Потерянные - Нури Альбина Равилевна
У Киры разболелась голова. Происходящее напоминало злой фарс. Кира и Денис отошли от гроба, встали возле стены. Никого из тех людей, что приходили прощаться с Леней, они не знали.
В дальнем конце комнаты вполголоса беседовали две женщины. Одна из них вскользь бросила взор на Киру, поймала ответный взгляд и снова отвернулась. Кира поразилась удивительной, совершенной красоте девушки. Густые рыжие волосы, выкрашенные так искусно, что выглядели натуральными, огромные прозрачно-зеленые глаза, идеальный овал лица. «Бывает же такое», — изумленно подумала Кира, и в этот момент вспомнила, что это та самая Ленькина коллега, с которой он был летом на выставке, и которая посоветовала им, куда съездить отдохнуть. Как же ее все-таки звали? Впрочем, какая разница.
Красавица тем временем попрощалась с собеседницей, в последний раз глянула на тело Лени и тихонько вышла из комнаты. Киру, по всей видимости, не узнала. «Я не настолько ошеломляюще хороша, чтоб западать в память сразу и на всю жизнь», — усмехнулась про себя Кира. Она, как и все, проводила фею взглядом, и через минуту забыла о ее существовании.
…Кира очень удивилась бы, если б узнала, что незнакомка, которую, кстати, звали Полиной, прекрасно ее помнит. И хорошо, даже слишком хорошо знает. Связь между ними, о которой Кира и не подозревала, была многолетней, прочной и мучительной для Полины. Разорвать незримую нить пока не получалось, хотя она очень старалась освободиться…
Возле гроба, не сдавая позиций, пропуская приходящих и быстро оттесняя их, плечом к плечу стояла сплоченная группа пожилых женщин, видимо, родственниц, во главе с теткой. Они горячо обсуждали перипетии скорбного обряда. Кира волей-неволей прислушалась.
Из перешептываний было ясно, что священник не разрешил отпевать Леню. «Самоубивец он! Таких не положено», — свистящим шепотом утверждала всезнающая тетка.
— Как он умер? — внезапно громко спросил чей-то голос. Кира и Денис обернулись. В дверях стояла Элка. Видимо, она пришла уже какое-то время назад и слушала, о чем здесь говорили. Друзей или не увидела, или не сочла нужным заметить.
Элка была в стильной короткой норковой шубке серого цвета и белых сапогах. Волосы убраны под вязаную белую шапочку. В руках она нервно теребила сумочку и перчатки из мягкой сиреневой кожи. Одета хорошо, но выглядит отвратительно, ужаснулась Кира. Что с ней такое? Может, заболела? Эльвира страшно похудела, кожа на лице шелушилась. Глаза горели лихорадочным блеском, губы потрескались. Ни тени косметики, хотя обычно Элка тщательно красилась, даже когда шла выбрасывать мусор.
Кира рванулась было к подруге, но та не обращала на нее никакого внимания. Замерев, ждала ответа. Вчера ее тоже только это и занимало. Почему?
— Так чё, известное дело, — ответила говорливая родственница, радуясь возможности обсудить происходящее с новым человеком, — удавился, во как!
— Повесился? — кровь отхлынула от и без того бледного Элкиного лица, и оно стало совсем белым.
Она беспомощно оглянулась на Киру и Дэна, словно только увидела, шагнула к ним и закрыла лицо руками. Плечи ее затряслись. Кира кинулась к Элке, и через минуту они стояли в обнимку и горестно рыдали.
Хоронили Леньку за городом, на небольшом сельском кладбище. Отец его был родом из этих мест, сына положили с ним рядом. Могильщики еле-еле сумели вырыть могилу и протоптать к ней дорожку: зима выдалась снежная. На кладбище поехали человек десять, из близких родственников — только мать. Бывшая жена не приехала, детей Ленька не нажил.
Возле могилы Елене Тимофеевне стало плохо. Она страшно кричала, обеими руками вцепившись в гроб, а потом упала без чувств. Все растерялись, засуетились, лекарств ни у кого, разумеется, не оказалось. Ситуацию спас Денис. Начальственным голосом велел могильщикам заканчивать, подхватил несчастную мать на руки и понес в машину. Там у него была аптечка со всем необходимым.
Когда церемония на кладбище закончилась, Кира и Эля тоже медленно побрели к джипу. Кира не чувствовала ног, так сильно они замерзли.
