Николай Бондаренко - Летим на разведку
…22 сентября 1943 года. В этот день наш полк перебазировался на аэродром Люксембург-Розовка. Мы с Моисеевым начали летать на разведку в районы Мелитополя, Геническа, Армянска, Запорожья, Никополя, Каховки.
Отказы материальной части все-таки случались. Самолеты, дорабатывающие ресурс моторов, которые не могут нести полной бомбовой нагрузки, почему-то дают только мне и Моисееву. А ведь нам нужно почти на полной их мощности набирать высоту, летать далеко за линию фронта. А там самолет должен быть особенно надежным… Вот и в Люксембург-Розовке…
Получаю боевое задание на площадную аэрофотосъемку Перекопского перешейка. Шесть заходов. Высота фотографирования — семь тысяч метров.
Бегу к машине, и сразу начинается… Мой самолет не исправен — бегу на запасной самолет летчика Заплавнова.
Взлетаю.
Набираю высоту.
Все сначала шло хорошо, но на высоте шесть тысяч метров отказало высотное устройство бензиновой помпы правого мотора. Открываю кран кольцевания. С очень маленьким давлением бензиновая помпа левого обеспечивает работу обоих моторов. Посоветовавшись с Зиновьевым и взвесив все плюсы и минусы (машина «барахлит», работа рядом с аэродромом вражеских истребителей Аскания-Нова, удаление около ста километров за линией фронта), возвращаюсь, чтобы взлететь на новом запасном самолете и выполнить задание.
Взлетаю. Отхожу не очень далеко от своего аэродрома, и (будь ты проклят!) на правом моторе обрывается клапан и пробивает крышку блока. Опять возвращаюсь.
На стоянку самолетов прибывает начштаба Соколов. Он грозно, с этаким укором спрашивает:
— Так в чем же дело, товарищ Бондаренко?
Показываю Соколову запачканные маслом правый мотор, правую часть хвостового оперения и говорю:
— Вы думаете, товарищ майор, что я боюсь лететь на задание? Напрасно.
Соколов махнул рукой и, выругавшись, уехал. Зиновьев нервно курит и заключает:
— Сошлет он нас в штрафную роту.
— Тебя, Боря, нет, а меня наверняка сошлет.
Кажется, нет в полку такого самолета, на котором не летал бы мой экипаж. Прибываю однажды в эскадрилью Генкина. Мне дают самолет. Его готовил стартех Асалхаев. Долбали Долбалиевич улыбается и хвалит машину.
— Долбан Долбанович, — обращаюсь к стартеху, называя его, как многие в нашем полку, — зачем вы преждевременно хвалите?
— Машина отличная!
— Ладно, посмотрим…
Мои опасения оправдались. В полете на машине, так щедро разрекламированной Асалхаевым, вдруг начало вываливаться шасси. Подожму, пройдет немного времени, и «ноги» вываливаются снова. Так что по прибытии на свой аэродром Зиновьеву пришлось выпускать шасси аварийно.
Конечно, отказы материальной части случались в основном не по вине нашего технического состава. Просто моторы М-105, установленные на Пе-2, слабоваты мощностью, и поэтому Пе-2 плохо ходил на одном моторе. У них мал ресурс работы — сто пятьдесят часов. При работе (почти всегда на повышенном режиме) не выдерживают нагрузки некоторые детали. Отсюда и неприятности.
— Товарищ полковник, двести восемьдесят четвертый полк по вашему приказанию построен! Командир полка — майор Валентик!
— Здравствуйте, товарищи пикировщики!
— Здравия желаем, товарищ полковник! — прогремело в ответ на весь аэродром.
Прибывшие сегодня к нам командир дивизии Чучев, начальник штаба дивизии полковник Гаспарянц и другие офицеры штаба в хорошем настроении. Они даже немного взволнованы.
— Товарищи офицеры, сержанты и рядовые! — говорит полковник Чучев. Товарищи Валентик и Синица! Товарищи Вишняков, Забиворот и Генкин! Обращаюсь также ко всем штурманам эскадрилий, командирам и штурманам звеньев, ко всем летчикам, штурманам самолетов, стрелкам-радистам, техникам, механикам, офицерам штаба и политработникам. Не прошли бесследно дни вашей учебы в Сальске. Штабом соединения получен приказ командующего ВВС Красной Армии маршала авиации Новикова от второго сентября этого года, в котором наши полки поставлены в пример всем Военно-Воздушпым Силам страны. В боевую летопись Великой Отечественной войны вами вписана славная страница. Молодцы! Так нужно бить врага! Мы еще гвардейцами станем! Как, товарищи, добьемся этого высокого звания?
— Добьемся! — снова прогремело над аэродромом.
— В этом я не сомневался. Полковник Гаспарянц, зачитайте приказ маршала.
