Георгий Брянцев - Конец "Осиного гнезда". Это было под Ровно
В свою очередь я постараюсь предоставить генералу Ильгену возможность побеседовать с вами в нашем лагере».
К письму был приложен план действий. План был рассмотрен и утвержден.
История с предателем Науменко заставляла нас думать, что гитлеровцам точно известно место нашего лагеря. Посоветовавшись со Стеховым, мы решили дать бой карателям.
Дождавшись конца очередного номера, я вышел на помост.
— Товарищи! — сказал я бойцам. — Получены сведения, что завтра с утра на нас пойдут каратели. Уходить не будем. Останемся верными своему принципу: сначала разбить врага, а потом уходить!
— Правильно! Ура! — подхватили партизаны.
Я поднял руку, призывая к вниманию:
— Праздник будем продолжать!
Несколько человек запели: «В бой за Родину…» Песню подхватили все.
Праздничный вечер продолжался еще целый час.
Спать улеглись в полной боевой готовности. Кругом лагеря выставили дополнительные посты. В направлении Берестян выслали пеших и конных разведчиков.
На рассвете прискакал из-под Берестян Валя Семенов.
— Из села к нашему лагерю движется большая колонна гитлеровцев! — запыхавшись, выпалил он.
Почти в тот же момент донеслась далекая пулеметно-автоматная стрельба. Стрельба шла километрах в десяти от нас, приблизительно в районе лагеря Балицкого. Я послал конных связных, чтобы узнать, в чем дело, не нужна ли помощь, и сообщить о том, что мы ждем карателей.
В отряде у нас было в этот момент около семисот пятидесяти человек. Делился отряд на четыре строевые роты и два взвода — взвод разведки и комендантский.
Первая рота, под командованием Базанова, вышла навстречу противнику, который шел из Берестян. Вторую роту, под командованием Семенова, я отправил в обход и приказал незаметно нащупать, где находятся артиллерия, минометы и командный пункт гитлеровцев, чтобы ударить по ним с тыла.
Когда вторая рота вышла из лагеря, с постов сообщили, что и с другой стороны на нас идет колонна немцев. Навстречу ей я выставил часть четвертой роты; другая часть этой роты охраняла правый фланг. Третья рота находилась на постах кругом лагеря.
Итак, все наши силы были в расходе. В резерве оставались группа разведчиков и комендантский взвод.
Часов в десять утра начался бой. По нашей первой роте гитлеровцы открыли бешеный огонь из пулеметов и автоматов. Плотной колонной они продвигались под прикрытием минометного и пулеметного огня. Ответный огонь наших станковых и ручных пулеметов лишь на время заставлял их останавливаться и ложиться. Затем снова слышалась немецкая команда, враги поднимались и шли в атаку.
Подпустив врага на расстояние автоматного огня, наши перешли в контратаку. Загремело партизанское «ура».
Вторая колонна немцев тоже пошла в атаку. Там дралась часть нашей четвертой роты.
В лагерь несли и вели раненых.
Мы знали, что длительного боя нам не выдержать: у нас было мало патронов. Поэтому я послал связных в отряды Балицкого и Карасева с просьбой выслать небольшие группы в тыл врага: это хоть частично отвлекло бы силы немцев.
Артиллерия немцев стала пристреливаться по лагерю, но снаряды рвались за лагерем — в двухстах метрах.
Из первой роты дали знать, что патроны на исходе, что станковый пулемет уже остался без патронов. Мы им подбросили группу партизан из комендантского взвода. Через некоторое время снова сообщают: «Патронов почти нет; помогите, иначе не выдержим».
— Бьют, как мух, а они лезут и лезут, — говорил связной. — Психической хотят нас запугать.
Прошло уже четыре часа, как вышла рота Семенова, но она пока ничем себя не проявила. Где они, что делают?
В первую роту мы стали направлять небольшие группы свободных людей из разных подразделений, но это поддержало ее лишь короткое время.
Казалось, мы проигрываем бой.
Вернулись связные от Балицкого и Карасева. Балицкий ответил, что послать никого не может: его отряд лежит в обороне, ждет нападения, а Карасев писал, что высылает для удара с фланга целый батальон.
Гитлеровцы с обеих сторон все больше нажимали, и стрельба уже приблизилась к самому лагерю. Вышли в бой последние наши резервы — комендант Бурлатенко с группой в пятнадцать человек, легкораненых, только что получивших медицинскую помощь.
Мины уже рвутся в самом лагере. Огромные сосны ломаются и с треском падают. Немцы подступают все ближе.
