Олег Никитин - Рассказы и стихи
– Вот, смотрите. Я сразу хотел показать вам эту штуку, чтобы вы поняли.
– Нет желания играться. Мне можно выйти?
– Да погодите же, Иван Григорьевич. Вот, видите? Если отвести крайний шарик в сторону и отпустить, он ударит по остальным четырем. Но три из них останутся висеть, а крайний отлетит в сторону. Так и в метро! Толчок происходит не там, где человек падает под поезд, а совсем в другом месте!
– Чушь. Сравнили шарики с людьми.
Но журналист продолжал кипятиться и доказывал Патрушеву, что тот не желает видеть очевидного. Следователь мрачно молчал и дожидался своей улицы, чтобы отделаться от прилипчивого Нибарова. Вылезать из теплой машины и тащиться в метро ему все-таки не хотелось. Наконец они приехали, и напоследок журналист всучил Патрушеву свою визитку с номером мобильника. Прибыть на станцию к вычисленному им времени происшествия он так или иначе собирался, вместе с редакционным фотографом. Угрожал, что ли?
Полночи Иван Григорьевич проворочался в постели, слушая сопение жены. А утром, едва заявившись в управление, срезу двинулся в кабинет полковника.
– Неужели готов отчитаться по метро? – недоверчиво спросил тот.
– Версия прежняя – это неумышленные убийства. Но я знаю, как не допустить их повторения.
– Ты спятил, Ваня? Неумышленными они потому и называются, что происходят случайно. Прессы начитался? – подозрительно спросил он. – Я тоже. На, погляди! – Он подвинул к следователю яркую газетенку с заголовком «Смертельные силы Земли выходят наружу». – Имей ввиду, завтра утром у меня доклад у генерала. Если нам не будет, что сказать по поводу всей этой жути, результат может быть печальным. Так как, говоришь, прекратить убийства?
– Ограничить доступ на станцию раза в три.
– И сколько для этого тебе понадобится людей? – вспылил полковник. – Кто тебе выделит их не пойми на что?
– На футбольные матчи в сто раз больше сгоняют!
– Сравнил! То футбол, а то метро!
В своем кабинете Патрушев прочитал статью и ужаснулся. Репортер Игнат Тайноведов детально расписывал то же самое, о чем вчера толковал Нибаров. В одну сторону у них мозги, что ли, повернуты? Или это Нибаров в другом издании подхалтуривает? В газетенке крупными буквами предостерегали всех находиться возле края перрона с шести до семи часов, то есть в самый час пик.
Можно не сомневаться, что все, кто пользуется этой станцией, непременно изучают такие публикации. Или это делают их жены, чтобы потом пересказать перед сном в качестве страшилки. «Кем вы предпочитаете стать – убийцей или жертвой? – зловеще вопрошал газетчик. – Идите туда к шести и встаньте напротив буквы «С», чтобы узнать свою судьбу». Самым же гадким было «объяснение», данное автором статейки. Он полагал, что в недрах станции при скоплении народа возникает некая психическая структура, «сверхразум». Люди плотно касаются друг друга, и благодаря этому их биополя объединяются в одно. А где поля, там их переносчики – то есть отдельные индивидуумы. И каждое выталкивание человека и толпы суть импульс взаимодействия, которым сверхразум на станции хочет обменяться с поездом. Там, мол, тоже едет родственный сгусток биополей. А обмен частицами поля – это самый лучший способ установить контакт между родственными объектами. В общем, Тайноведов нагородил околонаучной чуши полный разворот. У Патрушева даже голова заболела, и он съел две таблетки анальгина.
Ехал к метро Иван Григорьевич с тяжелым сердцем. Ему удалось выпросить УАЗик, но кроме Розоватого никого с ним не отпустили. Младший оперуполномоченный таращился в мокрое окно и молчал. Из машины он позвонил на мобильник Нибарова и узнал, что тот уже находится возле станции, но под землю еще не спустился. Хотя вот-вот собирается.
Там происходило что-то странное. Вниз почему-то мало кто торопился, народ как будто обходил станцию стороной. Многие предпочитали отправиться к следующей на автобусе. В общем, когда Иван Григорьевич ступил на эскалатор, он подумал, что такую пустоту в метро можно увидеть только часов после десяти. Никто не толкался, потому что места и так всем хватало.
– Что тут происходит? – набычился Розоватый.
– Газеты надо читать.
