Михаил Ильин - Ради жизни на земле-86 (сборник)
— Наверное, за восемьдесят, — неуверенно ответила Фатима.
— В таком возрасте можно и аллаха увидеть, — усмехнулся Гасан. — А дуканщика сюда и золотым слитком не заманишь. Знает, что его здесь ждет.
— Зря ты так, сынок, — укоризненно покачала головой Фатима, когда Гасан проснулся. — Старикам надо верить. Это у меня с годами да от горя память ослабла, глаза дальше своей руки не видят. Но Гарипа стоит послушать. Он не из тех, кто любит приврать. Говорит то, что видел. А глаз у него зоркий. Не зря долгие годы считался лучшим охотником.
— И где же он повстречал дуканщика? — похрустывая сухой лепешкой, спросил Гасан.
— Говорила же тебе, на окраине, среди развалин, пустых домов, — досадливо сморщилась Фатима.
Дома, о которых сообщила женщина, Гасан хорошо знал. Не раз проходил мимо. Когда-то там текла жизнь, звучали детские голоса. Но год назад налетевшая банда увела в качестве заложников их хозяев. Так и остались они пустовать. А дома без хозяев стареют быстро, словно от тоски усыхают.
— Гарип туда пошел на поиски топлива. Надо ведь лепешки печь, себя да внука кормить, — рассказывала Фатима. — Вот и приметил случайно в одной из пристроек Ахмеда. А его узнать не трудно. Запал в сердце каждому. Считай, весь кишлак у него в должниках…
— Знаю, — кивнул Хамид, когда Гасан стал ему рассказывать о том, что сообщила Фатима. — И уже встречался с Гарипом. Молодец старик. Сам пришел и рассказал обо всем. И очень хорошо, что Ахмед его не заметил.
— Так чего же медлим? — взволнованно спросил Гасан. — Не к нему ли тянется та самая ниточка, о которой мы столько говорили?
— Вполне возможно, — согласился Хамид. — Я ведь не зря чувствовал, что в кишлаке что-то назревает. И вот новое доказательство — дуканщик.
— Так чего же без дела сидим? — нетерпеливо спросил Гасан. — В самый раз арестовать этого Ахмеда.
— Легким путем идешь, — недовольно поморщился Хамид. — А где твой караванщик?
— Почему мой? — обиделся Гасан.
— Як слову, — усмехнулся Хамид. — Но если серьезно, то караванщик и дуканщик — одно звено. И, думаю, спешить с Ахмедом пока не стоит. Мы ведь знаем, где он отсиживается сейчас. Важнее организовать за ним наблюдение. Хотя бы пару дней подождать. Вдруг там объявится и караванщик, вот тогда и все звено в наших руках.
— Не нравится мне это, — махнул рукой огорченный Гасан. — Медлим, рассуждаем, строим планы, а они в одну минуту могут рухнуть.
— Я подключу к тебе в помощь еще кого-нибудь. Например, Сайда.
Сказал и тут же спохватился. Знал, что у Гасана не сложились с тем отношения.
— Удивляюсь тебе, Хамид, — поглаживая все еще отдающее болью плечо, ответил Гасан. — Не жалеешь себя для революции. Всего себя ей отдаешь. К душманам безжалостен. А то, что Сайд не наш человек, понять не можешь. Присмотрись к нему лучше. Видит аллах я не ошибаюсь, не возвожу хулу на честного человека.
— Не к месту аллаха вспомнил, — усмехнулся Хамид. — Не знаю, что вы не поделили с Саидом, но мне его упрекнуть не за что.
— Придет время, не до упреков будет, — сказал Гасан. — Сердцем это чувствую. На большую подлость готов Сайд.
— Хорошо, Гасан, успокойся, — произнес Хамид. — Я присмотрюсь к нему. А тебе дам другого помощника. Лишь бы наши планы не нарушились.
Ни Гасан, ни Хамид не знали, что их планам так и не суждено будет сбыться, что ближайшая ночь расстроит их замыслы.
* * *Ему снились родные места. Там, в небольшом городке, где воздух напоен густым ароматом цветущего миндаля, а горы начинаются прямо за окнами — распахни их, и вот они совсем рядом, протяни руку, и можно ощутить ладонью влажную прохладу лохматых облаков. В этом краю Наби родился. А вот пожить тут долго не пришлось. Семья переехала в Душанбе, к новому месту службы отца-офицера. Но место, где человек родился, особое для него. Манит к себе и через годы, расстояния. Зовет к себе, как на самую главную в жизни встречу. Сколько раз Наби откликался на этот зов. Сколько раз собирался в дорогу к детству. И когда учился в школе, и когда готовился к службе в армии, и уже когда приезжал домой в курсантской форме. Но в последний момент все откладывалась поездка, все что-то мешало ее осуществить. И ему оставалось только во снах и бывать в дорогом сердцу месте. Как и в эту ночь.
…Он уже не шел — бежал по узкой тропинке, змейкой кружившейся перед ним и уносившей его к утопавшему в зелени дому. Он уже хорошо видел широкий стол под кронами тополя, а за ним всю семью. Отца, мать, старшего брата Зафара и сестру Хуршеду. Первым ему навстречу шагнул отец. Но тут вдруг откуда ни возьмись появилась Фируза — младшая сестренка. Тонконогая, быстрая, она стремглав кинулась к любимому брату. Уже подхватив ее на руки, прижавшись щекой к мягким, черными волнами сбегающим на плечи волосам, Наби крепко пожал протянутую отцом руку.
