Вадим - ЗАБЫТОЕ И ПРОЙДЕННОЕ МИМО (короткие рассказы и микроновеллы)
- Я уж думал - смерть пришла, как занесло да завертело... а гляди ты, ни царапинки.
- Ничего, - ободрил его сержант, продолжая писать, - это ничего. Везучий, значит, долго жить будешь.
Он аккуратно обернул косу тряпкой и запихнул ее на заднее сиденье дежурной машины. Потом вдруг замер на месте и задумался о чем-то, глядя на ржавое, но с остро отточенным краем, лезвие.
ТУМАН
...Зловещий туман, гнилостная стена которого колыхалась, точно раздутое брюхо чудовища, катился по мокрой земле, подбираясь все ближе и ближе к моему дому.
Вот он скрыл деревья на опушке леса, замолчавшего, словно в ожидании чего-то ужасного. Листья зашумели, точно перед грозой - и снова все стихло. Соседский дом утонул в густом, сером, болотном мареве, волнами затопившем жухлую лужайку перед крыльцом... вход... поглотившем окна и островерхую крышу. Изо всех сил напрягая слух, я расслышал слабый отчаянный крик, и мне показалось, что я узнал голос соседа, полный боли. Грохнул одиночный выстрел, будто детская хлопушка - эха не было, губка тумана жадно поглотила звук.
Что-то проскрежетало по двери, и мои ноздри уловили запах тления. Первые щупальца белесой мути уже тянулись ко мне, омерзительным могильным холодом обвиваясь вокруг тела. Тогда, с бешенством отчаяния, я сорвал с крюка дробовик и широко распахнул дверь. Собравшись с духом и сделав последний глоток свежего воздуха, я с головой бросился в проклятый туман.
И там меня съели.
ПРОСТАЯ ПТИЦА
Попугай, сидя в клетке, скверно ругался и грыз поржавевшие прутья кривым черным клювом.
- Понимаешь, - доверительно наклонился ко мне Джон "Окорок" Сильвер, поправляя треуголку и пристукнув в выщербленный пол таверны своим увестистым костылем, отделанным костяными кольцами, - эта бедная, старая невинная птица ругается, как тысяча чертей, но она не понимает, что говорит...
- Пиастры, пиастры! - орал попугай так, что уши закладывало.
- Да, - задумчиво покачал головой Сильвер и одним махом осушил кружку эля, - разве только дьявол повидал больше зла, чем эта птица. А ну-ка, Флинт, предскажи нам удачу!
- Пиастры! - снова заголосил попугай. Тут внутри него что-то щелкнуло, и усталый голос произнес:
- Осточертели они мне со своими золотовалютными бреднями. Итак, сегодня, 14 июля, торги на Лондонской бирже показали, что индекс "голубых фишек"...
Джон Сильвер поспешно набросил на клетку свой большой фуляровый платок. Руки его тряслись. Я недоуменно посмотрел на него, а он, встретив мой взгляд, заговорщически подмигнул и хрипло прошептал:
- Ты же не думал, что это простая птица, Джим?
* * *
...Когда луна показалась снова, индеец Джо стоял над двумя распростертыми телами, созерцая их. Доктор пробормотал что-то невнятное, вздохнул раза два и затих. Метис проворчал:
- С этим счеты покончены, черт бы его взял. Нашел время читать свои заклятья, придурок. Ведь смыслил в магии меньше распоследнего черномазого, а туда же... Лучше бы лечил людишек, не занимаясь некромантией.
И он обобрал убитого. Потом вложил предательский нож в раскрытую правую ладонь Гарри Поттера и сел на взломанный гроб. Прошло три, четыре, пять минут, Поттер зашевелился и начал стонать. Его рука крепко стиснула нож; он поднес его к глазам, оглядел и, вздрогнув, уронил снова. Он сел, оттолкнул от себя труп, взглянул на него, потом осмотрелся по сторонам, еще ничего не понимая, и встретился взглядом с Джо.
- Господи, как это случилось? - спросил он.
- Нехорошо вышло, - сказал Джо, не двигаясь с места. - Для чего ты это сделал? Зачем убил этого маггла? Ну и порядки у вас в Хогвартсе, сразу видно, сколько лет ты там провел!
- Я? Нет, это не я!
- Ну, знаешь ли! Эти разговоры тебе уже не помогут.
Гарри Поттер задрожал и весь побелел.
- Я думал, что успею протрезвиться. И для чего только я пил сегодня! И сейчас в голове неладно - хуже, чем когда мы сюда пошли. Скажи мне, Джо, - только по чистой совести, старик, - неужели это я сделал? Я как в тумане; ничего не помню. Джо, я не хотел, - честное слово, не хотел, Джо. Скажи мне, как это вышло, Джо? Ох, какая беда - такой молодой, способный человек.
