Павел Тетерский - Muto boyz
Только это оказалось не так-то просто. Торговцев билетами было почему-то немного, а те, кто то был, напрочь отказывались иметь дело с русскими. Кроме Бенни сотоварищей. Мы долго перекидывались с ними факсами, как афроамериканцы баскетбольным мячом, и в конце концов перечислили им деньги с Чикатилиного счёта в заштатном и второсортном «Слава-банке». А вот теперь Чик не находил себе места. Глючил кидаловом, подозревал подставу.
Я смотрел на вещи проще. Моя задница не подавала никаких тревожных сигналов, и я не одобрял Чикатилиных нападок на Бенни Дераада. Я считал, что скользкость скользкостью, но не может же европеец так вот запросто взять и кинуть клиентов.
— Подумаешь, — возразил я, слизывая пенный капюшон с бутылочного горлышка. — Время ещё есть. Это же Европа. Они там никого не наё…ывают.
— Билеты должны были быть в Будапеште в понедельник. А их нет, — не соглашался Чикатило. — Мне не нравится эта амстердамская контора — я почему-то уверен, что она сплошь состоит из негритянских мошенников.
— Почему именно негритянских?
— Потому что белые ублюдки там не мошенничают. White zombies ходят там в таком же виде, как мы сейчас, смотрят в рот начальству и боятся нарушить инструкции. А эти негры сидят там круглыми сутками и в ус не дуют. Точнее, дуют, конечно, но не в ус. Укуриваются сканком или белой вдовой. А на таких, как мы, делают бабки.
— Ну, и чем же тебе тогда это не нравится? Чикатило приземлился на низкорослый парапет
и окинул сосредоточенным взглядом местную панораму, одновременно нашаривая в кармане пакетик с марихуаной. Всё-таки ассоциативные действия — великая вещь.
— Действительно, почему тогда мне это не нравится? Наверное, потому, что мы отчислили им свои деньги.
— Если они нас кинут, мы приедем в Амстердам (а мы в любом случае приедем в Амстердам!) своим ходом, найдём их и заставим отдавать с процентами. Проценты можно будет взыскать в конопляном эквиваленте.
Чикатило задумался — то ли о конопляном эквиваленте, то ли о чём-нибудь ещё.
— Блин, жалко, что я не нашёл этих австрияков хотя бы парой дней раньше. Так всегда бывает. Как только сделаешь какую-нибудь х…ню — тут же выясняется, что были и другие варианты. Но пока ты её не сделаешь, ничего такого не происходит. Никакие другие варианты на твоих горизонтах не маячат.
— Это фишка такая, — заявил я с видом умудрённого папика, разбирающегося в ситуации.
— Да уж, — согласился Чик. — Хорошо хоть, что я открыл этот идиотский счёт. А то вообще всё накрылось бы медным тазом.
Если бы не этот Чикатилин счёт, компании «Лауда-Тур» уже не существовало бы в природе. Она бы загнулась даже раньше того мизерного срока, который был предначертан ей высшими силами. Она опередила бы все фатальные графики, ввергнув в краску небесных вседержателей — да она бы лопнула с таким треском, что позавидовали бы все ковбойские шарики, тресты и цеппелины мира. И все мы (включая Стриженова, который исключительно и единолично был бы во всём этом виноват) сидели бы за крошащимися баррикадами и сдерживали разъярённый натиск кинутых клиентов. А именно — пассажиров тех самых пяти автобусов плюс одного средних размеров чартера для особо важных.
Потому что дядюшки Римусы всё никак не могли открыть в банке счёт «Лауды-Тур». Мой шкаф распухал от клиентских денег, я наседал на Стриженова каждый божий день — время шло, гостиничную бронь и билеты на гонки надо было выкупать. Однако бесноватый толстяк меня просто игнорировал, он говорил «не обсуждается» и начинал травить байки про машины, евреев и пидорасов. (Евреи и пидорасы были объектами его до смешного дикой ненависти, он мог впасть в гневную истерику, увидев в газете фото Шендеровича или Бориса Моисеева — мы с Чикатилой любили слушать его антисемитско-гомофобные происки, в эти моменты он походил на гротескного буржуя работы Маяковского.)
Так дошло-добежало до последнего дня, времени Ч. Дядьки каждый день давали обещания Стриженову, он переадресовывал их нам, а мы отсылали их по факсу нашей венгерской факсуальной визави — слава богу, её звали не угорским Шандором Татаи, а интернационально-запоминающейся Анной Бергер. Когда настало время Ч, Анна Бергер послала нам гневный факс, содержание которого переводилось с английского одной фразой: вы ох…ели, мы аннулируем бронь сегодня же к вечеру.
