и миномётов, так как окопы их пехотинцев находились в нескольких десятках метров. Этот огонь мог зацепить своих.
