Ирвин Уэлш - Порно
— У него и вправду большой, — хихикает Мел, — если ты понимаешь, о чем я.
— Покажи ей, Керт, не стесняйся, — говорит Саймон по пути на кухню.
Глаза у Кертиса так и слезятся, а его лицо стало уже малиновым.
— Давай, ты ж мне вчера показал, — усмехается Мел.
Я мельком гляжу на нее, а он нервно расстегивает ремень, а потом и молнию. А дальше… дальше он начинает вытаскивать его из трусов, а он все не кончается и не кончается. Даже в расслабленном состоянии он был больше фута длиной, свисал вниз, доставая почти до колен. У меня просто челюсть отвисла. И что еще более важно, толщина… Раньше я никогда не думала, что размер — это важно, но… Так что парня приняли в команду вообще без вопросов. Четырнадцать дюймов — кому же такое не подойдет, в смысле, порно снимать? Девственник (до вчерашнего вечера, пока Мелани не приложила к нему свои ручки, держу пари), внешне просто урод, но он как будто специально создан для нашего шоу.
Саймон говорит ему, что нужно выбрить волосы в паху, чтобы все его хозяйство выглядело еще больше, как делают настоящие порнозвезды.
Терри добавляет:
— Посмотри на его лицо, как он бреется. И ты доверишь ему брить вокруг этакого богатства?
— Тебе хорошо говорить, Терри. Швы еще не сняли? Мне интересно другое: как его расшевелить, чтобы он смог играть, хотя я думаю, Мел уже работает в этом направлении.
— Я тебе помогу, в смысле, побриться, — сказала Мел. Так что с этим, похоже, проблем не будет. Саймон отзывает меня на кухню.
— Вчера Мел лишила его девственности, она с ним разберется, — подтверждает он мои мысли. — Нам нужно сперва разобрать это дите на кусочки, — продолжает он. — А потом воссоздать по собственному проекту. Нам нужно сделать из этой Элизы Дулиттл настоящего человека [17]. И дело не только в технике ебли. Любой недоумок может ебаться, и любой идиот при наличии усердного партнера может пройтись по сексуальным позициям. — Он украдкой кидает взгляд на Терри. — Боже, как мы запариваем себе мозги своей любовью к сексу. Но вот чтобы привести его в порядок, сделать из него что-то похожее на разумное существо… Одежда. Внешний вид. Поведение. Манеры.
Я согласно киваю, но первое, на что надо обратить внимание, это деловой подход. Мы говорим остальным, что встретимся с ними в пабе, Саймон на выходе вручает Кертису какую-то коробку в обертке.
— Это тебе подарок, открывай.
Кертис разрывает бумагу, и становится видна безвкусная, страшненькая, блондинистая голова надувной резиновой куклы. Саймон говорит:
— Ее зовут Сильвия. Это тебе для практики одинокими ночами, хотя очень скоро про одинокие ночи ты просто забудешь. Добро пожаловать в «Семеро братьев»!
Бедный Кертис толком не знает, что ему делать с Сильвией. Они все спускаются вниз и направляются в «Порт радости». Саймон просит меня ненадолго задержаться — обсудить, как идут дела с нашей «аферой», как он это называет.
Мы раздобыли два списка, каждый — на отдельном диске. Отец Рэба помог совместить их и записал в одинаковом формате. В наличии сто восемьдесят два владельца сезонных билетов на «Рейнджеров», у которых есть счет в Отделении «Торговый город» Клайдсдейлского банка. Из этих ста восьмидесяти двух у ста тридцати семи пин-код — 1690. Я не понимаю, как Саймон об этом узнал, и он терпеливо мне объясняет, так же как Рэб и Марк, но я все равно не догоняю. Хоть я и ходила на курс по Шотландии у МакКлаймонта, я даже и близко не подошла к пониманию шотландского менталитета или культуры. Из этих ста тридцати семи у восьмидесяти шести есть возможность управления счетом через Интернет.
Важно, что количество денег на этих счетах колеблется от долга в 3612 фунтов до положительного баланса в 42 214 фунтов. Саймон объясняет, что они с Марком залезли в он-лайно-вую банковскую систему Клайдсдейла. Используя пин-код 1690, они сняли в общей сложности 62 412 фунтов с самых крупных счетов, положили эту сумму на общий счет, который они открыли в Цюрихе, в Бизнес-Банке Швейцарии, сообщает мне Саймон, выравнивая две дорожки кокаина.
— Без меня, — говорю я и достаю из рюкзака травку, бумагу и табак.
— Да, я знаю. Это я для себя. У меня ведь две ноздри, — улыбается он. — Ну, во всяком случае, в настоящий момент. Ага, через три дня все деньги за исключением 5000 будут переведены на счет на предъявителя, который мы открыли в Швейцарии, в Цюрихском банке, на имя компании «Бананацурри филмз».
— Так что, сейчас мы идем в паб праздновать?
