Олег Смирнов - Неизбежность
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Олег Смирнов - Неизбежность краткое содержание
Неизбежность читать онлайн бесплатно
Олег Павлович Смирнов
НЕИЗБЕЖНОСТЬ
1
Жарища — градусов сорок. Это если в тени, разумеется. Но поскольку нет и намека на тень — ни деревца, ни кустика, необозримая степь-голыш, чуть прикрытая ковылем, — то термометр, думаю, показывает все шестьдесят. Старшина Колбаковский утешает:
— В июле еще жарчей.
Старожилу монгольских степей как не поверить? Заманчивая перспектива роста. Будем расти. По Цельсию. А если обойтись без Цельсия, то видишь: мои солдатики упрели донельзя, лица красные, распаренные, мокрые, трудовой пот стекает ручейками, носами хлюпают, как насморочные. Ах, ограничилось бы пролитием пота, хоть в сто раз больше готовы пролить, но ведь потребуется и кровушка, война ведь будет. А воевать сподручней посуху, по теплу, летом. Чем не время для войны? Самое распрекрасное время. Да, солдаты упрели, однако настроение бодрое, а у Колбаковского даже приподнятое: старшина словоохотлив, благожелателен и улыбчив. Утеревши лоб рукавом гимнастерки, ефрейтор Свиридов говорит:
— Товарищ старшина, душа ликует, что возвернулпсь в родные места?
Колбаковский отвечает с улыбкой и вместе с тем построжав:
— Ликует. Хотя родина моя, к твоему сведению, Ставропольский край, станция Прохладная…
— Прохладная? Вот бы туда из данного пекла!
— Ас монгольскими краями, Свиридов, я тоже, считай, породнился, сколь оттрубил тут… Да и ты породнишься!
— Трубить придется?
— Не обязательно. Хватит того, что пройдешь по стране свопми ножками, увидишь ее своими глазками.
— Ежели к тому же Егорша и с какой монголочкой обзнакомится… — Это мой верный ординарец Миша Драчев.
— У тебя одно на уме, — отмахивается от пего Свиридов.
— А что? Плохо, что я завсегда про то думаю? Ха-ха!
Между станцией Баяп-Тумэнь и городком при ней мы сразу увидели своего рола кладбище списанных танков. В квадрате полтора километра на полтора поржавелые стальные коробки, оружие снято, гусеницы сняты. Старшина Колбаковский объяснил: эти таыкп подбиты на Халхпы-Голе, в тридцать девятом, когда советско-монгольские войска давали отпор японским захватчикам.
"БТ-7", «БТ-5», танк-амфибия, смахивающий по форме на пресспапье, таких танков в пашей армии мало. За шесть минувших лет у нас появились новые, мощные, сверхсовременные танки — ого-го!
Чего стоят, скажем, «Т-34» пли «ПС» — великолепные грозные машины. Я думаю: "Видно, жестокие бои были на Халхин-Голе.
Но с той поры как далеко шагнула наша военная техника!" Та самая, от которой гудит нынче монгольская степь, пропахшая не только полынью, по и порохом…
От Баян-Тумэпп, куда прибыли в полдень, мы шагаем уже часа полтора; станция и городок — смесь деревянных домов и войлочных юрт — остались позади, в знойном мареве; оно встает и впереди, переливается над всхолмленной степью, над тем, что творится в ней. Бог ты мой, что там творится! На своем веку я перевидал скопления людей и техники — особенно накануне крупных наступлений, — но такого, клянусь, не видел! К Баяи-Тумэни — от Борзи сюда вела уже однопутка — подходили эшелон за эшелоном, войска быстренько выгружались, строились и уходили в знойную, с блеклой травой и небом степь, как бы всасываемые ею. Но эшелонов было столько, что, как рассказал мне Федя Трушин, всеведущий замполит батальонный, железная дорога на участках Карымская — Борзя и Борзя — Баян-Тумэнь не справлялась, и потому командование решило моторизованные части и артиллерию на механической тяге выгружать на участке Чита — Карымская и направлять их своим ходом по грунтовкам. Это значит: 500 — 600 километров до района сборов топай железными ножками. А нас, пехоту, поскольку ножки наши обыкновенные, человеческие, довезли аж до Баян-Тумэни. Благодарим за чуткое отношение. И сейчас мы топаем к дивизионному району сбора за Баян-Тумэпью, за рекой Керулен (Федя Трушин сказал: голубой Керулен, и это прозвучало как голубой Дунай, но мне, не видавшему Дуная, по видавшему Дон и Волгу, Керулен не показался могучим; впрочем, для этой засушливой, маловодной части Монголии и Керулен и Халхпп-Гол — реки что надо). Я иду во главе роты и посматриваю по сторонам. О, черт возьми, пу и нагнали нашего брата! Пехотные колонны, танковые, артиллерийские, автомобильные, кавалерийские движутся в степи по едва-едва накатанным дорогам и чаще без дорог — по солончакам, по ковылю и полыни, по нпзкорослой, стелющейся к земле колючке — в неоглядной степи, ограниченной по горизонту сопками, стало вроде бы тесно.
