Алескендер Рамазанов - Зачем мы вернулись, братишка?
Потом покатило: Баглан, Кунар, Файзабад, Талукан, Гильменд и далее везде. Только вот потери странно увеличились. Вроде бы учились воевать? Выходит, не только мы учились.
Аллахвердиеву было известно примерное число погибших по годам. Эти и другие любопытные данные оседали в Политуправлении округа, содержались в секретных отчетах, материалах военно-научных конференций. Поэтому не было сомнений – не «тринадцать тысяч триста» полегло в Афганистане, а больше, поскольку, в среднем, в день погибало по семь человек. К тридцати тысячам ползла скорбная бухгалтерия. Вот, скажем, скончался в медсанбате, в госпитале воин или через год после того, как комиссовали по ранению? Его как считать: погибшим в Афганистане? Ну, тогда все тридцать и получается. А если только на поле боя, во время «операции», тогда, конечно, и тринадцать тысяч сойдет.
Еще тянулись по серпантинам колонны, а радио «Свобода» уже подводило итоги афганской кампании. Верить или не верить? После Чернобыля Аллахвердиев верил «вражьим голосам». На неделю раньше ТАСС оповестил Европу. Вот, скажем, кассеты пропагандистские у того же Народно-Трудового союза были дерьмовые. Будто сказки рассказывали учительским голосом, да под симфонический оркестр. «Зачем ты пришел на чужую землю, советский солдат? Опомнись». Но это слова, а цифрам веры больше. И вот получалась интересная картина.
Убитых и раненых – тридцать пять тысяч, и наиболее тяжелый год в этом отношении – 1984-й. Как не поверить? В этот самый год Аллахвердиев лично принимал сводки, дежуря по Политуправлению ТуркВО.
Гепатит, тиф, малярия, дизентерия – в год тысяч по пятьдесят, то есть каждый третий воин-интернационалист. Как не поверить? Госпитали переполнены были до самого вывода, начиная с 1981 года, тогда же и ему довелось «пожелтеть» и надолго запомнить, что печень может нахально и больно выпирать из-под ребер.
Две тысячи танков, бронемашин, самоходных орудий? Да тут, пожалуй, и «Свобода» пролетела. На одном только маршруте от Ташкургана до Кабула добрая тысяча остовов ржавеет. А ведь это не весь Афган. Насчет транспортной техники – вопрос туманный. Кто эти «урал-мазы-зил-камазы» и «шишарики» особо считал?
А вот насчет ста пятидесяти самолетов и трехсот пятидесяти вертолетов были сомнения. В плане – «за державу обидно». Ведь не в воздушных же боях валились на горы? Не было у «духов» боевой авиации. Хотя по тому же 1984 году Аллахвердиеву была известна цифра потерь ВВС – сорок семь вертолетов и семнадцать самолетов. Если умножить на девять лет… Сущий Вьетнам! Или хуже? Что по размерам, стоимости и мощности американский вертолет против советского? Плотник супротив столяра! Только что горели одинаково – быстро и дотла.
А еще прогрессивные афганцы не любили, когда советские друзья сильно скорбели о погибших. Ну да, у них же была революция. А эта тощая свинья пожирает своих детей с особым удовольствием. Ладно, она ведь почти не соображает: родила – съела. Ну, процесс физиологически понятный: натрахалась в свое удовольствие – родила – потеряла белок – жрать нечего – сожрала – появились силы – натрахалась… Вопрос в том, кто ее оплодотворяет. Вот их, кабанов, и нужно травить, а не несчастную и без того свиноматку-каннибалку. Чем не теория! Если без Бога, то всякая теория сойдет, и всякая нора – центр вселенной.
В отличие от советского, афганское командование своих потерь не скрывало. И получалось, по данным ВС ДРА, что теряли они в год в борьбе с моджахедами по две с половиной тысячи сарбозов всех родов войск. Это им еще повезло, поскольку дезертиров в год у них же бывало тысяч по тридцати. И припомнилось Аллахвердиеву, что большинство совместных операций преследовало цель набора крестьян в эту самую революционную армию. Разумеется, в районах, населенных туркменами, узбеками, таджиками и хазарейцами. В пуштунские края с такой задачей соваться было бы просто неприлично. Апрельская революция, таким образом, успешно решала задачи по уничтожению национальных меньшинств силами Великого северного соседа. Мудрый народ афганцы – потому что нет такого народа! Есть Афганистан – страна пуштунов и примкнувших к ним осколков бывших и не состоявшихся цивилизаций, изгнанников и изгоев. Как выгодно – так и представятся. Недаром сами говорят: у кого Кабул, у того и Афганистан.
