Монстросити. Панктаун - Джеффри Томас
Тогда она уже призналась ему в том, как жила раньше. Его это обеспокоило, но не оттолкнуло. Более того, после их первого раза Тил признался, что с самого начала хотел этой близости, но стеснялся, чувствовал себя недостойным ее красоты. Нимбус рассмеялась, но в то же время была впечатлена. По ее предыдущему опыту и с художниками, и просто с ухажерами, которые, как считала Нимбус, были взаимозаменяемы, восторги обычно звучали до или во время секса, а не после.
И вот сейчас они лежали рядом в постели, выжатые и блестевшие от пота, разгоряченные и тяжело дышавшие. Лежали в своем безопасном пузыре вне пространства и времени, в теплом уголке посреди огромного холодного города, летевшего в огромном и холодном космосе.
* * *
В дверь постучали.
– Тил? – раздался за ней голос дяди.
Домофона у них не было. Тил и Нимбус вскочили с кровати, снова натянули пижамы, затем Тил направился к двери.
Вместе с дядей в холле стоял мужчина в дорогом костюме-тройке, смотревший на одеяние Тила с неодобрительной усмешкой, которую либо не замечал за собой, либо ему было все равно. Тил взглянул на себя и понял, что эрекция все еще создает бугорок на его штанах, не говоря уже о влажном пятнышке на конце.
– «Электросети Чейс», мистер Тил, – произнес мужчина.
– Прости, Тил, – беспомощно начал его дядя. – Я…
– Мистер Тил, наши агенты отследили незаконное подключение к электросети в этой квартире. Вы подключились к ресурсам производителей керамики по соседству, и они недовольны тем, что последние два года платили за вашу электроэнергию.
Тил поймал себя на том, что смотрит на булавку для галстука с двумя драгоценными камнями, которая указывала на ранг мужчины в его департаменте.
– Сеть уже была такой, когда я переехал, сэр.
– Не лгите мне, пожалуйста, мистер Тил. Вы живете в этой квартире уже три года. Наши записи показывают, что в первый год у вас был легальный аккаунт, но его закрыли из-за отсутствия оплат.
Тил поднял взгляд. Когда он злился, его глаза могли вселять тревогу.
– Но в конце концов я расплатился!
– В конце концов – да. Но вы по-прежнему должны нам за последние два года, мистер Тил. И сумма составляет тысячу двести мунитов с процентами… мы должны получить ее к концу этого месяца, если вы хотите избежать судебного разбирательства.
– Послушайте…
– Нет, это вы послушайте, мистер Тил. Если хотите наслаждаться бесплатным электричеством, то можете делать это в тюрьме. А у нас бизнес, который нужно вести.
– Могу ли я оформить рассрочку?
– Только не с вашим послужным списком нарушенных соглашений. Одолжите денег у друзей, мистер Тил. Возможно, ваш дядя, который утверждает, что два года ничего не знал о преступлении в здании, которым владеет и в котором сам живет, даст вам в долг. Но доставьте всю сумму в наш офис к концу месяца, иначе очень пожалеете.
– Я и так очень жалею, что приходится жить в одном мире с прожорливыми акулами вроде вас.
– Может быть, я и акула, мистер Тил, но и вам не стоило заплывать на глубину в чужой лодке, не так ли? Хорошего дня. Мисс. – Мужчина послал полунасмешливую, полупохотливую улыбку в сторону Нимбус и кивнул ей. В ответ она вонзила в него зеленые лезвия своих глаз.
Проводив мужчину, дядя Тила вернулся один.
– Мне жаль, детишки… Я пытался напустить немного дыма, но они вас подловили. Слушайте… Я могу одолжить вам пару сотен, но Рождество выбило меня из колеи, и я…
Тил вздохнул и поднял ладонь, призывая его к тишине.
– Не волнуйся. Что-нибудь да подвернется… Я что-нибудь придумаю.
Нимбус сложила руки на груди и невольно вздрогнула. Она мысленно представила прошлую зиму, как строила укрытия в переулках, картонные палатки и навесы из поддонов. Но сильнее мысли о возвращении к прежней жизни ее пугало то, что Тил, чувствительная творческая душа, отправится в наполненную убийцами и насильниками тюрьму. Ее шансы выжить на улице казались выше.
Когда дядя ушел, Нимбус сказал Тилу:
– Я прямо сейчас спущусь в «Пар» и узнаю, возьмут ли меня официанткой.
– Нет, не спустишься! Нам нужно работать. Мы художники… ими и останемся! Если ты потратишь энергию на то, чтобы разливать кофе, как это может делать человек, не имеющий ни капли таланта, то у тебя ничего не останется для искусства.
– Нам нужны деньги, Тил! В идеальном мире художники подавали бы кофе только на приемах, но…
– Дождись, по крайней мере, этой выставки… Дождись и посмотри, какой интерес я смогу вызвать к своей работе. Официантка! С тем же успехом ты могла бы вернуться на панель.
Нимбус отвела глаза и мрачно пробормотала:
– Может, так и стоит поступить.
Тил невольно шагнул вперед, наставил на нее палец.
– Даже не говори такое!
– Я просто хочу помочь тебе.
– Не причиняй мне боль, пытаясь помочь! Я серьезно, Ним… даже не думай снова возвращаться к этому, особенно ради меня!
– Господи, ты же приравниваешь честную работу официантки к проституции. Мы не можем сейчас грезить… Станем мечтателями и идеалистами, как только оплатим наши гребаные счета! Нам нужно смотреть в лицо реальности.
– А то, что я смогу продать свою работу – это не реальность? Ты это имеешь в виду? Ты не веришь, что если бы тебя заметили, ты стала бы уважаемой артисткой? Бог с тобой, Нимбус. Даже не знаю, на что я больше злюсь… на то, что ты не веришь в меня, или на то, что ты не веришь в себя.
Он всегда такой страстный, такой убедительный. «Если бы только Тил смог использовать свой острый язык, ум и руки, чтобы предотвратить все это», – подумала Нимбус. Но ведь… и у нее были ум и руки. Они с Тилом слишком долго спали в своей слишком уютной постели. И вот – стук в дверь… и робот-уборщик гонит прочь мечтателей.
* * *
Две недели спустя специальная выставка «Уличное искусство» в галереях «Хилл Вэй» отвлекла Тила от того, что он успел собрать всего сто восемьдесят мунитов для оплаты долга. Несмотря на несерьезное название выставки, Тил месяцами трудился над подготовкой своего
