Юрий Авдеенко - Этот маленький город

Туман висел плотный. Но теперь он стал светлее, чем тогда, когда они первый раз ползли к складу.

Перемотав портянку, Слива пошел вперед. Кустарник заслонил ему дорогу, и пришлось взять вправо. Но там была яма. Слива обнаружил ее поздно, когда свалился. Треск раздался сильный, и немцы моментально пульнули ракету. Но самой ракеты Слива не увидел, только туман заиграл блестками. И было очень красиво и чуточку страшно. Однако Сливе везло: во-первых, гансы его не обнаружили; во-вторых, он упал очень удачно, не ушибся; в-третьих, санки с бомбой не нырнули за ним в яму, а остались наверху, поддерживаемые кустарником.

Повернувшись на бок, Слива понял, что выбраться из ямы, не производя шума, будет совсем не просто. В небе опять оказалась ракета, на этот раз зеленая. И туман позеленел, словно море, когда ты ушел под волны и открыл глаза, а денек солнечный.

Слива, конечно, замер. Ракета загасла быстро, и он наконец выкарабкался. Намотал в темноте лямку. Не раздумывая, двинулся в обход. И вскоре ему попалось нечто похожее на тропинку, и он пошел по ней, пригнувшись, потому что санки шаркали полозьями о камни и о сухие ветки гораздо громче, чем тогда, когда он с группой майора Журавлева полз в первый раз.

«Кажется, иду не той дорогой», — подумал он. И вдруг впереди услышал немецкую речь. Он не понял ни слова и тем не менее ни секунды не сомневался, что там, за кустами, куда вела тропа, говорят не по-грузински, не по-армянски, хотя, конечно, этих южных языков он не знал тоже.

Как он поступил? Вначале присел на корточки, потом лег на живот, расстегнул кобуру и вынул пистолет. О чем он думал? «Уж не разведка ли противника подбирается к нашим позициям? Вступать в бой или переждать?»

Понятно, что минуты, которые он провел в неподвижности, показались ему совсем не минутами, а, может, даже часами. Понятно, что он помнил об опасном грузе, который лежал у него в санках. Понятно, что неосторожным движением боялся испортить дело.

Тишина. Долгая-долгая тишина-Потом опять говор впереди, говор слева… И все по-немецки. Да нет, это уже не разведка. И станет ли разведка спокойно переговариваться на подступах к окопам противника?

Вдруг за спиной, на наших позициях, молчавшее было радио заиграло «Рио-Риту». И тогда Слива догадался, что полз в противоположную сторону.

Он прижался к земле, свято помня, что только в ней его спасение. Развернулся. И стал поворачивать санки, но они накренились, и едва не перевернулись, и наделали столько шума, что с немецкой стороны крикнули: «Halt!» и стали стрелять.

И тогда Слива побежал согнувшись. А лямка тянула его назад. И он несколько раз падал на спину, если санки цеплялись за кусты или большие камни.

Трескотня выстрелов усиливалась. Слива не сразу сообразил, что стреляют не только немцы, но и наши. И когда он увидел трассирующие линии, как бусы перекинутые в ночи, он понял, что не одинок. Что за него уже воюют ребята полка. И сил прибавилось, и посветлело на сердце…

Музыка словно приветствовала возвращение Чугункова. Было чертовски приятно опуститься вот так на дно окопа, чувствовать за спиной надежную прохладную землю и слушать мелодию, под которую танцевал совсем недавно, каких-нибудь полтора года назад. Чугунков видел, как четверо солдат подхватили его санки и бомбу и потащили по извилистому ходу.

Подошел согнувшийся человек. Чугунков узнал майора. Но подниматься так не хотелось, будто проклятые санки вытянули из него все силы. Однако Чугунков сделал вид, что хочет подняться, но Журавлев жестом предупредил его — не надо. Спросил:

— Последний?

— Нет. Еще один.

В это время и раздались выстрелы.

— Слива! Они стреляют в него!

Чугунков и майор прильнули к брустверу.

Отсветы над землей метались широкими желтыми полосами — немцы стреляли трассирующими пулями. Сомнений не было: Слива обнаружен.

В ту минуту майор Журавлев отдал приказ подразделениям полка открыть ответный огонь.

Галя присела на нары. Землянка дрожала, и пыль клубилась над бревнами, словно над ковром, когда его выбивают палкой.

Тамара, сменившая ее у рации, жалобно посмотрела на подругу:

— Близко…

— Я пойду, — сказала Галя, но не двинулась с нар, а только закусила губу.

— Не имеешь права, — возразила Тамара.