Интересно, почему про Чапаева, евреев и чукчей анекдотов навалом, а про Афган – раз-два и обчелся? Да и те тоскливые. «Где чеки, муженек? – В мешках, дорогая. – А мешки где? – Под глазами, разве не видишь?» «Прапорщик в ресторане заказал водки, попросил принести кота помойного в мешке и потушить свет. Глушит в темноте водяру, пинает мешок, кот мяучет, а прапор приговаривает: «Тоска, как в Кундузе». «Стрижет парикмахер майора и периодически задает один и тот же вопрос, мол, как там, в Афгане? Майор, уходя, спрашивает, что ж вы так Афганом интересуетесь, товарищ Фигаро? А тот в ответ: «На фиг мне ваш Афган! Просто как вы о нем вспоминаете – волосы у вас дыбом становятся, стричь удобнее». Стоп! Это же все старые байки – классика. Хочешь про Афган, хочешь про Ливан. А был ли чисто афганский анекдот? Разве вот этот: «Патруль десантников идет ночью по Старому Советскому району. Заслышав шорох в кустах, старший дает длинную очередь и посылает бойца, пойди, мол, посмотри, кого завалили. Солдат возвращается бледный: «Там парень с девкой. Вы их, того, наповал». – «Хай нэ лизуть на ридну Афгханщину», – строго замечает старший».
За стеной приглушенно треснул пистолетный выстрел. Глаза запорошило едкой трухой. Но тут не до глаз – проморгают. Вот она, дырка, сантиметрах в двадцати над головой. Машинально выхватив из-под подушки бесполезную гранату, Акбар скатился с койки и на четвереньках пополз к выходу. В том, что комнату сейчас откроют, он не сомневался. Встал, изготовился к беспощадному удару по руке с оружием. Топтание у входа, правда, несколько озадачило, но кто в такой позиции раздумывает? Когда в широкую щель просунулась всклокоченная голова со словами: «Мужики? Тут ниче…» – Акбар не отказался от задуманного. Вот только кулак с гранатой врезался не в предплечье, а в темя субъекта. Дальше осталось – втянуть обмякшее тело в комнату.
Аллахвердиев быстро простучал гостя от нагрудных карманов до колен в поисках оружия. Пусто! Ну, и кто этот бычок? Через минуту он очнется, и что с ним делать? Крепок на вид. Зафиксировать скотину и потом, без особого шума, разбираться. Зря его так, конечно, явно придурок, случайно нажал на спуск и пришел поинтересоваться, а не зацепил ли кого? А если бы другое? Нет, все правильно. Ноги потуже шарфом, на два узла. Руки за локтями скрученной простыней, еще капитальней. Теперь реанимация. Темечко хоть и не сильно, но поцарапано, шея вон в крови.
Акбар плеснул на затылок «военнопленного» четверть стакана водки и с облегчением вздохнул, услышав прерывистый стон: «У-у… ма… больно… ба…ля…» Рывком повернул лицом к себе и уже собирался задать простой, как правда, вопрос: «Ты, брат, часом, не ох…л?» – как на пороге возник Горшенев. Ответом на его междометия и традиционные восклицания послужила фраза, на которой Аллахвердиеву так обидно обломали философский кайф: «Хай нэ лизуть на ридну Афгханщину!»
Джума, правда, всей глубины сказанного не понял, но, увидев дырку в обоях, рванул в соседнюю комнату и вернулся с новеньким «макаровым».
– Он, мудак, через подушку в бронежилет духовский стрелял, проверял. В «майку». Это наш фельдшер, Рубцов, прапор. Дожрался до ручки.
– Да я не хотел. Не думал. Простите, мужики. И так свое получил. Миша, я же только спросить…
Аллахвердиева внезапно отпустило:
– Черт с тобой. Обоим повезло, в конце концов. Не дергайся, сейчас развяжу.
Когда все формальности были улажены и Горшенев вернулся в комнату несколько обескураженный, но с упаковкой баночного пива, Акбар встретил его давно назревшим вопросом:
– Ты мне объяснишь, наконец, что здесь происходит? Что ты в этом бардаке делаешь?
– Объясню. Давай по «юзграм» под пиво, а? Рубцова звал. Стыдно, говорит. Давай, Акбар. Только ты мне сначала скажи: при чем здесь «ридна Афгханщина». Это же был анекдот такой?
– Был и есть. Вся беда, Мишаня, что я его юмора по сей день не понял. Это плохо. Надо смеяться. Сильный анекдот. Злой. Но не знаю, где? В начале, в конце? Давай!
Сдвинули крепко стаканы. Пошла масть.
«ОЧЕНЬ ВОВРЕМЯ МЫ РОДИЛИСЬ…»
– Вспомни, Акбар, что у вас было слышно по выводу войск? Отменить, притормозить?
– Ну, по открытым источникам, еще в декабре. Пакистан, нарушения по договоренностям. Да это пропагандистский ход. Какой идиот мог всерьез?
– Не торопись ты с диагнозом! Вот как раз в декабре афганцы повели себя странно. Помнишь «зеленый бюллетень»? Там открытым текстом: войска останутся, за это выступает известный политический деятель из окружения Горбачева, и вопрос уже решен с Наджибом.
