В горах долго светает - Владимир Степанович Возовиков
Защитники демократического Афганистана набирались боевого опыта, воинского искусства, обретали уверенность в собственных силах бок о бок с нашими солдатами и офицерами. Командир афганской мотострелковой роты Джалад Хан говорил, что ему, как профессионалу, повезло: он трижды участвовал в совместных операциях с нашими подразделениями.
— Какие главные уроки я и мои товарищи вынесли из общения с советскими военными в боевой обстановке? Прежде всего урок твердости, настойчивости, решительности при осуществлении стоящей задачи. Мы заметили: пока дело обсуждается, у вас внимательно выслушивают любые, даже противоположные мнения. Но вот принято решение, отдан приказ, и теперь каждый подчиняет ему все наличные силы, все имеющиеся возможности, выполняет этот приказ, не щадя себя, любой ценой. Мне понятно теперь, почему именно ваша армия совершила то, чего никто другой сделать не мог, — разгромила во второй мировой войне Гитлера со всеми его союзниками. А уж уроки смелости, тактической гибкости, огневого мастерства и самоотверженности мы в совместных действиях получали самые убедительные. Для меня до конца дней останется самым дорогим имя «Василий». Так звали командира советской мотострелковой роты, с которой мы однажды очищали ущелье от большой и очень злой душманской банды. Не уверен, что я разговаривал бы с вами сейчас, если бы капитан Василий хоть немного промедлил, когда засада врага неожиданно ударила по моей роте с тыла. Василий тоже вел трудный бой, но он сразу выделил и послал нам в помощь взвод боевых машин. То был не только урок товарищества, взаимной выручки, но также и урок взаимодействия на поле боя. Душманы сами попали в огневой мешок, были перебиты или сдались в плен.
Тут надо оговориться, что уроки, которые, по их словам, усваивают афганские друзья, советские воины прежде всего проходили сами. Горы и пустыни континентальных субтропиков — не учебные аудитория, а боевые столкновения с бандами хорошо натасканных и вооруженных головорезов — не полигонные тренировки и учения.
Герой Советского Союза Геннадий Кучкин был в числе первых, кто пришел на афганскую землю по зову интернационального долга. В те дни молодая армия республики приобретала первый опыт, и потому в сложной обстановке, в критических боевых ситуациях ее бойцы и командиры особенно нуждались в живом примере и твердой поддержке. Множество грозных эпизодов хранит память молодого офицера-политработника, взявшего себе за правило — находиться там, где всего опаснее и труднее. Можно ли забыть тот день, например, когда он со взводом мотострелков и двумя танками прорывался к афганскому подразделению, окруженному крупной бандой? Для тех, кого он выручал, действия его небольшой подвижной группы стали впечатляющим примером точно рассчитанного, дерзкого маневра, сочетания мощного огня со стремительным движением, а по признанию самого Кучкина, памятный бой для него был проверкой собственной воли и смелости. То же самое говорил он о другом случае, когда с неполной ротой прорвался в тыл крупной банды через ее порядки и не позволил душманам отступить в горы, вынудил их сложить оружие.
Однажды бронетранспортер, в котором ехал капитан Кучкин, у скрещения горных дорог встретился с афганской военной колонной. Кучкин сразу приметил встревоженные лица друзей. Через переводчика ему объяснили, что подразделение выполняет ответственную задачу: приказано перерезать пути отряду бандитов, пытающемуся после налета на уезд труднодоступными горами уйти в соседнюю провинцию. Срок выдвижения на указанный рубеж истекает, а пути нет: дорога впереди плотно заминирована. Горы не позволяли быстро обойти опасный участок, саперов в подразделении не было — они обеспечивали продвижение другой колонны, и пока подойдут, след банды простынет.
В экипаже Кучкина саперов тоже не было. Да и никто не мог сказать, сколько времени заняло бы разминирование дороги. Поиск и обезвреживание современных мин требуют немалого времени даже от опытных специалистов. Значит, банда все-таки уйдет, отсидится в потайных щелях, снова станет совершать набеги, лить человеческую кровь, жечь машины и школы. Кучкин достаточно насмотрелся на дела душманских рук. Так неужто ничего нельзя предпринять? Перед ним стояли молодые командиры, молодые бойцы, наверное, самой молодой на земле революционной армии. Он читал на их лицах отчаянное желание перехватить врага и одновременно — почти мальчишечью растерянность перед неодолимым препятствием. О том, что сам он и его солдаты так же молоды, Кучкин не думал. За ним стояла вся мощь, вся боевая история, вся боевая слава Советских Вооруженных Сил.
Советский человек, офицер, коммунист, Кучкин не отделял интернационального долга от долга воинского. Он подошел к своей машине, положил руку на ее теплую броню. Крепка ты, родимая, и не раз спасала от вражеских выстрелов, да только и у тебя есть предел прочности. Даже танк не от всякого огня защитит, а бронетранспортер — и подавно. Предела нет мужеству человека, который сражается за правое дело, предела нет и силе примера, подвигающего боевых соратников на самоотверженность — вот в этом Кучкина убедил Афганистан. Взгляд его встретился со взглядом водителя. Коммунист и комсомолец, они понимали друг друга без слов во всех обстоятельствах, когда их воинское мужество подвергалось проверке. Поэтому другие не слышали их разговора: «Что скажешь, товарищ Михайлов?» — «Я готов, товарищ капитан». Кучкин приказал солдатам покинуть десантное отделение, сел рядом с водителем и защелкнул броневую дверцу.
— Вперед, товарищ Михайлов!
— Есть, товарищ капитан!
На глазах изумленных афганцев советский бронетранспортер двинулся вперед, обошел колонну и, не сбавляя скорости, покатился по заминированной дороге. Кто где стоял, тот там и остался — советская машина приковала к себе взоры.
Капитан Кучкин и рядовой Михайлов рассчитывали не только на крепость брони, но и на собственный опыт, на зоркость своих глаз и чуть-чуть — на боевую удачу. Расчетливо объезжая подозрительные места, они продвигались все дальше и дальше, за их спиной на пыльной дороге оставалась четкая безопасная колея, которой могут воспользоваться афганские водители. Пройдено сто метров... сто пятьдесят... двести... Улыбки облегчения уже появились на лицах свидетелей этого невероятного прорыва через минное поле, когда громыхнул взрыв, и машина исчезла в облаке дыма и пыли. Из облака выкатилось оторванное колесо, пыль расползалась, редея, и стало видно, как, пошатываясь, боевая машина продолжает торить дорогу через минное поле. И тогда над стоящей колонной пронеслась отрывистая команда. Взревели моторы, бронетранспортеры, стреляя дымом, устремились по следу бесстрашного экипажа, догоняли и обходили
