Алескендер Рамазанов - Зачем мы вернулись, братишка?
Перед гостиницей в ожидании такси закурили, и Аллахвердиев, нащупав в кармане листок с выписками из интервью, дал прочитать Михаилу.
– И что тебе непонятно? – хмыкнул Джума. – Истину ищешь? Она, как всегда, в вине.
– Не понял? Это как-то обще…
– Не в бормотухе! В вине каждого, конкретных заслугах перед всей этой мутной историей. Больше вина – больше лжи. Это же очень мудро – кто много знает, имеет честь и право соврать, не клепать же на себя. А солдат, он правду скажет, но ведь это – окопная правда, на сто метров. Пока пацан вырастет, осознает, тут и кровь подсохнет. Вот скажи, знакома тебе история с рейдом Примакова в Афганистан?
– Ну, в общих чертах. Двадцать девятый год? Это когда Амануллу пытались восстановить, а он сбежал с казной? Витмар – Рагим-бей?
– Да я и сам в толк не возьму, почему они турецкими именами прикрылись на узбекском направлении. Ряженые. Да дело не в том. Мне один старичок-генерал в Мазари подвернулся. В ту пору в Пата-Хиссаре служил. Показал старую английскую газету. А там речь об афганских потерях за две недели этой экспедиции. Шесть тысяч. Прикинь. Бойня. Из этих шести тысяч – пять к афганской армии отношения не имели.
– У Примакова было тысячи полторы от силы?
– Да, но внезапность, артиллерия, авиация и чертова туча станковых пулеметов, а главное – все дозволено. Вот в чем суть. Все, и химические снаряды в том числе.
– Миша, похоже, мы не о том заладили. Вести какие были от ребят? Сергей ко мне в Киев наведался. Погуляли хорошо. Водку в самовар налили и почти усидели самоварчик электрический. А потом Серега забыл и включил. Картина была! Ты-то куда определился?
– Акбар, поехали со мной в лагерь. Давай, по-старому, отметим встречу, как в Балахиссаре, помнишь? Я тебе кое-что привез интересное. Поехали, а?
– Да в чем вопрос, – с излишней горячностью, пожалуй, заверил Аллахвердиев, – до утра разберемся, надеюсь. Едем, Джума! Дай семь секунд: мыльно-рыльные захвачу, ребятам скажу.
Павел неодобрительно отнесся к сообщению о поездке в полевой лагерь:
– Ты же смотри, не загуляй. Пока соберемся…
– Да я к ночи вернусь. Ну, в крайнем случае, с утра пораньше буду. Разбужу заодно.
Заталкивая в кофр с «Яшикой» полотенце и несессер, Аллахвердиев было выложил «освежитель» в сумку, но что-то заставило его помедлить. Что? Настороженный взгляд Павла. Будто спросить хотел. Это хорошо, что не спрашивает. Повинуясь внезапно нахлынувшему раздражению, выложил на стол диктофон, запасные кассеты и батарейки.
Таксист запросил пятьдесят рублей. Акбар было возмутился, но Михаил остановил его:
– У них нынче праздник. Да и вообще, вспомни, как говорили в Туркестане: «У русских столько денег, что они их не считают!»
Ехали молча, только один раз Михаил, обернувшись, сказал:
– Хорошо, что капитан твой в Афган не проскочил. Потом ему не нужно будет врать. Не был, и все тут. Знаешь, сколько их, кто одной ногой в Афгане постояли? Вот их сила и правда будет. А ты про истину какую-то…
Знать бы Аллахвердиеву, чем обернется эта поездка! Нет. И тогда бы рванул, с еще большей уверенностью. Не в этом дело. Привиделась ему тень отрешенной рассеянности в глазах Джумы. Скорбная тень, предвестница больших неприятностей. Нетрудно научиться ее распознавать. Но как прямо сказать человеку: остановись, привычные занятия, рутина завтра могут обернуться смертью.
ПОСЛЕ «ТАЙФУНА»
На КПП – шаром покати. Джума, чертыхнувшись, вылез из такси, сам поднял полосатую трубу, извозив руки черной краской.
– Давай, шеф, в конец, вон тот синий модуль. С торца притормози… Чем они красили этот журавль?
– Смолой на соляре, – засмеялся Акбар, – старая уловка. А чего зря тратиться? Как всех разгонят, и модули растащат. Кому они здесь нужны?
– Ты бы видел, что в Афгане от наших городков осталось! Десять лет строили – за неделю разорили. А мы там с телевизорами, самоварами, кровати застеленные, цветы… Тьфу!
– А ты чего хотел? Они свое взяли. Вспомни, вокруг гарнизонов – одни развалины.
– Помню, – неожиданно поскучнел Михаил. – И не только это помню. Все. Приехали.
– Водка не нужна, командир? – вкрадчиво поинтересовался водитель.
– Нет. Хотя давай пару пузырей. Сколько ни возьми, все мало будет.
– За две – пятьдесят, командир.
– Спасибо, почти даром. Но ничего, скоро таких покупателей не будет. Кончается ярмарка.
– А говорят, что назад армия пойдет, на помощь Дустуму?
