Дверь в зиму - Генри Лайон Олди
Взялся за заступ.
Он укладывал мешки, вставлял гремучие трубки, укрывал ловушки дерном. Утирал пот дрожащей рукой — и снова копал, укладывал. Небесная хмарь давно разошлась, солнце скатилось из зенита, повисло у горизонта, царапая брюхо о корявые ветви. Мешки закончились, Степан побрел к хутору, не глядя под ноги. Завтра он соберет новое оборудование. Завтра…
Если оно наступит, это завтра.
4
Юрась
До смены в бункере оставалось больше часа. Мир, умытый полуденной грозой, был чист и свеж, как в первый день творения. Месяц май благоухал сиренью и заговорщицки подмигивал солнцем с небес. Подталкивал к весенним безумствам.
Идея Лёхи выпить пива на безумство не тянула. Но спускаться в подземелья Мозгача, разя пивным перегаром — это куда хуже безумства. Если профессор вдруг заявится…
Пришлось отказаться.
Вместо пива Юрась купил в киоске ежевичную «Ласуню» — в темной шоколадной глазури, ледянисто-лиловую внутри, с кусочками кисло-сладких ягод. Смакуя мороженое, двинулся в обход медгородка: армированные «свечи» учебных корпусов, столовая, «кирпичи» общаг-пятиэтажек, «Дом студента», лаборатории, анатомичка, стадион…
Посидеть в скверике, глянуть новостную ленту? Початиться с френдами из Польши и Франции? Черкнуть пару слов предкам? «У меня все в порядке, скучаю, жду каникул, увидимся.» Написать Марьяшке? Послезавтра выходной: сходим в кино, а там уж какое у Марьяшки будет настроение. Оно как погода в марте: никогда не знаешь, куда свернет.
Юрась подозревал, что со временем это может достать, но пока ничего. Даже интересно.
Время от времени он поглядывал туда, где за хаотичными нагромождениями промзоны, разрушенной в войну, за полосой отчуждения и едва различимой линией укреплений высилась стена беспросветной мглы — от земли до неба. Рубикон. Таинственный рубеж, что десять лет назад отрезал Мордор от остального мира. Природу феномена до сих пор не разгадали.
Что ты, Рубикон? Кто ты? Как образовался, почему? Останешься навеки или расточишься без следа так же внезапно, как и объявился? Что происходит по другую твою сторону? Вопросы, вопросы. И уйма гипотез и зубодробительных теорий, от божественного волеизъявления до инопланетного вмешательства. Локальное изменение физических констант, перекресток миров, секретное оружие Великих Арифмометров…
И рептилоиды, конечно. Куда ж без них?
* * *
Рубикон пытались изучать. Ученые и военные, теоретики и практики; физики, химики, биологи, геологи, метеорологи. Даже гуманитарии и богословы. Брали пробы для анализов, просвечивали лазерами, радарами и гамма-лучами; пытались ловить сигналы, исходящие с той стороны…
Рубикон протянулся на тысячи километров, почти в точности повторяя границы Мордора, чье старое название старались не произносить. Для этого, кроме Мордора, изобрели еще с десяток эвфемизмов. Не хотели накликать беду.
Помяни чёрта — он и появится.
Все исследования давали один и тот же превосходный результат: нулевой. Неизвестная субстанция (поле?) с неизвестными характеристиками: спектральными, структурными, химическими, физическими. Непреодолимая преграда для живых существ и техники сложнее выключенного утюга. Утюг швырнул в мглистую стену отчаявшийся радиофизик. В итоге экспериментатор остался без утюга: тот исчез с концами. Реки тоже текли туда и обратно, не меняя состава воды. А для рыбы и прочей живности Рубикон оставался непреодолим.
В первые месяцы из-за Рубикона прилетали снаряды. Обычные болванки со взрывателем и тринитротолуолом — никакой «умной» электроники. На последнем издыхании вываливались из мглы, падали в трех-четырех метрах от стены. Как правило, не взрывались. Те, что взрывались, делали это тускло и неубедительно.
Жертв не было.
Поначалу ВСУ стреляли в ответ сквозь стену, но быстро прекратили ввиду неясности результата и очевидной бессмысленности. С той стороны обстрелы не прекращались месяца три, потом сошли на нет.
Исследования продолжились, но без прежнего размаха, скорее для отчетов об использовании выделенных грантов. Подкопы на глубине до полутора километров, а также попытки перелететь через Рубикон на разных высотах, вплоть до верхних слоев стратосферы, ничего не дали.
Войну и возникновение Рубикона Юрась вспоминать не любил. События потускнели, отдалились, подернулись пеплом. Но угли рдели, норовили обжечь. Вот, потрогай, убедись.
Четыре часа утра. Косматые огненные шары летят к ним на балкон. Да, на балкон, куда ж еще? Ночи без сна в подвале, наскоро оборудованном под бомбоубежище. Змеиное шипение «градов». Паника, ужас. Тело грызет февральский холод. Спасает теплый Джек, спит рядом мохнатой кучей. Юрась отличает крылатые ракеты от самолетов, а «грады» от одиночных снарядов. Успокаивает маму: это наши, ракету сбили, все в порядке. Отец, лейтенант запаса из универовских «пиджаков», идет в армию. На фронт не взяли — сидит в штабе над бумагами. Пишет рапорты о переводе на передовую: отказ за отказом. Звонит редко, выкраивает пару минут свободного времени.
Хочешь еще? Вспоминай.
Нет электричества, воды, газа. Еду готовят на кострах под обстрелами. Мама решается. Эвакуация, поезд под завязку набит непривычно тихими беженцами. Юрась с мамой и чемоданами, своими и чужими, на верхней полке. Как и уместились?! Двое суток дороги — в объезд, огибая районы боев. Ужгород ошарашен наплывом переселенцев. Школа на окраине города. Ночлег в спортзале на матах. Позже мама найдет жилье в Перечине— съемную комнатушку в квартире с хозяевами.
Жаркое, тревожное лето. Чужая школа, новые одноклассники. Из Николаева, Мариуполя, Херсона, Харькова. Хрупкая горечь осени. Сводки с фронта. Мама согласна на любую работу. Юрась с приятелями мастерят поделки на продажу, выручку отправляют в помощь ВСУ, мотаются с поручениями от волонтеров; девчонки плетут маскировочные сетки…
И — восстал Рубикон.
* * *
…он вынырнул из воспоминаний.
Отцветает сирень, на смену ей распускается жасмин. Ровный гул пчел. Мимо идут трое в новеньких спецовках с логотипами «Lennar», говорят по-английски. Поставки бетона и арматуры, логистика.
До смены тридцать семь минут.
Рубикон требовал: посмотри на меня! Да, я странный, чужеродный, пугающий. Посмотри, ну же! Юрась мотнул головой, гоня наваждение, и решительно свернул к клиническому корпусу, оставив Рубикон за спиной. Его подмывало обернуться, но он удержался.
* * *
Первым делом — проверка записей в журнале.
Гигиенические процедуры, сеанс массажа, суточная порция энтерального питания через зонд. Юрась кормил Семнадцатого через зонд дважды, когда выпадала внеочередная, утренняя смена. В остальное время это была не его забота.
Показания контрольных мониторов. Снижение пиков мозговой активности. Пять-семь процентов. Не критично. Остальные показатели в норме.
На столе — записка от Мозгача, написанная от руки. Типичный
