Последняя из Лунных Дев - Барбара Дэвис
– Я хочу сказать, – заговорила она, – что в доме у них происходили такие вещи, о которых никто вокруг не знал. Ненормальные, отвратительные вещи – как, например, то, что отец, не сказав ничего матери, покупает своей пятнадцатилетней дочери коробку презервативов. Что Хизер вдруг отбивается от рук, начинает прогуливать уроки и прикладываться к алкоголю. Но мистер Гилмэн и слышать об этом ничего не хочет – и не хочет, чтобы вообще кто-либо об этом узнал. Особенно полиция. Это, знаете ли, уже тревожный звонок.
– Но вы только что сказали, что его жена не считает, будто это он совершил убийство.
– Не считает. Но жены не всегда бывают объективны – даже при нормальных обстоятельствах. А то, что происходило у них в доме, далеко от нормального.
– Создается впечатление, будто вы сами его в этом подозреваете.
– Естественно, я считаю, что такое возможно. Сьюзен сказала, что ее муж был буквально одержим своими девочками, и особенно Хизер. Но все вокруг были так уверены, что это сделала Альтея, что никто на него даже не подумал.
Роджер шумно выдохнул.
– Это не так. Если мы не освещаем в прессе каждое свое действие, это еще не означает, что мы не делаем свою работу. С уверенностью могу сказать, что он тоже был в кругу возможных подозреваемых. Если точнее, мы обратили внимание на них обоих. Но в тот вечер, когда девушки пропали, у каждого из супругов Гилмэн было твердое алиби. Фреда несколько соседей видели в гараже, где он приводил к жизни свой старый «мустанг», а Сьюзен была в карточном клубе: в тот день выпала ее очередь проводить еженедельные игры в канасту, и партии там продолжались почти до полуночи. Именно в это время она и спохватилась, что девочки не вернулись домой. К сожалению, она прождала еще пять часов, прежде чем вызвала полицию.
– Потому что Фред не позволил ей позвонить сразу же. Он не хотел вовлекать в это дело полицию и, судя по всему, не хочет до сих пор. Вы не находите это странным?
– Его дочери мертвы, Лиззи. Точнее, убиты. И вряд ли я могу винить его в том, что он не хочет ворошить все это заново. Такая боль не отпускает никогда.
Лиззи прикусила губу, вспомнив о гибели его жены и сына.
– Да, по-видимому, это так.
– К тому же существует вероятность того, что это некий извращенный способ мести со стороны Сьюзен Гилмэн.
– Способ мести? – Такое Лиззи даже в голову не приходило.
– Представьте: годы эмоционального насилия в браке, постоянные унижения от мужчины, который ставит дочерей превыше жены. Наконец она его покидает, пытается оставить все позади. А потом – как гром среди ясного неба – являетесь вы и задаете всевозможные вопросы о прошлом. Бамс! И она вдруг видит способ отплатить за все своему бывшему мужу, недвусмысленно намекая, что он якобы был одержим своими дочерьми.
– Звучит как дурной киносюжет.
– Если вы хотите вести свои поиски в ракурсе неблагополучной семьи, то следует взглянуть на это дело со всех сторон. Невозможно поднять спичку за один конец, никак не шевельнув другого.
Лиззи задумалась над его словами. Без сомнения, Роджер за долгие годы работы следователем повидал немало дел, и все-таки ее интуиция – а также чуткий нюх – подсказывали, что Сьюзен Гилмэн переживала по-настоящему.
– Она искренне страдала, Роджер. Такое невозможно подделать.
– Не хочу показаться циничным, но люди порой способны изобразить что угодно.
– Может, и так. Но только не в этом случае. И кстати, она винит себя за то, что ей не хватило духу противостоять мужу в ту ночь, когда пропали дочери. Если бы она сразу подняла тревогу, то, может быть, все бы закончилось иначе – и для девочек, и для Альтеи. И тогда в вашем списке, возможно, было бы больше чем один подозреваемый.
– Фред Гилмэн, например?
Лиззи выждала мгновение, прежде чем ответить, подавляя в себе досаду.
– Неужели вы не присмотрелись бы к нему более внимательно, если бы узнали, что домашняя жизнь Хизер стала невыносимой? Я разговаривала с ее подругой по школе – с Дженни Патнэм, – и та подтвердила все то, что говорила мне Сьюзен.
– Мы опрашивали ее сразу после того, как пропали девушки. И опрашивали еще несколько подружек Хизер. Никто ничего не знал. По крайней мере, не было ничего, что бы те хотели рассказать полиции.
– Что же, память у нее за прошедшие годы, похоже, прояснилась. И, возможно, не только у нее. Я тут подумала: может, поискать еще кого-то из ее одноклассников? Может, наведаться к кому-нибудь из них – может, кто-то что-нибудь и вспомнит.
Последовало долгое молчание. Это означало, что человек на другом конце линии тщательно формулирует ответ, который может быть принят в штыки.
– Мне кажется, это не самый мудрый шаг, учитывая то, что уже произошло.
– А что… произошло?
– Эндрю мне рассказал о соломенной кукле. А также сообщил, что вы наотрез отказались обращаться в полицию.
– Я не отказалась, Роджер. Я просто хочу… выждать.
– Чего выждать? Кукла в петле – это угроза, Лиззи. Это невозможно как-то иначе трактовать. Причем именно вы настаиваете на том, что убийца девочек до сих пор свободно разгуливает по Сейлем-Крику. Почему вы не предоставите опрашивание людей мне?
Лиззи задело то, что Роджер не верит в ее способность разговорить нескольких бывших чирлидерш. К тому же она подозревала, что детектив – пусть даже и не в форме – заставит этих девушек насторожиться. Добропорядочные граждане Сейлем-Крика сколько угодно могли утверждать, будто искренне верят в закон и порядок, – но у них было давно укоренившееся недоверие к тем, кто поклялся этот порядок вершить.
– Я предложу вам уговор, детектив, – сказала Лиззи, снова заводя двигатель. – Я разыщу одноклассниц Хизер и попробую у них что-нибудь выяснить. Если наткнусь на что-нибудь, представляющее для нас интерес, я передам их в ваши руки для допроса с пристрастием.
Роджер вздохнул, явно уступая.
– Вы понимаете, что ваше любопытство плохо воспримется местными жителями?
– Я из рода Лун, детектив. Мы давно привыкли, что многое из того, что мы делаем, плохо воспринимается окружающими.
Глава 18
2 августа
Помещение школьной администрации оказалось куда меньше, чем запомнилось Лиззи. В ее памяти это был бесконечный лабиринт с закрытыми дверями, старыми исцарапанными столами и ужасающего цвета стульями из оранжевой пластмассы. Впрочем, запахи остались прежними: спертый воздух там все так же был напитан застоялым сочетанием кофе, канцелярского скотча и чернил для принтера.
Женщина за одним из столов
