31 июня. Дженни Вильерс - Пристли Джон Бойнтон
Он извлек толстую пачку бумажек и небрежно бросил их на стойку,
– Эй, поосторожней!.. – крикнула женщина, снимая бутылку мятного ликера и кружку.
– Пусть они у вас не залеживаются, – предупредил Мальгрим, выливая ликер в кружку. – Скоро они превратятся в сухие листья. Но пока тридцать первое не кончилось, все будет в порядке.
– Что? Тридцать первое? – переспросил Сэм. – А карлика снаружи вы видели?
– Видел. Его зовут Грумет. Он сейчас у меня на службе.
– Ах, вот как! – Сэм был в негодовании. – Да будет вам известно, что он утащил мой рисунок!
– Да, да… портрет принцессы Мелисенты. Что же, она его видела… пришла в восторг… и жаждет познакомиться с вами, Сэм. Вот зачем я сюда и явился. – Он поднял кружку. – Мое почтение и наилучшие пожелания, Сэм.
– Скажите ему хоть вы, – взмолилась буфетчица, теперь уж не на шутку встревоженная. – Ведь он сейчас совсем окосеет! Легкое ли дело – целая бутылка мятного ликера!
– Прекрасно освежает, – заявил Мальгрим, выцедив кружку до дна, – Итак, Сэм… мне бы хотелось по возможности обойти стороной профессиональные мелочи, но… насколько близко вы знакомы с проблемой пространств высшего порядка?
– Совсем не знаком. Кто такая принцесса Мелисента?
– Попробуем представить себе вселенную шести измерений,
– сказал Мальгрим. – Первые три – это длина, ширина и высота, три остальные можно определить так, первое – сфера внимания и материального действия, второе – сфера памяти, третье, – сфера воображения. Вы следите за моей мыслью?
– Нег, – ответил Сэм. – А что вы имели в виду, когда сказали, что принцесса хочет со мной познакомиться и что за этим вы сюда и явились?
– Все созданное воображением должно существовать где–то во Вселенной.
– Что правда, то правда, – сказала женщина за стойкой.
– Вы, верно, думаете, Сэм, что принцесса Мелисента – личность воображаемая.
– М–м–м… с одной стороны, конечно, – сказал Сэм осторожно, – но с другой стороны…
– Вы совершенно правы, – улыбнулся Мальгрим. – Потому что, разумеется, и то и другое верно. И поскольку она убеждена, что ее жизнь – реальность, она, естественно, полагает, что вы должны быть вне реальности, как, разумеется, полагаю и я…
– Минутку! – Сэм был возмущен до глубины души, – Вы что же, хотите сказать, что эта наша жизнь – ненастоящая, нереальная?
– Разумеется. Это дикая мешанина из снов, кошмаров, пустых фантазий и мимолетных обольщений. Но, разумеется, ваш мир существует… и вы существуете в нем… и вы, разумеется, тоже, моя любезная леди.
– Премного благодарна, – сказала буфетчица. –А то я уж было забеспокоилась,
– А при чем тут мой рисунок? – спросил Сэм подозрительно.
– Пока ни при чем. Пока я объясняю вам, как можно – конечно, зная секрет – попасть из нашего мира в ваш и наоборот. Я перехожу из подлинной, реальной жизни в воображаемую – и встречаю вас. Если же вы отправитесь вместе со мною (а я надеюсь, вы сделаете это в самом непродолжительном времени), тогда уж вы перейдете из подлинной жизни в воображаемую, чтобы встретиться там с принцессой. Какая из двух этих жизней реальная, какая воображаемая – зависит от позиции наблюдателя. Не погрешив против истины, можно сказать, что обе реальные и обе воображаемые.
– А как насчет карлика – его куда отнести?..
– В данный момент – ни к той и ни к другой: я только что послал его домой, и он в пути.
Дверь стремительно распахнулась. Это вернулся старый шкипер, капитан Планкет.
– Вот и он, – пробормотала женщина. – Только его здесь не хватало.
– Два двойных шотландских, детка! А вам двоим что?
– Спасибо, ничего. Мы уже выпили, – сказал Сэм. – Капитан Планкет, мистер Мальгрим, иллюзионист.
– Ну как же! – сказал Планкет, с воодушевлением пожимая Мальгриму руку. – Не сразу вас признал. Видел вас в клубе диких. А еще помнится – в театре, в Холборне. Дивный номер, Получи десять шиллингов, детка. Сдачу оставь себе. Ну, будем!
– Вы послали карлика домой? – обратился Сэм к Мальгриму.