– Кто говорит? – Джума поставил бутылки на капот. – От кого ты такую ерунду слышал? Ну? – В голосе Михаила зазвучали недобрые и, как показалось Акбару, тревожные нотки.
– Клянусь, командир, в военкомате сказали, что север отделяться будет. Там же узбеки. Мол, готовьтесь к сборам, – таксист уже был не рад поднятой теме.
– Вот вы и собирайтесь. Давай, брат, спасибо за доставку. И больше никому глупый хабар не передавай. Эти ворота для всех закрыты надолго. А тем более для вас, узбеков.
– Ты чего вызверился, Миша? Забыл, как Восток новости любит.
– А того… Идея-то в воздухе висит. Недовоевали, недотрахали, недо… Знаешь, кто первыми в Афган отсюда пошел? Таксопарки. Их тогда мобилизовали. Успели за неделю такой бардак сотворить, со страху.
Модуль – дощато-картонный барак – встретил их крепким духом табачного дыма, горелого масла и сапожного крема. У дверей на ящиках с патронами и гранатами бугрились новенькие вещмешки. Хорош вывод войск! Будто строевой смотр провели перед боевыми. Акбар намеренно громко втянул носом воздух и вопросительно посмотрел на Джуму. Тот молча показал на вторую справа дверь, мол, толкай, там все поясню.
Бритый наголо крепыш в новеньком «рябчике», полосатой майке, и необмятых черных джинсах встретил Джуму восторженно:
– Ну, спасибо, брат. Я уж думал, что до ночи не вернешься. А без тебя не отпускают. Курьянов артачится. Говорит, и так половина в самоволке. Падайте! По чарке? Если желудки крепкие – дынькой сушеной закусывайте, нет, так сухпай зарежьте. Короче, сплошная сухомятка. Ну, давайте за знакомство, что ли? Василий. Мусий. Фамилия такая, редкая.
– Акбар, – Аллахвердиев с неожиданным удовольствием взял залапанный стакан и махом влил в себя теплую водку. – А фамилия нормальная – казацкая. Атаман был такой.
– Акбар? – крепыш доверительно наклонился к Аллахвердиеву. – Не в обиду, да? У меня с твоим именем история была два года назад. Механик-водитель, узбек, золотой парень, вот тоже Акбаром звали. А в роте до него собака, овчарка минно-розыскная, классный пес – так его Акбаром нарекли еще в Союзе. Думали, как это дело сгладить. Ну, не совсем хорошо: человек и собака с одним именем. А получилось, что они еще подружились. Этот сапер четвероногий два раза такие фугасы вынюхал, мама родная! Не было бы ни узбека, ни брони.
– А при чем здесь «не в обиду»? У меня кошка четырнадцать лет жила, Мусей звали, а потом кот – Василий. Умнейшее создание.
За стеной грянуло всей японской магнитофонной мощью: «До свиданья, Афган, этот призрачный мир. Не пристало добром вспоминать тебя вроде. Но о чем-то грустит боевой командир. Мы уходим, уходим…». Василий сморщился, крепко двинул по фанере локтем. Соседи ответили таким же неслабым толчком, но звук уменьшили.
– Не в тему песня, – Мусий разлил остатки водки. – Так я соберусь, Миша?
Джума махнул рукой: каждый баран свои яйца носит. Все мы тут… Добровольцы.
Акбару стало весело. Так иногда бывает: сидишь среди понятных людей, в привычной обстановке, сам не дурак, а «въехать» в происходящее не можешь. И тогда остается добродушно улыбаться, есть, пить, вспоминать, стрелки переводить.
– А почему – не в тему, Вася? Я автора этой песни еще в начале восьмидесятых знал. Нормальный парень, в «Каскаде» был, на севере. В Кундузе познакомились. Потом через восемь лет в Кабуле встретились.
И опять непонятно: Джума забарабанил пальцами по столу, явно предупреждая развитие темы. И крепыш, натягивая кожаную куртку, только и сказал:
– А потому, что уходим с несолоным хлебалом, и еще об этом песни поем. Нормальный ход? Своих положили, чужих не жалели, а потом водки попили и песняка давить? Похоже на гражданскую войну. Только комиссары помельче.
– Слышь, диссидент макеевский, у нас не только картошку сажают… Лишнего не бери. Не дома. И дома не бери. Паспорт оставь, и это тоже, – Джума ткнул Мусия в правый бок. – Я так понимаю, за твою добычу биться не надо, сама в руки плывет? Ну? Положил сюда. Жду.
Недовольно буркнув: «Углядел же?» – Василий выложил на стол гранату с ввинченным запалом.
– К шести, как штык. Понятно? Больше ничего нет? – Джума вывернул запал и бросил гранату на кровать.
– Есть, – осклабился Мусий, – два смертельных орудия. Сквознячки. И оба в кожаных ножнах. Один могу отдать. Второй никак.
– Оставь себе. Оба. Яблочко очистить, колбаски порезать. Свободен.
– Премного благодарен. Можете занимать мою койку. Чистая. Я не разбирал. Все равно вернусь – не дадут расслабиться.