Вытягивается танковая колонна: скрежещут гусеницы, гудят двигатели, и в горячий степной воздух врубаются еще более горячие струи, разящие соляркой; вдоль башен — бревна на случай, если машина где-нибудь засядет, танкисты — народец припасливый; на башнях — припудренные пылью номера, орудийные стволы зачехлены. Танки новенькие, известно: получены только что с Урала, а экипажи были переброшены с запада, свои видавшие виды машины оставили в Чехословакии. Отличные машины — танки! Сколько раз выручали пехоту! За их броней мы уверенней шли в атаку, зная: танк расстреляет или раздавит пушку, миномет, пулемет, проутюжит траншею, разгонит автоматчиков, выкурит с чердаков снайперов, и вообще чем больше танков и самоходок, тем успешнее бои. Помню, с какой болью и сочувствием смотрели пехотинцы на подбитые и подожженные танки. В Кенигсберге фаустники зажгли тридцатьчетверку буквально на наших глазах и буквально накануне капитуляции гарнизона: задымила, зачадила, башенного стрелка и механика-водителя, раненых, в дымящихся комбинезонах, мы спасли, а командира, с окровавленной головой, без шлема, вытащили уже мертвого, отнесли всех за угол дома, потому что баки с горючим могли рвануть, пламя лизало броню. И потом рвануло — будь здоров… Конечно, танкя помогали пехоте, а мы танкам, оберегая их от противотанковых мин, противотанковых пушек, ловушковых ям, гранатометчиков, фаустников. Но, пожалуй, лучше нас танкам помогали самоходные установки — били по чужим танкам и самоходкам. Кстати, у немцев великолепная самоходка — «фердинанд»: из засады влупит по нашему танку — быть беде! А как танки идут на танки! Танковый бой, танковое сражение! Крупнейшее из них, вероятно, во всей второй мировой сражение под Прохоровкой, в сорок третьем, двенадцатого июля. В этот день сошлось около тысячи двухсот танков и самоходных установок с обеих сторон, у немцев — сверхтяжелые и сверхновые «тигры» и «пантеры». Лоб в лоб! Представляете?
На прохоровских полях несколько дней длилась эта величайшая танковая битва. Победили советские танкисты…
А вот тягачи тащат по монгольской степи осадные орудия, облепленные расчетами. Мы пушкарям не завидуем: не очень-то удобно сидеть, и пылищи глотают похлестче нас. Артиллерия тоже попытанный друг пехоты: крепенько поддерживает огоньком. Помнится: если где-то за нашими траншеями огневые позиции с натянутыми маскировочными сетями над орудиями — душа пехотная ликует: при необходимости артиллеристы обработают передний край обороны, подавят огневые точки, отобьют танки, рассеют скопление пехоты и техники в тылу, а зенитчики врежут по самолетам. Лично трижды был свидетелем, как зенитные батареи сбивали пикировавшие «юнкерсы»: под Вязьмой, на Березине и на Немане. Нет, с артиллеристами не пропадешь!
Танковые колонны сменяются кавалерийскими, артиллерийские — автомобильными, бронетранспортеры — пехотой, пехота — опять танками. Даже непонятно, чего больше — людей или машин.
Честное слово, столько техники стянуто — поразительно! Что и толковать, к концу второй мировой армия располагает отменной техникой. И в изобилии. А кадры? О, за четыре годочка мы не худо овладели наукой побеждать. Есть ли такая наука? Есть! И на маньчжурских сопках мы ее продемонстрируем…
Пыль над колоннами столбом, и если сверху засечь эту картину, фотоснимок оказался бы находкой для кое-чьей разведслужбы.
Но вражеских самолетов в небе не видно, видны лишь родные, краснозвездные. А вражеские — чьи? Японские? Сохраняя военную тайну, скажем: кое-чьи. Самолеты еще ближе к солнцу, чем мы, и мне кажется, им еще жарче, хотя это вздор: воздух на высоте холодный. Временами тень от самолетов скользит над нами, и хочется как-то придержать ее, мимолетную. И это тоже вздор: не придержишь. На полевые аэродромы, поближе к театру будущих военных действий, перебазируются и бомбардировщики, и штурмовики, и истребители, и транспортники. Славно, когда в небе тесно от своих, краснозвездных: прикроют, как щитом. Подписываюсь под словами: пехотинцы уважают летчиков не меньше, чем танкистов или артиллеристов. Штурмовики и бомбардировщики такие удары наносят по противнику, расчищая путь наземным войскам, что диву даешься! А «ястребки» не позволяют разгуляться «юнкерсам», "хейнкелям" да "мессерпшиттам"…
Гляди-ка, вот и колонна «катюш» — реактивные установки затянуты брезентом. Ну, это уже чудо военной техники: кто из нас не слыхал потрясающего залпа «катюш» — непередаваемый скрежет, аж сердце заходится, машины окутываются дымом, в воздухе раскаленные стрелы реактивных снарядов, и они беспощадно вонзаются во вражеские укрепления, расплескивая смертоносный огонь. Гитлеровцы до чертиков боялись «катюш». А дивизион гвардейских минометов дал залп — и ходу, чтоб его не засекли, готов стрелять с другой позиции…