– Но куда же именно?
– В королевство Перадор.
– Не могу сказать, чтобы знал такое королевство, – вмешался Планкет. – Но знал одного парня, которого звали Перадор, У него было по шесть пальцев на каждой руке. И этим самым рукам он не давал ни минуты покоя. Ребята, бывало, до обалдения доходят, как возьмутся считать его пальцы.
– Перадор? – медленно переспросил Сэм. – Это напоминает мне что–то из легенд о короле Артуре. А если так оно и есть, как можно туда отправиться?
– В третьей сфере, – невозмутимо сказал Мальгрим, – есть времена параллельные, времена конвергентные и дивергентные и времена взаимно переплетающиеся.
– Оно и видно, – сказал Планкет. – Кстати, о времени: могу свести вас с одним парнем, он прячет у себя на моторной яхте, в запасном баке, сорок дюжин швейцарских часов. Боится выгрузить на берег. Горячка парень! – Он опорожнил вторую рюмку. – Может, закусим вместе, а? В «Троке» или еще где–нибудь. Я угощаю.
Мальгрим строго посмотрел на него и покачал головой.
– Нам с Сэмом нужно в Перадор.
– Да он уже черт–те сколько лет как закрылся, старина, если это вы про то самое заведение. Толкнитесь–ка лучше в «Трок». И уж, во всяком случае, вы, конечно, не бросите старого милягу Планкета одного?
– Бросим, – сказал Мальгрим.
– Невозможно, старина. – Он обнял Сэма за плечи. – Мы с Сэмом оба по уши увязли в яичном порошке и португальском маяке. Хотите попытать счастья в старом «Перадоре» – ради бога, я готов, хотя ставлю десять против одного, что кончим мы все равно в «Троке». Но куда Сэм, туда и я.
– Только запомните: вся ответственность за последствия ложится на вас, – резко сказал Мальгрим.
– Старый шкипер Планкет никогда не отказывался от…
– Тихо!
Неведомо откуда налетел ветер, засвистал и сдул стену напрочь. С ревом ринулся он по туннелю, открывшемуся на том месте, где прежде была стена. И трое крупных, плотного сложения мужчин исчезли. Последнее, что осталось в памяти буфетчицы, вслед за тем потерявшей сознание, был голос фокусника: «Добро пожаловать в Перадор, джентльмены!»
Она только успела плеснуть себе коньяку, как в бар вошли Энн Датон–Свифт и Филип Спенсер–Смит, оба высокие и элегантные, энергичные и оживленные.
– Доброе утро! – сказала Энн приветливо.
– Доброе утро! – сказал Филип столь же приветливо.
Женщина за стойкой сделала героическое усилие.
– Здрасьте, – сказала она. И медленно, с натугой продолжала: – Погодка… опять… разгулялась.
– О да, конечно! – откликнулся Филип. – У вас все ладно, тихо, не правда ли?
– Что правда, то правда. – Женщина закрыла глаза.
– Видите ли, мы ищем приятеля, – сказала Энн, источая чарующую улыбку совершенно попусту, ибо глаза буфетчицы были закрыты.
– Он сказал, что пойдет сюда, – подхватил Филип.
– Мистер Сэм Пенти…
– Вы его видели сегодня утром?
Женщина открыла глаза.
– Да. Он был здесь,
– Ах, какая радость, прекрасно! – сказал Филип, чувствуя, что следует как–то ободрить бедняжку.
– Итак, не могли бы вы нам сообщить, что с ним произошло?
– Энн говорила отчетливо, словно обращалась к умственно отсталому ребенку или к иностранцу.
– Подойдите поближе, – сказала женщина чуть слышно. – Мне только что было совсем худо.
– Ах, какое несчастье, как это ужасно! – сказал Филип.
– Пожалуйста, не напрягайтесь, – сказала Энн, придвинувшись ближе.
– Да нет уж, придется, – сказала женщина, по–видимому собираясь с силами. –Уж хотите верьте, хотите нет…
– Ну что вы… конечно, мы вам верим…
– Он и еще двое полоумных все втроем унеслись. Что–то у них там такое… какая–то принцесса… португальский маяк… шесть пальцев и швейцарские часы…
– Простите, – сказал Филип, – но у вас получается не совсем ясно…
– Но это неважно, – возразила Энн. – Вы только скажите нам, куда они пошли.
Буфетчица трясущейся рукой указала на стену.
– Честное благородное слово… Вот сюда. Прошли скрозь стенку, а я так и остолбенела.
