Владимир Першанин - Чистилище Сталинграда. Штрафники, снайперы, спецназ (сборник)
– С него достаточно «Боевых заслуг». А то загордится.
Парторг и старшина согласно кивнули, а оголодавший за последние дни младший лейтенант Шабанов подтянул поближе ломоть хлеба и зачерпнул картошки.
– И сало бери, не стесняйся, – проявил заботу Орлов. – Здесь все свои. Исаич, наливай еще.
Спустя какое-то время закурили. Старшина поучал младшего лейтенанта:
– Ты Юрия Семеновича держись. Он в авторитете. Не сегодня – завтра могут на батальон поставить. А своих людей он не забывает.
Старшина умолчал лишь о том, что «своих людей» у Орлова почти нет. Парторг Юткин смотрит ему в рот, боясь, что его снова пошлют в окопы. Старый вояка Палеха ротного всерьез не принимал и сдерживал себя лишь потому, что заботился о дисциплине в роте. Третьим взводом временно командовал сержант, который больше молчал и держался особняком.
Вот такая обстановка складывалась среди командирского состава восьмой роты. Но, несмотря на мелкие дрязги, Орлов людей держал, заботился о снабжении и не отсиживался в своем блиндаже.
Ночью поступило пополнение, пятнадцать человек. Распределили поровну, по всем трем взводам. В основном молодняк, лет по восемнадцать, и трое-четверо постарше, возрастом за тридцать. Принесли на горбу несколько ящиков патронов и гранат.
– Ну, как тут у вас? – спросил светловолосый парень в затрепанной шинели, третьего срока носки.
– Шинель на свалке подобрал? – поддели его.
– Какую уж дали. Да и вы здесь не в парадном ходите.
Измазанные в глине, продымленные бойцы восьмой роты словно вылезли из коптильни. Два дня назад горели баки с нефтью, и маслянистые черные клубы хорошо обдули траншею. В городе тоже не утихали пожары.
– Ничего, скоро сам такой будешь, – ободрили парня.
– Неужели весь город разрушили? – спросил другой новичок.
– Утром увидишь.
Немцы, как всегда, угадывали прибытие пополнения. Из темноты октябрьской ночи, завывая, посыпались мины. Ударили два пулемета. После одного из разрывов раздался сдавленный крик.
Тяжело раненный боец кое-как ворочался и хрипел. Когда сняли шинель и задрали гимнастерку, увидели, что грудь и живот пробиты осколками. Пока пытались наложить повязку, парень истек кровью. Прибывших удивило, что с мертвого сразу сняли ботинки, обмотки. Старшина осмотрел шинель, гимнастерку, сплошь издырявленные осколками и пропитанные кровью, махнул рукой:
– Хороните так. Шапку подберите.
– А где хоронят? – спросил кто-то из прибывших.
– Вон, под берегом. Понюхай лучше, угадаешь.
Другой новобранец разглядывал при свете ракет лужу крови, мелкие ошметки чего-то красного, клочки шинели, винтовку с расщепленным прикладом.
– Чего застыл? – спросил сержант. – Теперь здесь твоя ячейка. Соскреби кровь, выбрось за бруствер. Винтовку утром проверим, может, приклад починим.
Увидев, что боец мнется возле красного комка, сержант поднял оторванную кисть руки с двумя пальцами и швырнул далеко за бруствер.
– Привыкай, паря. И голову не высовывай.
Утром Ермаков едва встал. На ноге, между коленным суставом и бедром, напух огромный синяк. Пришла Зоя, осторожно помяла кожу вокруг, смазала зеленкой и достала пачку папирос. Курили, глядя на голубую, как летом, Волгу.
Стояло бабье лето. День был теплый, безветренный, вода отражала голубое небо. Где-то далеко, над поймой носились несколько истребителей. Изредка слышался стук пулеметов и авиационных пушек. Один из самолетов пошел резко вниз, раскручивая спираль. Огромная скорость падения ощущалась даже за несколько километров.
– Так крутит, что из кабины не вылезешь, – сказала Зоя. И добавила, когда раздался глухой взрыв: – Отлетался, соколок.
– Может, это фриц?
– Может, но навряд ли. Сколько видела, больше наши падают.
Докурили папиросы, помолчали, затем Зоя сообщила:
– Тебя, Андрюха, на медаль представили.
– На такую же, как у тебя?
Санитарка невольно скосила глаз на медаль «За боевые заслуги», видневшуюся сквозь расстегнутую шинель.
– Угадал. Как вы ее называете, когда девок ею награждают? За половые услуги? Но я не только за услуги получила. Шестнадцать раненых с поля боя вынесла, когда бои за город начались. И осколок там же словила. Глянь.
Санитарка, не смущаясь, задрала юбку и показала еще не заживший шрам примерно на том же месте, куда угодила пуля Андрею. Он невольно отвел глаза, а Зоя рассмеялась.
