Сентябрь (СИ) - Зарин Ярослав "RavenTores"

— Ничего определённого, не могу тебя порадовать, — он вздохнул. — Но история вырисовывается очень интересная.

— И когда что-нибудь прояснится? — Тэйлос чувствовал, Дэвид ждёт этого вопроса, и не спешил раскрывать собственные соображения.

— Дирижабль прибывает послезавтра. Мы встретимся с величайшим умом нашего века, — усмехнулся Дэвид. — Возможно, ты будешь удивлён, да…

— Кто же это? — Тэйлос чуть поднял одну бровь. Когда-то, ещё во времена их переписки, Энрайз действительно упоминал немало имён, отзываясь положительно или негативно о чужих способностях. Тэйлос ждал, что на этот раз он познакомится с кем-то, о ком уже слышал. Но Дэвид загадочно усмехнулся. Тайна, которую он так тщательно охранял, словно вернула ему спокойствие.

— Позволь, я сделаю тебе сюрприз?

Тэйлосу оставалось только пожать плечами. Он постучал пальцем по кожаному переплёту, привлекая внимание, и когда Дэвид чуть кивнул, открыл записную книжку. Опираясь на пометки, он начал рассказывать, что успел узнать в архиве:

— Мы просмотрели далеко не все документы, но о падении Глории нигде не сказано ни слова. Точно этого и не случалось никогда. Врач, выдававший свидетельство о смерти, поставил ей «остановку сердца в результате множественных травм». В приюте не задавали лишних вопросов. Её мать тоже никак себя не проявила. Я проверю архив газеты — в издательстве — потому что там обычно прикладываются материалы, которые подавались, но были отбракованы и не попали в номер… Быть может, найдётся что-то интересное, — он поднял взгляд от страницы. — Выглядит очень странно, если, как ты говорил, призраки не лгут.

— Значит, Грэйс хорошо себя обезопасил. Наверняка деньги закрыли всем глаза, — Дэвид задумчиво глянул в окно. — Мы можем не найти ничего существенного, если не узнаем, кто именно сидел на тех трибунах.

— Мать Глории исчезла, есть свидетельство о смерти, в котором указана на редкость нелепая причина, — добавил Тэйлос. — Даже и не знаю, можно ли найти сведения о ней. Впрочем, есть ли толк от женщины, которая так пренебрежительно относилась к своему ребёнку?

— Возможно, раз она тоже мертва, — предположил Энрайз. — Если её выгоднее было убить, а не подкупить, что весьма вероятно. Она быстро поняла, что девочка может дать ей дополнительные средства, и вряд ли не осознала, что мёртвой в этом отношении её дочь даже выгоднее, чем живая.

Хищное выражение, на миг отразившееся в лице Дэвида, показалось Тэйлосу незнакомым. Он поспешил одёрнуть его:

— Ты говоришь ужасные вещи, — поморщившись, он задал вопрос: — А может ли Глория знать, мертва её мать или нет, может она помочь… найти и с ней контакт?

— Не так давно ты не стал бы даже думать о таком, да? — Энрайз засмеялся и погрозил ему пальцем. — Теперь ты хочешь посоветоваться с призраком, как будто это привычное дело.

— У меня есть весомое свидетельство, что призрак говорил и весьма охотно, — нахмурился Тэйлос. — Отрицать факты — не в моей привычке. Но ты не ответил.

— Мы можем спросить, — задумчиво произнёс Дэвид, — но получим ли ответ? Нам снова придётся отправиться на кладбище, а значит, нужно подготовить инструменты, — и он поднялся.

***

На этот раз Дэвид не потребовал идти на кладбище ночью. Небо зазолотилось, а солнце зависло на ладонь от линии горизонта, с севера поползли тяжёлые тучи, обещая холодный ночной ливень, когда он вернулся к Тэйлосу. Больше они не теряли времени. Улица, ведущая к погосту, была пустынна, никто не видел, как они прошли к кладбищенской ограде. Джонатан подметал главную аллею и едва удостоил их взглядом. Тэйлос лишь улыбнулся — нужно было в следующий раз принести старику что-нибудь сладкое.

Оставив позади калитку, Дэвид уверенно повёл Тэйлоса к могиле Глории, точно теперь знал кладбище не хуже смотрителя. Косые солнечные лучи высвечивали надгробия, позади которых густой чернотой разливались тени. Это было настолько красиво, что Тэйлос едва не забыл, зачем они здесь.