— Неееее… — говорит Саймон, — деньги нашли ты, я и Рент. И больше об этом никто не знает. И ты никому не говори, — предупреждает он, — или нам всем придется отправиться в тюрьму, и надолго. Мы оставим деньги на этих счетах — это больше, чем нужно, чтобы закончить наш фильм. А остальным мы потом скажем. А сейчас я, ты и Рент будем праздновать в узком кругу.
Я вся в восторге и ликовании, и еще мне немного страшно — во что мы такое ввязались. Так что мы направляемся в ресторан «Кафе Ройаль», где назначена встреча с Марком, и втроем наслаждаемся устрицами и дорогим «Боллинже». Марк разливает шампанское по бокалам и шепчет мне:
— Ты была великолепна.
— Вы оба тоже неплохо поработали, — говорю я слегка ошеломленно, но теперь уже вполне осознавая масштабы нашей аферы. — Это ведь все останется строго между нами? — Я нервничаю и почти умоляю, и Марк кивает, серьезно соглашаясь со мной. — То есть Диана об этом узнать не должна?
— Совершенно верно, — мрачно отвечает Марк. — За такое можно и в тюрьму угодить. Но послушайте, а что насчет Рэба? — добавляет он с внезапной тревогой. — Что мы ему скажем? Он же наверняка что-то сообразил. Его батя писал программу.
— С Рэбом все в порядке, — говорит Саймон, — но он такой пуританин и наверняка наложил бы в штаны, если бы въехал в размах аферы. Но он думает, что речь идет просто о какой-то депозитной кредитке. Я рассчитался с ним за его услуги. Так что тут можно не волноваться, — улыбается он, а потом начинает тихонечко напевать, странная песенка, я никогда ее раньше не слышала:
На берегу Война, покрытом зеленой травой,
Там, где встретились Рыжий и Уильям
И где бились они за наш славный город,
На берегу Война, покрытом зеленой травой.
Рыжий всегда остается надежным и верным,
Что бы ни случилось,
Мы должны помнить наш боевой клич
«Не сдаваться!»
И помнить, что Бог за нас…
— Я люблю Шотландию, — говорит Саймон, потягивая шампанское. — Здесь так много обдолбанных мудаков, таких доверчивых и наивных — это же легкие деньги. Весь этот шум вокруг Кубка «Селтик» с «Рейнджере» — это же самая лучшая афера. Это не просто лицензия на сбор денег с тупых идиотов, это лицензия на сбор денег с их детей и детей их детей. Такой вот франчайзинг. Мюррей, МакКанн, эти парни знают что делают.
Марк улыбается мне, потом поворачивается к Саймону:
— Ну, раз уж мы стали такие богатенькие, я так понимаю, что твои намерения по поводу этого фильма не изменились?
— Разумеется, — отвечает Саймон. — Тут речь не о деньгах, Рент, теперь я это понимаю. Любой кретин может делать деньги. Речь идет о создании чего-то, что будет само приносить деньги. Речь идет о самовыражении, самореализации, о жизни, о том, чтобы показать этим изнеженным богатым уродам, что родились с серебряной ложкой во рту, что мы тоже кое-что можем. Не хуже их. И даже лучше.
— М-м-м, — говорит Марк, поднимая свой бокал. — За это я выпью.
Саймон смотрит на меня и говорит:
— И никаких магазинных оргий, Никки, я буду следить за завязками на денежном мешке. Если окажешься на мели, просто скажи.
Я не знаю, доверяю ли я Саймону, и я не думаю, что они с Марком доверяют друг другу. Но мне плевать и на деньги, и на всякие разные цацки. Мне просто нравится, что происходит. Я живу. По-настоящему.
— В любом случае, если нас возьмут за задницу, все, что тебе надо сделать, — это посмотреть на судью широко открытыми глазами и сказать ему, что тебя обдурили два коварных интригана — и ты свободна, а мы с Рентой уж как-нибудь выкрутимся, да, Марк?
— Адназначна, — отвечает тот, наливая нам всем еще шампанского.
А позже мы направились в бар «У Рика» на Ганновер-стрит.
— А это, случаем, не Маттиас Джек? — говорит Саймон, указывая на парня в углу.
— Может быть, — задумчиво отвечает Марк, заказывая еще одну бутылку шампанского.
Мы с Саймоном возвращаемся к нему в Лейт и трахаемся всю ночь, как животные. Наутро я прихожу домой, как говорится, усталая, но довольная, у меня все болит и саднит, и я усаживаюсь за свою курсовую, а у меня еще вечером смена в сауне. Когда я возвращаюсь с работы, у нас сидит Марк, общается с Дианой. Он коротко здоровается со мной и уходит.
— Ну и что это значит?
— Он мой старый друг. Мы завтра опять собираемся пойти куда-нибудь выпить.
— Исключительно ради старой дружбы, я так понимаю? Она скромно улыбается и поднимает одну бровь. На щеках у нее румянец, и мне интересно, трахнулись они уже или нет.
