Сергей Кольцов - Тихая разведка
— Миша, прошу, отнесись с пониманием, — сказал Черемушкин появившемуся перед ним Касаткину. — Что будет завтра с каждым из нас, не знает и всевышний. Если тебе, как говорится, повезет больше, чем кому-либо, позаботься о Наталке… Только что получил радио штаба армии. В нем предлагается систематизация разведданных, сворачивание рейда и определение посадочной площадки для приема самолета типа «дуглас». Значит, идет усиленная подготовка частей нашего фронта к очередному широкомасштабному наступлению, и в нашем распоряжении, остается не более двух-трех суток.
— Да. Но если принять во внимание накопленные разведгруппой различного рода сведения о противнике… Взять хотя бы штандартенфюрера СС Ганке, карты стратегического значения полковника фон Гильфингера, доставленные на Большую Землю капитаном Шелестом, секретные документы гауптштурмфюрера СС Гроне… Наконец, не скинув со счетов наши личные наблюдения, основанные на серьезнейших фактах, товарищ капитан, — недоумевал старший сержант Касаткин.
— Все это так, Миша. Но, как известно, цыплят по осени считают. Мне кажется, что самолет, вылетевший от нас прошлой ночью, не достиг своей базы. Похоже, что по пути он был сбит либо ночными истребителями-охотниками, либо зенитной артиллерией. Вся наша предыдущая работа — насмарку. А подобное попахивает керосином.
— Но основания, основания, товарищ капитан? — взволновался Касаткин.
— Сколько угодно! При радиосеансе «Беркут» ни единым словом не обмолвился о получении очередной информации, не отметил персонально или в общем прибытие капитана Шелеста и полковника Ганке. Фраза же о законченной информации — предложение развить инициативу и в оставшиеся сроки обеспечить штаб армии нужными сведениями. Архисложно, Михаил, но есть слово «нужно». Игра назревает по-крупному. А это значит, что разведгруппе необходим человек из штаба «Феникс»: кладезь мудрости, а самое главное — штабной работник, начиненный разнообразными военными и прочими секретами. Разведгруппа на положении радиомолчания и, естественно, никаких вопросов «Беркуту» задать, не выдав свои координаты, не могу. Так-то…
— Да! Будут ли по-доброму помнить нас потомки наши? — неожиданно, возможно для собственного успокоения и надежды на справедливость, тихо, произнес старший сержант. И потом с какой-то внутренней болью продолжил — Может случиться, какой-либо чинуша с белыми руками, гладенький и прилизанный напомнит с трибуны о величии подвига павших на поле брани и оставшихся в живых седых ветеранов Великой Отечественной, давших жизнь новому поколению. А назавтра этот великолепный ЧИН, напрочь забудет о своих словах, которые рассеются, как дым, испарятся, как павшая на землю роса при первых лучах солнца. А ведь сколько крови, жизней, человеческих страданий и горя принесла грозовая туча небывалой на Земле бойни!.. — Касаткин вздохнул и виновато встретил взгляд товарища и командира.
— Не переживай, Михаил, — отозвался Черемушкин. — Не от первого слышу. Но подвиг советского народа не уничтожить никаким силам. Наш праздник с тобой еще впереди, наступит когда-нибудь день Победы.
Со двора донесся неясный, ритмически клацающий звук.
— Михаил! Ну-ка узнай, что стряслось, — настороженно прислушиваясь, попросил Касаткина Черемушкин.
Но дверь распахнулась, и в комнату поспешно вошел сержант Мудрый, сменивший в засаде у пулемета ефрейтора Цветохина.
— Товарищ капитан, немцы пожаловали. Но… время еще есть, — предупредил он движение командира резко встать. — Две тяжелые грузовые автомашины появились со стороны населенного пункта Кобылино и остановились напротив хутора. Причем, одна из них тотчас же, на средней скорости, направилась к хутору. Не доехав метров двадцать до ворот и не выключая дальнего света, она остановилась, из кузова, по команде выскочившего из кабины офицера, стали кучно выпрыгивать автоматчики. Трудно, очень трудно, товарищ капитан, было мне сдержаться, чтобы не полоснуть длинной очередью! — Он вытер ладонью выступившие на лбу капельки пота. — Непонятно почему, но прозвучала с обратным значением команда, и солдаты вновь заняли свои места в автомашине. Она развернулась и пошла к дороге. К автомашине же стоящей на шоссе подошли бронетранспортер «Ганомаг» и броневик.
— Время — четвертый час утра, — посмотрев на часы, уточнил Черемушкин.
— Да, ночь перед рассветом, товарищ командир, — добавил к чему-то Касаткин.