Допустить это означало сорвать вообще всё, весь тур. Забронировать четыреста гостиничных мест за неделю до гонок не смог бы даже старик Хоттабыч. Да что там — это не смог бы сделать даже какой-нибудь Кульков со всеми своими связями в правительственных топах. Потому что в мире существуют нереальные веши — людям типа Стриженова всегда бывает сложно это понять, из-за чего они редко чего-нибудь добиваются.
— А вот теперь, батенька, настал момент истины, — сказал Чикатило с видом решительного группенфюрера, вытаскивая эпистолярную отрыжку из факсового аппарата. — Теперь наш черёд действовать. Стриженов и меценаты доказали свою несостоятельность, и — алле! — под звуки фанфар на арену выплывает Клуб Красивых Мужчин.
С этими словами Чикатило снял телефонную трубку, включил спикерфон и набрал сотовый номер Стриженова.
— Илья Юльевич, ситуация критическая. Венгры не желают знаться и напрочь идут в отказ, если мы не перечисляем средства в течение нескольких часов.
— Аауух, — донеслось в ответ. — Куда лезешь, сука? — Даже помехи на линии не смогли заглушить скрип тормозов и последующий отчаявшийся рёв средней хилости движка на полторы тысячи кубиков. Движок, казалось, из последних сил пресмыкался и лебезил перед хозяином-эксплуататором: не надо, масса Илайжа, за что ты меня так.
— Так что там за херня? — переспросил хозяин, справившись с управлением и наконец освободив занятого себя для телефонного трёпа. — Венгры залупаются? Да и х… с ними. Я сейчас позвоню Никите, и он решит все вопросы. Я тут только что чуть не протаранил какого-то идиота на «мерине», представляете?! Не парьтесь, парни. Занимайтесь делом.
Если бы Стриженов верил не в дядек, а в какое-нибудь божество, эта вера вполне могла бы войти в религиозные анналы и увековечиться в священных книгах. Как образец преданности и фанатичности. Как эталон несгибаемости, доходящей до олигофрении. Дядька Никита компостировал нам мозги уже два месяца — с того самого момента, как мы получили лицензию и как бы легализовались для более конкретных действий. Странным было не это — такие Никиты всегда компостируют людям мозги, это их стиль жизни. Странной была эта самая уверенность в неизбежности осуществления обещанного и Никитином всемогуществе.
— Что и требовалось доказать, — вздохнул Чикатило, слушая прощальный взвизг тормозов и — дальше — щелчок и короткие гудки. — Теперь наша совесть чиста, мы уведомили начальство.
Он нажал на чёрный рычажок и набрал номер некоего мажора, который раньше учился с ним в школе, а теперь делал биг-тайм в каком-то среднестатистическом банке с глуповатым названием «Слава». Имя сие перекочевало к банку либо по наследству от здания ДК, которое он оккупировал в Эпоху Большого Манимэйкинга, либо от кого-нибудь из основателей: в Европе они называют фирмы своими фамилиями, а у нас почему-то именами. ОАО «Тигран», ЗАО «Вадим», КЦ «СТАСи K°», АОЗТ «Рудольф+»: отсутствие фантазии плюс мания величия — это гаденький коктейльчик. Это такое заштатное пойло, от которого блевать потянуло бы даже Веничку Ерофеева.
Через час Чикатило уже сидел за перегородкой, за которой прятался этот самый одноклассник, и, изолированный от мира жабрами жалюзи, заполнял документы на оформление счёта. А к вечеру баксы, сверкая ноликами, переползли на счёт будапештской гостиницы — Анна Бергер отрапортовала нам об этом с радостью, которая поблёскивала на факсовой бумаге даже после всех этих аппаратно-коммуникационных пертурбаций. Видимо, она получала с нашего тура комиссию, или только недавно устроилась на работу и хотела показать себя как боеспособного сотрудника, иначе с чего бы ей было так оргазмировать. Чикатило щелкнул себя по плечу, поднес ко рту два пальца и сдул с них воображаемый пороховой дымок.
— А ты был неплох, парень, — сказал он плоско-поверхностному Карло Физичелле. — Но, пока есть я, ты всегда будешь оставаться всего лишь вторым номером. — Чик почему-то всегда любил фильмы с Джимом Кэрри, несмотря на их очевидную глупость — а может быть, именно из-за этого, потому что иногда глупость бывает притягательной.
Как бы то ни было — только благодаря нам (а точнее — только благодаря Чикатиле) тур в Венгрию всё же не был сорван. В тот день Стриженов в офисе так и не появился, а на следующее утро чуть не эякулировал от благостного удивления. Никита, как и следовало ожидать, не сделал ни толики из многократно обещанного, и Юльевич ехал на работу удручённый, уверенный в своём попадалове. Блин, да мы же просто за уши вытащили его из дерьма, в котором он чуть было не утонул.