Бой идет уже семь часов. Партизаны Карасева себя не обнаруживают, рота Семенова — тоже.
В шестом часу вечера я отдал приказ: запрягать обоз, грузить тяжелораненых и штабное имущество. Из раненых, способных держать оружие, я с трудом набрал четырнадцать человек. Цессарский и остальные врачи должны были прикрывать тяжелораненых и обоз. Сам я с остатком комендантского взвода направился на центральный участок, с тем чтобы дать приказ об отступлении с боем и прикрыть отход обоза и раненых.
Я отчетливо сознавал, что если нам не удастся продержаться дотемна, мы уйти не сможем: немцы обступали нас кругом.
И вдруг с той стороны, откуда стреляли немецкие пушки и минометы, мы отчетливо услышали русское «ура».
Еще не смолкло «ура», как стрельба, будто по мановению волшебной палочки, прекратилась. Через пять минут снова был открыт огонь из вражеских минометов, но… уже по немцам.
Растерянность и паника мигом охватили врагов; они стали бросать оружие, разбегаться. Наши бросились в погоню.
Что за чудо?
Чуда, конечно, никакого не было. Успех боя обеспечила рота Семенова. Она зашла в тыл немцам. Не торопясь, Семенов основательно разведал и установил, где находятся артиллерийская и минометная батареи, узнал, что у карателей три пушки, три батальонных миномета, один десятиствольный миномет и что в двухстах метрах от батареи расположился в палатке их командный пункт.
Семенов разделил свою роту на две группы, и обе одновременно ударили по врагам. Одна группа захватила артиллерию и минометы и повернула стволы на гитлеровцев, другая захватила командный пункт и радиостанцию, через которую шло управление боем. Девятнадцать офицеров штаба и командир карательной экспедиции генерал Пипер, «мастер смерти», были тут же убиты. Это и решило дело.
Надо сказать, что и батальон Карасева успел перед концом вмешаться в бой. Он удачно зашел во фланг врагам и тоже ударил по ним.
Лишь к одиннадцати часам вечера бойцы собрались в лагерь; они преследовали в лесу разрозненные группы немцев. Человек полтораста вражеских солдат укрылись в Берестянах, ожидая нашего нападения, но нам теперь не было смысла с ними связываться.
Я был уверен, что немцы завтра же с новыми силами пойдут на нас и начнут бомбить лагерь с воздуха. Ночью уже стало известно, что со станции Киверцы продвигается другая немецкая колонна. Было принято решение: до рассвета уйти с этого места.
В бою у нас было убито двенадцать человек, ранено тридцать два. Мы похоронили убитых, оказали помощь раненым и начали сборы.
Я послал связных к Балицкому и Карасеву с записками, в которых сообщал, что до рассвета уйду из лагеря и что они могут взять себе часть наших боевых трофеев.
Трофеи были огромные. Мы отбили у карателей весь их обоз, который состоял из ста двадцати повозок, груженных оружием, боеприпасами, снарядами, минами и обмундированием. Были взяты три пушки, три миномета с большим количеством мин и снарядов, автоматы, винтовки и много патронов.
Из штабных документов, захваченных нами, мы узнали, что бой с нами вели карательная экспедиция генерала Пипера и три полицейских батальона СС — всего около двух с половиной тысяч.
Судя по документам, карательной работой генерал Пипер занимался с первых же дней войны. Он со своими эсэсовскими батальонами побывал во всех оккупированных гитлеровцами странах. На Украине он свирепствовал месяцев пять.
На штабной карте генерала Пипера красной точкой был обозначен тот квартал леса, где мы находились. Это, конечно, сделал Науменко, но место он указал не совсем точно, поэтому вражеские мины и снаряды разрывались в стороне от лагеря.
В два часа ночи партизаны впервые за сутки поели, а в три часа мы уже покинули свой лагерь. Жаль было оставлять такое хорошее жилье и снова мерзнуть от холода и мокнуть под дождем, но делать было нечего.
Мы решили временно отойти к северной границе Ровенской области, чтобы привести в порядок свой отряд и попытаться самолетом отправить раненых в Москву. Здесь, в Цуманских лесах, я оставил небольшую группу под командованием Черного. Он должен был маневрировать, скрываться от карателей и принимать наших людей, которые будут приходить из Ровно.
Через день после нашего ухода гитлеровцы принялись бомбить с самолетов и обстреливать теперь уже пустой квартал леса. После «мощной артиллерийской подготовки» они беспрепятственно подошли к лагерю. Обратно из лагеря немцы волочили свои «трофеи» — побитых нами в бою немцев. Трупов было немало: мы там уложили не менее шестисот человек.