— Я хочу быть с ним…

— Ты как маленькая, — ответила Тамара. И тут же в микрофон: — «Индус»! Я — «Чайка». Слышу вас хорошо. Прием! — Схватила карандаш, ученическую тетрадку и стала быстро записывать.

Галя вышла из землянки.

Им только казалось, что снаряды рвались рядом. Артналет бушевал там, внизу, над позициями полка. А здесь было свежо и немножко серо, и воздух самую малость отдавал порохом. Никаких тропинок возле землянки не пролегало. И Галя пошла напрямик, внимательно поглядывая себе под ноги, иногда хватаясь за ствол дерева или ветку кустарника.

Она спустилась метров на пятьдесят, а может быть, чуть больше. И встретила первую тропинку. Но на тропинке стояли маленькие кони темной масти. И бойцы вьючили на них бомбы. Галя заглянула в глаза лошади, а лошадь — в глаза Гали. И обе они насторожились и удивились, потому что артиллерийская канонада внезапно смолкла.

Галя пошла по тропинке к позициям, а бойцы, видимо казахи, по-своему покрикивали на коней и держали их под уздцы.

Тропинка сползала вниз, к самому подножию горы. И Галя медленно шла по ней. Кони остались позади, а впереди не было видно ни одной души, да и сама тропинка дремала где-то в кустарнике, но Галя уже ходила здесь раньше и знала: через несколько метров начинается траншея.

Ветки и листья присыпали землю. Справа, меж кустов, светлели плеши. Еще вчера их здесь не было: Галя поняла, что это следы от мин. У входа в траншею она увидела подполковника. Представитель штаба армии лежал на спине в распахнутой шинели и глядел в небо неживыми глазами.

Ветер слизал туман, но темные и серые пятна еще имели расплывчатые очертания. И только контуры гор проглядывались четко на посветлевшем небе.

— Восход в шесть восемь, — сказал полковник Гонцов.

Он высунулся над бруствером, хотя сознавал, что это рискованно, и посмотрел на место, где темнела фигура Сливы, распластавшегося на санках. Поняв, что ему не добраться, Слива в последний момент прикрыл бомбу своим телом. А может, все это вышло случайно… Кто теперь знает.

— Все-таки немцы его не видят, мешают кусты.

Майор Журавлев возразил:

— Они знают, что он мертв… Ставим дымовую завесу.

Гонцов согласился.

Но когда десятка два шашек выбросили белые хвосты дыма, немцы вновь начали стрелять из минометов, и не только по позициям, но и по ничейной земле, где лежал Слива.

Старший группы Чугунков сказал:

— Валяй, ребята! — И кое-что добавил для крепости.

Ребят было двое: бывший шофер Жора и архивариус.

Ветер гнал дым вдоль позиций низкой полосой, а когда в полосе рвались мины, то они вздымались белыми гривами. Гривы эти исчезали быстро, словно мыльные пузыри.

— Только бы не сбились с направления, — сказал полковник Гонцов.

Кто-то потеребил его за рукав.

Он обернулся.

— Галочка!

— Там… Подполковник из штаба лежит… убитый… — тихо сказала радистка.

— Где?! — это уже кричал Журавлев.

— У запасного входа.

— Иноземцев!

Но тут рядом упала мина. И всех присыпало землей. А Галю даже ударило о стенку окопа. И она стояла покачиваясь, потому что ее тошнило и перед глазами плыли желтые ромашки.

— Марш в укрытие! Всем! Всем! — Майор Журавлев разозлился. Он схватил Галю за локоть и поволок за собой. — Почему вы здесь? Кто разрешил вам покинуть КП?

— Я… Я… — Галя пыталась взглянуть ему в лицо, но ромашки по-прежнему плыли перед глазами.

— Кто вас просил говорить о моей контузии Гонцову? Накажу! — зло выкрикнул майор Журавлев и выбежал из укрытия. — Иноземцев!..

Мины ложились часто и густо.

Гонцов некоторое время сидел рядом с плачущей Галей и гладил ее волосы. А потом тоже ушел. Галя плакала долго…

Она появилась в траншее, когда уже взошло солнце, еще невидимое отсюда, потому что его заслоняли горы.

Всего несколько минут назад благополучно вернулись Чугунков, бывший шофер Жора и архивариус. Они принесли тело Сливы, бомбу и санки. У Жоры была перебита левая рука. Санитарка перевязывала его бинтами. Чугунков, вынув из кармана гимнастерки Сливы потертый конверт, старался разобрать домашний адрес.

Архивариус жадно свертывал самокрутку.

Увидев Галю, полковник Гонцов спросил:

— Все нормально? — И вынул из кармана мятую плитку шоколада.

Галя покачала головой, и слезы опять побежали по ее щекам.

— Товарищ полковник, переведите меня в другую часть… Умоляю!