— Внимание! Отходим задами хутора по лесной опушке, к высоте «двадцать девять дробь семь». Не торопись — но поспешай…
Пропуская мимо себя цепочку разведчиков, Черемушкин, слившись с пышной кустарниковой растительностью, с минуту рассматривал в бинокль сереющее шоссе, на котором уже стояла только одна крытая брезентом грузовая автомашина, а рядом с ней, разделенные по отделениям, выстроились немецкие солдаты-автоматчики. Бронетранспортер же находился на полдороге к хутору Калинич, и свет его фар как бы плавал в светлеющей дымке утреннего рассвета.
Капитан Черемушкин уже понял; что высота, к которой он стремился, может стать объектом повышенного внимания со стороны руководителя группы преследования, как лучший пункт наблюдения за местностью. Но избрал ее как промежуточную остановку для формирования дорог при движении к населенному пункту Стрекалино, что в границах квадратов «двадцать восемь» и «двадцать девять», которые находились в непосредственной близости к Станичке. При этом он понимал и грозящую ему опасность, если по какой-либо причине вынужден будет задержаться непосредственно на высоте или на прилегающей к ней местности. В этом случае, при стремительно наступающем рассвете схватка с противником станет неминуемой. Уцелеть? Как? И все же какой-никакой, а один шанс из ста оставался.
Достигнув подошвы высоты, Черемушкин отверг мысль о необходимости, теряя время, идти к вершине. Обтекая ее западной стороной, разведгруппа углубилась в лес, направляясь к дороге Калинич-Станичка.
Близкая немецкая речь, раздавшаяся совсем рядом, могла означать только одно: впереди находилась сильная вражеская застава. Отошли назад и взяли левее. Результат тот же. Присутствие на лесной дороге немецких застав и дозоров шлагбаумом преграждало путь разведчикам. В сложном положении они оказались: впереди — противник, позади — озеро с топкими берегами, налево — хутор Калинич, вероятно, уже занятый под штаб группы преследования, направо — все та же, блокированная лесная дорога.
Вновь предприняли попытку прорваться к шоссе Станичка-Кобылино, но теперь уже левее высоты. Встретилась неглубокая, но протяженная, с ровным профилем дна извилистая, заросшая по склонам густым кустарником, балочка.
Пунцовым румянцем заалел восток. Наступило утро нового земного дня. Оживал лес, разбуженный птичьим переполохом; Незначительной детали на местности — змеившейся на юго-запад балочки — на карте у Черемушкина не оказалась. Она была, она существовала.
Вскоре их остановил ровный, неторопливый разговор, доносившийся из-за очередного крутого поворота. Надеясь, что он в безопасности, немец, беспечно; рассказывал кому-то о своем прошлогоднем, летнем отпуске домой с такими подробностями, что русскому Ивану, казалось бы, изощрённому в отборной матерщине, пришлось бы, пожалуй, только хмыкнуть и от зависти развести руками. Черемушкин приостановил движение и подал знак впереди, идущему младшему сержанту Антонову. Тот поднялся к полосе зарослей, прилег и потом исчез из поля зрения. Через пару минут он колесом скатился по зеленому склону балочки.
— Товарищ капитан! Немцев семеро. У одного переносная радиостанция. Старшим у них — здоровый, крепкий, лобастый, смахивающий обличьем и манерами на уголовника, унтер-офицер. Очевидно, немцы устроились на короткий привал. Пьют из термосов горячий кофе, а этот, уголовник, травит байки.
— Понятно, — размышляя вслух, произнес Черемушкин. — Уверен, топают к высоте. На ее вершине установят наблюдательный пункт. Радиостанция — связь его гарнизона со штабом группы преследования. Да простят меня живые и мертвые! Тихо и внезапно — в ножи. Ни одного звука! Радиста не трогать. Только обезоружить. Вперед…
Никто из присевших на глоток горячего кофе немцев так и не понял, с какой стороне нагрянула к нему вспышкой клинка смерть. Радисту дали прийти в себя, и Черемушкин, успокаивая пленного, сказал ему:
— Правдивые ответы на вопросы — гарантия вашей жизни. Надеюсь, понятно? Вы идете к высоте? Ваша задача?
Пленный судорожно сделал несколько глотательных движений, провел ладонью по лицу, словно снимая с него невидимую щекочущую паутину:
— Наблюдение и информация о всем видимом и слышимом, что касается русской разведгруппы. Как это у вас русских?.. Чтобы не тянуть вола, скажу все, что вас интересует. Русскую разведку повсюду ищут. Сегодня в час ночи перекрыты все известные командованию тропы и дороги. Установлены секретные посты. Усложнена служба дозоров и наблюдения. Дорога Станичка — Кобылино блокирована — мышь не проскользнет. Операция под кодовым названием «Липкая волокуша» не оставляет малейшей надежды миновать этот емкий мешок для непосвященного в ее сложные секреты. Еще: если я — радист спецгруппы, с позывными «Кречет-семь» — через пятнадцать минут не выйду в эфир с высоты «двадцать девять дробь семь», то по нашим следам выйдут поисковые группы горных стрелков из соединения «Эдельвейс». Высоту немедленно займет десант бронетранспортера. Это все что мне известно.