- Ты на себя был не похож, просто вылитый Волан Де Морт какой-то. Вы с ним подрались, он хватил тебя доской, ты растянулся на земле, потом вскочил, а сам шатаешься, едва на ногах держишься, бормочешь какие-то рифмованные слова. Потом выхватил нож и всадил в него в ту самую минуту, как он ударил тебя во второй раз, - и тут вы оба повалились и все это время лежали, как мертвые. Играл бы ты в квиддич почаще, а не пил - сроду бы ему тебя не одолеть. А сейчас посмотри на себя - пьянь и рвань, даже очки пропил за несколько медяков. Вспомни-ка, за что тебя выгнали из Хогвартса? А? Ну да не бойся, индеец Джо тебя не выдаст, я не какой-нибудь белый пройдоха...
Марк Твен. Из первых черновиков "Приключений Тома Сойера"
ПИАНИСТ
Пианист вышел на сцену и издевательски хихикнул, перелистав партитуру.
Деликатно переговаривавшаяся публика, блестя драгоценностями, недоуменно замерла, уставившись на него во все глаза.
Элегантно откинув назад длинные волосы, пианист подошел к стоящему посреди светового круга роялю "Беккер" и несколько раз постучал по крышке пальцем, вопросительно прислушиваясь. Потом снял фрак и повесил его на спинку стула. Криво улыбаясь, обошел вокруг рояля, поднял крышку, запустил руки внутрь и принялся, сопя, копаться в музыкальных внутренностях.
Публика безмолвствовала.
- Ага! - довольно сказал маэстро и достал откуда-то изнутри початую бутылку с прозрачной жидкостью. Откупорил пробку, принюхался и поморщился. По залу разнесся резкий запах керосина. В тишине кто-то судорожно не то рассмеялся, не то всхлипнул. Пианист выразительно посмотрел за кулисы и махнул рукой. Фигура в черном вынесла ведро и небольшой мешок, поклонилась оторопевшей публике и вновь исчезла в темноте.
Маэстро развязал мешок и высыпал его содержимое - древесный уголь - прямо в рояль. Поднялось облако черной пыли. Он чихнул, сосредоточенно помахал ладонью, вытер руки о белоснежную манишку и принялся брызгать на угли керосином из бутылки.
- Боже мой! - выкрикнул кто-то на галерке. Но публика сидела, точно завороженная и только тихо дышала в такт.
- Пора, - задумчиво сказал пианист. Чиркнул спичкой и бросил ее в рояль.
Пламя, взметнувшееся вверх, было хорошим - ровным и сильным. Некоторое время маэстро отрешенно глядел на языки огня.
Потом наклонился к ведру и стал меланхолично нанизывать мясо на шампуры.
КАЗАЛОСЬ
Вечерело.
Потом привычно смеркалось.
За окном смерзался в ледяной ком бесконечный промышленный пейзаж. Сонм ангелов сварливо умещался на острие иглы - причем, некоторые еще ухитрялись там танцевать. Птицы, улетевшие на юг, удивленно возвращались с востока, сдав в аренду внутренний компас. Черепаха, несущая на себе земную твердь, ушла в отпуск, оставив вместо себя слонов, которые не справлялись. Всем был вынесен строгий выговор.
Казалось, что все как-то не так.
Казалось, что это казалось.
Но оказалось, что и это лишь казалось.
Поэтому конец света никого не удивил, оставшись лишь эпизодом между раздачей сухих пайков и купанием красного коня. Впрочем, когда красного коня хорошенько отмыли, он оказался бледным, а всадник на нем - и того хуже. Никто не успел испугаться, как все уже закончилось, и лев обреченно отправился возлежать рядом с недовольным ягненком. Ключи от рая были перекованы на мечи, мечи переплавлены на орала, а потом их потеряли. В долине Армагеддон, несмотря на протесты высшего командования, шло незапланированное братание противостоящих армий, закончившееся дискотекой и игрой в фанты на раздевание.
На второй день кто-то сказал: да будет уже, в конце концов, свет. Но света не было, поэтому вечеринка состоялась в ненадежном сиянии ядерных взрывов, отчего у некоторых гостей заболели глаза и отказали часы. Все посовещались, и решили, что света не надо, и чтобы было пусто и пустынно.
Тогда стала тьма, разверзлись хляби небесные, и все открыли зонтики.
Потом стала мера пшеницы за динарий, и чаша воды - за динарий. Но так как никто не знал отношение динария к курсу евро, все раздавали бесплатно. Тем временем верблюды беспрепятственно проходили сквозь игольное ушко, а когда спохватились, ни одного уже не осталось.
На главной площади жонглировали яблоками и предсказывали судьбу по билетам на "Титаник". Судьба всем доставалась одинаковая, и Каин раскричался, что уже устал убивать Авеля и давно пора механизировать процесс. Пока его успокаивали, прошла одна секунда Брахмы, смысла окончательно не стало ни в чем, а правила игры в крикет позабылись сами собой.
Потом надо всем этим пошел густой снег. И стало совершенно непонятно, как пройти в библиотеку.
О ЛИТЕРАТУРЕ
