Восстание - Юрий Николаевич Бессонов
— Лена… — бормотал Павел Никитич. — Позвольте, позвольте, нельзя. Антонида Семеновна… Тоня, Тоня… А как же мы? Наше общее дело, наше дело… Трудовой народ… По коням!.. По коням!..
Но вдруг глаза Павла Никитича закрылись, он пошевелил пальцами вытянутой поверх одеяла руки и замолк.
Некоторое время Никита стоял, глядя на строгое и уже отчужденное лицо Косоярова, ожидая, не заговорит ли он снова, потом обернулся к фельдшеру.
Тот сидел, опустив голову, и глядел в пол.
Гул колеса прялки заглушал слабеющее дыхание Павла Никитича.
— Я пойду, — сказал Никита.
Фельдшер приподнял голову.
— Понятно, идите…
— Вы с ним побудете?
— А как же, наше дело такое. Побуду, вы не сомневайтесь.
Никита вышел во двор, отвязал от плетня рыжего жеребчика и сел в седло.
ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ
1
Верховный правитель адмирал Колчак, предоставив совету министров решать все дела управления Сибирью, сам в эти дни занимался только подготовкой Пермской операции. Под предлогом болезни он из дома никуда не выезжал и дважды в день принимал у себя начальника штаба генерала Лебедева. Вдвоем они читали доклады командующих армиями о положении дел на фронтах, изучали оперативные сводки и подолгу просиживали над топографической картой пермского направления, стараясь предугадать и предусмотреть все неожиданности, могущие возникнуть в ходе сражений.
Операция предполагалась совместной с англо-американскими войсками, наступающими с севера — из района Мурманска и Архангельска; замысел ее принадлежал командованию союзников, и носила она название «плана Черчилль-Нокса». Союзники возлагали на план Черчилль-Нокса большие надежды, считали, что этот «чудодейственный» план, выполни его только как следует сибирская армия, обеспечит разгром советских войск и откроет путь к Москве. Они торопили Колчака, и послушный их приказу адмирал приложил все усилия, чтобы во-время и надежно подготовить операцию.
В середине декабря все было готово: части средне-сибирского корпуса под командованием генерала Пепеляева выведены на исходные к наступлению позиции, резервы подтянуты, отправленные генералом Ноксом боеприпасы и снаряжение из Владивостока прибыли в Екатеринбург.
Однако Колчак не был спокоен. Его угнетала назойливая мысль, что операции помешают восстания в тылу.
В самом столичном городе Омске было неспокойно. Контрразведка доносила, что подпольная организация большевиков готовит восстание и что восстание это имеет целью сорвать Пермскую операцию.
Такие же сведения получила и английская разведка. Командующий британскими войсками в Омске полковник Джон Уорд был так обеспокоен судьбой Пермской операции и судьбой самого Колчака, что, не вполне доверяя русским солдатам, взял под свою охрану и резиденцию верховного правителя и его главную квартиру. Теперь Колчака охраняли солдаты мидльского батальона.
Адмирал нервничал. Нужно было готовиться к проведению сразу двух операций: Пермской и внутренней Омской. Не доверяя никому, он сам занялся и второй операцией. Он проверил и исправил составленное начальником омского гарнизона расписание вывода войсковых частей по тревоге, проверил наличие надежных войск в опасных районах города, линии связи для оповещения, усилил дежурные части и приказал генералу Лебедеву немедленно докладывать ему обо всем, что удастся добыть контрразведке.
И вот 20 декабря Лебедев явился к адмиралу необычайно возбужденным и счастливым.
— Ваше превосходительство, — доложил он, — только что арестован боевой штаб красных. Восстание действительно готовилось, но теперь я считаю, что все исчерпано и выступления не будет…
Колчак приподнялся из-за стола:
— Боевой штаб красных? Где арестован, когда и кем?
— Контрразведкой, ваше превосходительство, сегодня в начале вечера. Удалось получить сведения о предполагаемом собрании их военных руководителей и адреса двух тайных квартир. Неожиданный налет дал блестящие результаты. Штаб арестован во время заседания, я не знаю, удалось ли кому-нибудь из них скрыться…
— Но вы уверены, что это действительно боевой штаб? — перебил Лебедева Колчак, глядя на него в упор остановившимся испуганным взглядом.
— Несомненно, ваше превосходительство — двадцать военных руководителей… Голова отсечена. Я считаю, что ареста штаба совершенно достаточно, чтобы предотвратить всякие неожиданности и выступления на очень долгое время, во всяком случае до конца Пермской операции… — Все это Лебедев сказал таким уверенным тоном, что, казалось бы, всякие сомнения адмирала должны были рассеяться, однако Колчак продолжал смотреть на него испытующим взглядом и молчал.
— Помимо всего, приняты экстренные меры, ваше превосходительство, — сказал Лебедев, начиная тяготиться молчанием адмирала и его неподвижным взглядом. — Во всех неблагонадежных районах города производятся обыски и аресты лиц, подозреваемых в большевизме. По неточным сведениям, которые я имею, уже арестовано сорок два рабочих-большевика…
— Да-да, — сказал Колчак, словно только теперь поняв смысл случившегося. — Этот арест штаба нужно использовать для разоблачения других, кроме руководителей существуют еще рядовые участники заговора…
— Следствие ведется, — сказал Лебедев. — В контрразведке производится уже сейчас допрос всех арестованных…
— И никаких сентиментальностей… — перебил Лебедева Колчак. — Сентиментальности в политике не существует… В политике существуют чисто примитивные соображения о выходе из того или иного положения… Мы должны использовать арест штаба и уничтожить всех наших врагов. Показания арестованных нужно добыть… И никаких сентиментальностей…
— Понимаю, ваше превосходительство, — сказал Лебедев.
2
Поверив Лебедеву, что возможность восстания исключена, Колчак лег спать успокоенным и тотчас же уснул. Однако спал он недолго и был разбужен ярким, ударившим в лицо светом. Ослепленный, адмирал первые секунды щурился и никак не мог понять, откуда взялся этот яркий свет, потом увидел у дверей дежурного