— Отмучился. Хватило сил, — вдруг сказала Эля.
— Ты о чем-то знала? Знала, что с ним творилось? — спросила пораженная своей догадкой Кира.
— Ничего я не знала, — сердито буркнула Эля. — Но раз повесился, значит, плохо было. Вот и сказала, что отмучился.
Кира не вполне поверила, но по тону Элки поняла, что та больше ничего не скажет. До машины дошли молча. Елена Тимофеевна полулежала на переднем сиденье. Она порозовела и выглядела чуть лучше.
— Елена Тимофеевна с нами поедет, — пояснил Денис, — в автобусе холодно и трясет.
— Спасибо, — Ленина мама с благодарностью посмотрела на Дениса, потом перевела взгляд на Киру с Элей. — Хорошие вы ребята. Не забывайте меня. Заходите иногда.
— Конечно, — пообещала Кира, — зайдем.
Обратная дорога была, как обычно, короче. Уже на въезде в город Елена Тимофеевна отчетливо произнесла:
— И молиться-то мне за него не разрешают. Раз он сам такое над собой сделал — наказать его! А что он и так уж себя наказал, так это все равно.
Остальные молчали. Было страшно поддерживать разговор: все боялись, что Елене Тимофеевне опять станет плохо. Но она, видимо, хотела выговориться.
— Он меня на ночь поцеловать зашел. Как всегда. У нас так заведено было, еще с детства. И вдруг в дверях остановился. Стоит и смотрит на меня. Я ему: что, сынок? А он говорит: запомнить тебя хочу, а то мало ли. Я и значения не придала, и сердце не дрогнуло. Он ведь, сами знаете, иногда чудные вещи говорил. И делал. Что начнет, все у него получается, но вечно на половине возьмет и оборвет. Вот раз — и женился. Кто она? Что она? Не сказал. А потом взял — и развелся. Я с женой его и познакомиться-то толком не успела, они в Самаре жили. Она оттуда родом. Сюда приехал, дело пытался открыть. Вроде пошло у него, да с кем-то поссорился, и всё, конец. Потом устроился в фирму какую-то, рекламу они делают. Зарабатывать начал хорошо. У него ведь столько идей всегда в голове было! Машину купил, на квартиру стал откладывать, приоделся, я так радовалась. С девушкой познакомился, стал встречаться. Хорошая девушка, он мне рассказывал про нее. Юлей зовут. А потом опять — бац! С Юлей расстался, работу бросил, машину продал. И все это за одну осень! Из дому выходить перестал. Лежит и лежит. А я-то, дура, злюсь! Мне бы радоваться, что он жив – здоров, а я ругаю его. И, чего, говорю, тебе неймется вечно? Все своими руками ломаешь! Он молчит. Никогда не отвечал. А потом взял, как всегда, и сломал на половине. Себя самого.
Голос ее звякнул опасной нотой, но на этот раз Елена Тимофеевна не заплакала. Смотрела прямо перед собой сухими глазами и продолжала монотонно говорить:
— Он зашел и вышел. А я заснула. Всегда с вечера крепко засну, сплю как убитая до часу – двух, а потом проснусь и все: ни в одном глазу. Так и мучаюсь часов до пяти утра. После снова засыпаю. В ту ночь проснулась от стука. Вскинулась, зову Леню. Не отвечает. Потом-то уж поняла, что за стук был. Табуретка под ним упала. Я пока вставала, пока шла… Захожу, а он уж висит.
Елена Тимофеевна повернулась к Денису.
— Так что вы не сомневайтесь: это он сам. Точно. Никто его не убивал. Он со мной, получается, даже попрощался. Только я не поняла.
Она умолкла и больше уже ничего не сказала до самого дома.
Глава 7.
В новогоднюю ночь Кира с Сашей решили остаться дома, как и почти всегда с момента их встречи. Они считали Новый год еще и своим, личным праздником, и ни с кем не хотели его делить. В прошлом году ради эксперимента сходили в ресторан — не понравилось. Видеть рядом с собой в волшебную, сказочную ночь жующие, нетрезвые, хохочущие чужие лица было как-то неправильно. Вроде и еда вкусная, и шоу-программа не скучная, но им все равно было не по себе. И не елось, и не пилось, и не шутилось. Да и желания в общепитовском заведении как-то не загадывались. Чтобы поверить, что все непременно сбудется, требовались свой дом, своя собственная елка и собственноручно накрытый стол.