Но вдруг Дэвид остановился и опустился на колени, поставив небольшой саквояж прямо в уже немного пожухлую траву. Тэйлос увидел знакомый камень и тоже опустился рядом.

— Что нужно делать? — спросил он, почему-то переходя на шёпот. Порыв ветра неодобрительно прошелестел травой, словно укоряя за то, что они нарушают покой мёртвых непонятными делами.

— Пока только наблюдай, — Энрайз сосредоточенно выставлял у могилы свечи в одному ему известном порядке. — Ты — медиум, сосуд, и дух придёт к тебе и в тебя. Но для этого нужен тот, кто сможет призвать его… На твоё счастье, я именно здесь.

Он мимолётно улыбнулся, но вскоре сосредоточился, и даже лёгкая морщинка пролегла между бровей.

Наблюдать за точными, подчёркнуто аккуратными движениями Дэвида было завораживающе приятно. Вот пять чёрных свечей расположились на могиле как раз в тот миг, когда солнечные лучи померкли. Тэйлос обернулся — на западе высилась огромная туча, в которой, точно в вате, утонуло солнце. Энрайз, не обращая на это внимания, достал изящную подставку для благовоний и установил её чуть в стороне, оценив, видимо, направление ветра.

Закончив с приготовлениями, он поднёс зажигалку к первой свече и что-то прошептал — так тихо, что Тэйлосу не удалось разобрать слов. Одна за другой загорелись все свечи, раскурилась, даря сладкий аромат, палочка, и в ускользающем свете заката от язычков пламени поднялись и протянулись друг к другу тонкие линии, сложившиеся в пентаграмму. Едва заметный, чуть дрожащий рисунок висел в воздухе, подобный паучьей сети, которых так много в сентябре.

Впервые Тэйлос столкнулся с магической энергией вот так запросто. Он принял как должное сны и почти не удивился диктовке Глории, но простая, вероятно, даже иллюзорная фигура заставила его иначе воспринимать мир. Приверженец фактов, он теперь не мог отрицать, что вокруг существует нечто, не объяснённое наукой.

Пока он восхищался и недоумевал, не решаясь задать вопрос, Дэвид взял в руки нож. Светлое и тонкое лезвие сверкнуло в последнем, остром как игла, солнечном луче, словно обагрившись кровью. Закат собирался уступить ночи, и Энрайз выжидал, кисти его были странно напряжены, спину он держал подчёркнуто прямо.

Тэйлос почувствовал, как сознание слегка затуманивается. Возникло небольшое головокружение, во всём теле появилось ощущение лёгкости, а звуки вокруг отдалились, стали смазанными и приглушёнными. Фигура Дэвида, освещённая теперь лишь слабым отблеском свечей, выросла, набралась густой темноты, превращаясь в картонный силуэт, плоский, но угрожающий. Только лезвие ножа в его ладони сияло ярко, словно напитавшись пламени, было слишком настоящим для растекающегося грёзой мира.

Когда Энрайз резким движением рассёк собственную левую ладонь, Тэйлос ощутил неприятную боль, и тут же мир предстал перед ним во всей чёткости и ясности. В голове было столь тихо, точно все мысли, когда-либо там существовавшие, умерли.

Золотые линии пентаграммы, что всё ещё висели над свечами, окрасились алым, поймав в себя все до единой капельки крови. Дэвид не озаботился раненой кистью, а внимательно смотрел на огонь, будто ожидал знака. Тэйлос снова увидел его лицо и впервые отчего-то решил, что его друг — невероятно хорош собой. Мысль словно принадлежала не ему, а пришла извне, чтобы смутить его.

— Здесь, — отозвался, стирая неподходящие размышления, казалось, весь мир разом. И из земли, прорастая сквозь пентаграмму, поднялась девочка. Взгляд её внезапно тёмных и внимательных глаз был слишком тяжёлым для ребёнка столь юных лет.

— Глория, — мягко улыбнулся Дэвид, и Тэйлос увидел, как дрогнули в ответной улыбке губы девочки, но понял, что улыбается сам, что его собственный рот теперь ожил и из него доносятся слова, сказанные совсем не его голосом. Удивительно, но он даже чувствовал, что его голосовые связки ничуть не двигаются.

— Зачем ты позвал меня?

— Ты многое рассказала нам, — Дэвид говорил подчёркнуто спокойно и медленно, звучание его голоса растекалось в послезакатном сумраке. — Но у нас есть один вопрос.