Была она среднего роста, со скуластым лицом и вздернутым носом. Красивой назвать ее трудно, но что-то привлекательное есть. Не зря поспешно отвернулся Андрей от молочно-белых ног. Война, каждую минуту убить могут, а жизнь продолжается. И женщины по-прежнему возбуждают.
– Ермакова к командиру роты! – козырнул низкорослый боец, исполнявший обязанности посыльного.
– Не кричи, слышим.
Андрей поднялся. Зоя протянула ладонь.
– Помоги подняться, кавалер. Мне тоже идти надо.
Когда помогал санитарке встать, почувствовал, как ногти сжали его широкую ладонь сильнее, чем требовалось.
– Ну, удачи тебе, – откровенно улыбалась Зоя.
По каким-то правилам снайперам после засады полагается полдня или день отдыха. Ермаков числился рядовым бойцом первого взвода, а официальных, «ученых» снайперов в полку было всего двое.
Иногда они появляются на участке роты, оба в маскировочных халатах, винтовки с оптикой, а вместо ботинок с обмотками, которые поголовно носят бойцы, твердо вышагивают в крепких кирзачах. На рядовых внимания не обращают, ведут разговоры с командирами рот. Реже со взводными.
Располагаются по-хозяйски в каком-нибудь укромном месте и гонят подальше любопытных. Эту парочку в восьмой роте не любят. Позиции они занимают на линии траншей, вперед не выдвигаются. Может, и нет в этом необходимости, до фрицев расстояние небольшое, без оптики все видно.
Но близость снайперской засады чревата опасностью. После удачного выстрела немцы всегда отвечают огнем. Чаще всего минометным, от которого трудно укрыться. Снайперы давно уползли на свою базу (то бишь в штаб), докладывать об успехах, а бойцы, вжимаясь в дно окопов, слушают тягучий звон очередной мины. Пронесет, не пронесет?
Неплохое укрытие – «лисьи норы». Ниши, выкопанные под передней стенкой окопа. Но это укрытие спасает только от мелких 50-миллиметровых мин. Если в окоп влетает увесистая трехкилограммовка из 80-миллиметрового миномета, то остаться невредимым трудно.
Осколки хоть и застревают в земле, но взрывная волна глушит человека как обухом, едва не вбивая в глинистую стенку. После такого взрыва бойцы выползают, как очумелые, из носа и ушей течет кровь. Некоторые так и остаются в хитрой норе, если сильный удар ломает шею.
Орлов встретил Андрея, широко улыбаясь. Сообщил, что представление на медаль уже отправлено в штаб полка и через день-два боец Ермаков получит заслуженную награду.
– Ну, чего молчишь? – выждал минуту ротный. – Поздравляю.
И протянул узкую ладошку. Андрей ответил крепким рукопожатием. Давил не сильно, потому что после пяти лет работы на лесопилке мышцы окрепли, как после долгих спортивных занятий.
Но Орлов без фокусов не мог. Начал трясти ладонью, со смехом заохал:
– Такими лапищами ты своего командира из строя можешь вывести.
Странно и как-то ни к месту прозвучало слово «свой». Да, Орлов командир его роты, но до «своего» ему еще далеко. Это не взводный Василий Васильевич Палеха, который каждого бойца по имени-отчеству знает, сколько детей в семье и кто ждет его на родине.
– Крепкие у нас ребята, – поддакнул парторг Юткин, который постоянно торчал в землянке ротного.
А ведь числится обычным красноармейцем, должен с винтовкой находиться в окопе, а он читает газеты, прихлебывает крепкий чай, приготовленный посыльным, и ведет задушевные беседы с бойцами, которые по разным делам появляются в ротном блиндаже.
– Слушай, Андрюха, – окончательно перешел на товарищеский тон старший лейтенант. – У нас сегодня неприятность вышла. Уж такая неприятность…
Орлов печально качнул головой. И парторг, отставив кружку с чаем (ведро за день выпивает!), тоже закивал, изобразив глубокую озабоченность. Оказалось, рано утром батальон посетил комиссар полка Щеглов. Проявляя заботу о личном составе, приказал общую побудку не устраивать.
– Мы сами потихоньку посмотрим, что к чему.
Какое там «потихоньку»! С ним заявилась целая делегация: помощник по комсомолу, агитатор полка, трое автоматчиков из комендантского взвода, командир и комиссар батальона. Набрались еще прихлебатели, нужные и ненужные. Конечно, взяли с собой ротного Орлова и парторга Юткина.
Комбат Логунов, оглядев толпу, вздохнул:
– Тут до немцев всего ничего. Может, втроем сходим, товарищ комиссар? Орлов дорогу покажет.
– Все пойдем, – решительно заявил Щеглов. – С соблюдением маскировки, конечно.
Причина визита высокого начальства была следующая. Рота Орлова, как и многие другие подразделения, из-за нехватки людей сильно растянулась по флангу. Этим в штабе полка, а тем более дивизии, никого бы не удивило.