— Ты погляди, Зафар, каким мужчиной стал наш Наби, — с гордостью сказал отец.
— К чему слова, если и так все видно, — ответил старший брат улыбаясь.
— Такими нас делает служба, — смутился от похвалы Наби. — Она такая, что взрослеть приходится быстро. Порой за один бой, за одну атаку, а то и за одно мгновение.
— Отец говорил, что ты служишь за Пянджем, за теми горами, белые вершины которых виднеются вдали?
— Верно, аяджан, — ответил Наби, одной рукой держа Фирузу, а другой прижимая к себе хрупкую, почти девичью фигуру матери.
— Как доехал? — пытливо, с тревогой и радостью вглядываясь в лицо сына, спросила мать.
— Хорошо, милая аяджан. Дорога домой всегда удачна.
Наби приветливо кивнул Хуршеде и вдруг замер. Чуть в стороне, под густой чинарой, увидел Сусанну. На ее груди разноцветной радугой пылал платок, который он привез ей в подарок в первый свой курсантский отпуск.
«Думал ли обо мне»? — безмолвно спрашивал ее взгляд.
Да как же он мог не думать о Сусанне, с которой с третьего класса сидел за одной партой и лучше которой не встречал!
«Каждую минуту», — ответил он так же молча, одним взглядом, и покраснел от того, что сказал неправду. Нет, он конечно же думал о любимой девушке, но только не каждую минуту, ибо порой выпадало время, когда минуты не замечались, они неслись как пули, и в их стремительном беге гораздо важней было думать совсем о другом, о чем не так просто и рассказать, а тем более в двух-трех словах.
— Спасибо! — услышал он ее счастливый голос.
— За что? — удивился Наби. — За что благодаришь, Сусанна? За что? — переспросил и очнулся от легкого толчка.
— Товарищ старший лейтенант, проснитесь, — донесся до него сквозь еще не растаявшую дремоту голос сержанта Кичко. — Вас комбат вызывает.
— Асланов? — вскинулся Наби и рывком поднялся.
— Товарищ старший лейтенант! — укоризненно заметил Кичко, и Наби смутился. Затуманил сон ему память, и он забыл, что Асланова уже нет в батальоне. За тысячи километров от этого гарнизона продолжает он службу. А на его место пришел старший лейтенант Александр Царев. Почти ровесник Акрамова, молодой, энергичный, напористый, во многом похожий на Асланова.
Плеснув на лицо из чайника теплой, пахнувшей железом воды, Наби заспешил к комбату.
…Острый кончик карандаша коснулся крохотной точки на рабочей карте командира батальона.
— Встретите колонну здесь, — сказал Царев и бросил изучающий взгляд на Акрамова. — Время встречи вам уже известно. Сопровождать будете до конца маршрута.
— Задание, Наби, серьезное, — подчеркнул сидевший рядом с комбатом его заместитель по политчасти старший лейтенант Гарник, который недавно получил повышение по службе. — В колонне сорок машин. Отвечаешь за каждый бензовоз.
— Особое внимание обращайте на скорость, дистанцию, — добавил Царев.
— Душманам наши колонны, что кость в горле. На любую подлость идут, лишь бы помешать движению, только бы рис, хлеб, горючее не пришли по назначению, — продолжил Гарник. — Ты уж, Наби, постарайся, обеспечь надежную охрану. Мы не зря доверили тебе это дело, надеемся на тебя. Готовь людей, а я через часок приду в роту, поговорю с ними.
— Удачи, — протянул руку Акрамову комбат. — Верю, что все будет отлично.
— А как же без веры, — улыбнулся Наби. — Нам без нее нельзя.
— Держи нас в курсе дела, — сказал на прощанье Царев. — Время тревожное…
* * *Их разделяли считанные метры. Их — это БМП, в которой находился Акрамов, и застывший впереди бензовоз. Вернее, бензовоза уже не было. На его месте бушевало пламя. Оно полыхнуло внезапно. Наби в первое мгновение даже не понял, что произошло. Но яростные языки плясали перед глазами, и на расстоянии обжигая сердце предательским огнем. В следующую секунду Акрамов знал — случилось худшее, о чем предупреждал комбат, чего он опасался сам: колонну поджидали душманы. И где? В такой с виду мирной, спокойной, радующей глаз голубизной чистого неба долине, среди зелени садов, кустарников. Казалось, здесь должны звучать лишь голоса птиц. Но это только казалось. По опыту Наби знал — нет ничего опаснее зеленой зоны. В ней нередко птиц и людей тревожат выстрелы. Хотя в горах тоже нелегко, тревожно. Но там одно неосторожное движение врага — и его можно обнаружить по шуму тронутого с места камня, даже крохотного камешка. В конце концов, самому можно спрятаться под защиту скал. А здесь, внизу, где буйствует зелень, все совсем иначе. Не так просто понять, откуда прогремели выстрелы. Кругом заросли. Сплошной стеной они подступают к шоссе, и не укрыться в них: навстречу тебе летят пули, и ты остаешься беззащитной мишенью на горячем асфальте.