Мы внимательно слушаем приказ маршала авиации Новикова, в котором отмечены труд и подвиги каждого военнослужащего нашей дивизии.
Командиру дивизии Чучеву, начальнику штаба Гаспарянцу, штурману дивизии подполковнику Федоренко, всему летному составу 86-го и 284-го полков «за высокую выучку по бомбардировочной подготовке и производство боевых действий с пикирования» объявлена благодарность.
Этим же приказом награждены именными часами командиры полков Белый и Валентик, командир эскадрильи капитан Палий, командиры звеньев Никитин и Майков, летчики Харин и Болысов.
— Все правильно! — вырвалось у стоявшего рядом со мной Пронина, когда был зачитан приказ.
— Товарищ полковник, сегодня у нас праздник: такой приказ зачитан! восторженно обращается к комдиву летчик Угаров.
— Да, товарищ Угаров, приказ действительно хороший. Мы первыми на советско-германском фронте применили бомбометание с пикирования группой. И обучили этим действиям все экипажи. Это я вам скажу!.. Вот вы, товарищ Пронин, сколько раз бомбили с пикирования?
— Сорок пять, товарищ полковник.
— Ну вот, еще тридцать пять вылетов — и Пронин Герой! Товарищи, вы знаете, что за восемьдесят выполненных боевых вылетов на бомбометание с пикирования по приказу Верховного Главнокомандующего положено представлять к званию Героя Советского Союза? — спрашивает нас комдив.
— Знаем! — гудят голоса.
— Мы, летчики, пикирование очень любим, — обращаясь к Чучеву, говорит Василий Герасимов. — Когда ставится боевая задача на бомбометание с горизонтального полета, у нас даже портится настроение. А вот с пикирования!..
— Знаю. Я уже не раз слышал об этом. Пикирование при всем при том еще и отличный противозенитный маневр! А у вас, товарищ Герасимов, сколько боевых вылетов? Почему-то вы без награды. Помню, на вас давно уже наградной материал был.
— Он свой орден в чемодане хранит. Бережет до дня победы! — бросает шутку стрелок-радист Монаев.
Не слушая Монаева, Герасимов отвечает на вопрос комдива:
— У меня, товарищ полковник, сорок вылетов, — затем он переводит взгляд на стрелка и, показав ему кулак, уже другим тоном произносит: — Вот закончится построение, и я скажу тебе, как разведчик разведчику…
— Скажи, скажи ему, тезка! — засмеялся летчик Василий Голубев.
— А гвардейцами мы скоро будем, товарищ полковник? — перебивая всех, громко спрашивает штурман Сенкевич.
— Могу по секрету сказать: скоро, товарищи, будем гвардейцами! Но учтите: бить врага уже сейчас надо по-гвардейски! Бить его надо так, чтобы скорее изгнать с нашей священной земли. Ну что ж, может, уже и хватит разговоров? Вы новые цели получили?..
— Есть цели, — отвечает капитан Вишняков.
— Желаю успеха! А как на пикировании, именно на пикировании, девятый гвардейский вас прикрывает?
— О, с асами девятого гвардейского мы чувствуем себя спокойно. «Худых» чертей к строю и близко не подпускают!
— Молодцы! Так командиру полка Морозову можно и передать?
— Так и передайте!
— До свидания, товарищи.
— До свидания, — дружно ответили мы.
* * *…27 сентября 1943 года. На старт с пикирующим вариантом подвески бомб выруливают самолеты эскадрильи Генкина. Получив задание на разведку в районы Мелитополя, Каховки, Херсона, Большой Лепатихи, Апостолова, Никополя, Большой Белозерки, Михайловки, я тоже выруливаю на старт. Каждый раз, уходя на разведку, знаю, что мои боевые друзья или уже улетели, или собираются на задание. И напрашивается вопрос: «Все ли мы прилетим домой?»
Выполнив боевое задание, приземляю машину и заруливаю ее на стоянку. Летчики и техники стоят понурые. Догадываюсь — произошло что-то непоправимое.
_ Кто-то не вернулся с задания, — говорит мне Зиновьев, внимательно разглядывая собравшихся. — Да, это чувствуется по обстановке…
На стоянке техник Занегин. Он стоит слева — выключаю первым левый мотор.
— Что случилось? — спрашиваю техника, сбросив с головы шлемофон.
— Самолет Генкина не вернулся. Прямое попадание снаряда, — отвечает он.
— Генкин? — с болью вырывается у меня. Как же это так!.. А?
Выходим с Борисом из кабины. Спрашиваю у ребят подробности гибели экипажа Генкина, по в это время подъезжает полуторка, мы садимся в кузов и едем докладывать майору Соколову о выполнении задания. Когда он сказал: «Вы свободны», я направился к летчикам третьей эскадрильи.