– Если бы еще время было…
Внизу на Патрушева накинулась целая толпа репортеров, но он молчал или резко выкрикивал «Без комментариев!» – в каком-то кино подслушал. Почти у всех журналистов висели на плечах сумки, скорее всего с видеокамерами. Вряд ли у них имелись разрешения на съемку. Посадка в вагоны происходила без всяких проблем, хотя поезда при подходе к перрону явно притормаживали намного сильнее, чем обычно. Видимо, начальство уже дало машинистам отдельные указания на этот счет.
– Ничего не будет, – мрачно заявил Нибаров, возникший из-за колонны.
– А что бы вы хотели? – взвился нервный следователь. – Очередного убийства?
– С чего вы взяли, что я этого хочу? Этот дурак Тайноведов сломал весь план! Мы могли бы поймать это существо за руку и показать ему, что так играть со своими частицами нельзя. А теперь оно спит.
– Так это не вы сочинили, что ли? Статейку про биополя то есть.
– Да знаю я этого дебила, – зло заявил газетчик. – Вечно с гипотезами лезет, куда не следует. Люди-частицы какие-то! Вы не понимаете, что ли? Мы же могли сейчас показать духу толпы, что толкать крайних на рельсы необязательно. Достаточно направлять их в двери вагонов или на эскалатор.
Ни в шесть, ни в полседьмого ничего, понятно, не произошло. Да и потом тоже, потому что все шарахались друг от друга как от прокаженных. И при этом не приближались к краю перрона ближе чем на два метра, вплоть до полной остановки поезда. Розоватый злился и бормотал, что мог бы за это время уже доехать домой и впервые с отпуска успеть к семейному ужину.
– Здесь оно умерло, – убежденно сказал наконец Нибаров. Прочие репортеры, разочарованные «провалом», убрались со станции. – И скорее всего, возродилось в другом месте, более умное и непредсказуемое. Мы могли бы шагнуть в познании этого явления вперед и приручить его, а так оно проявит себя в другом месте. Не сегодня, так завтра. И все начнется по новой.
– То есть сейчас где-то на другой станции случилось такое же немотивированное убийство? Да ты с ума сошел, Нибаров.
– Или на нескольких.
Патрушев потрогал в кармане сотовый телефон. Тот, естественно, не мог принять согнал с поверхности. Тогда он поглядел в сторону эскалатора и чуть не схватился за голову. Подняться? Несмотря на угрозу принять срочный вызов на место преступления?
– Только бы не в нашем округе, – без выражения сказал он.
2004
Простагландин
На выходе из общественного туалета, что располагался неподалеку от Восточных ворот, Федот столкнулся со Стеллой. От неожиданности он вынул из пачки сигарету и стал ее поджигать, оторопело наблюдая, как на скуластом, бледном лице Стеллы возникает и формируется выражение восторга. Из-за спины, где то и дело хлопала замызганная, скрипучая дверь, тянуло влажным смрадом и доносился шум текущей воды.
Федот курил, размышляя о том, что Стелла, конечно, сексуальная девушка и вдобавок умеет вязать, но когда представишь себе, чем она занимается в таком месте, как это, то становится не по себе, особенно если она задерживается там надолго; да ведь ей-то, наверное, все равно, вон как скалится, словно лучшего друга увидела, и что за радость тут торчать, язык, что ли, отнялся?
– Пойдем, Стелла, – сказал Федот, беря ее за руку. Они направились к водонапорной башне, на верхней, площадке которой стоял часовой с карабином. Его серебряная каска сверкала в прохладном вечернем солнце.
– Можешь считать, что я тебя провожаю. Ты ведь домой шла?
Она кивнула, едва заметно улыбнувшись и поведя плечиком, что, видимо, означало поеживание.
– Ты что, онемела от счастья? – насмешливо осведомился Федот, постаравшись тем не менее придать голосу должный металл.
– Да, что-то мне невесело с утра, ты хоть на меня не сердись, а то мать все ко мне пристает, что замуж пора, а я что, хорошо хоть сегодня она в ночную смену, не будет канючить, а то совсем застебала, с утра вот я на реставрацию подалась, знаешь же, Дворец Культуры почти разрушился, левое крыло обвалилось, да мне лишь бы ее не слышать, а там даже весело, все студенты да школьники, а туда же, один школьник пристал…
Эка прорвало, думал Федот, выискивая краем глаза, куда швырнуть окурок, но урны не попадались. Он взглянул на башню. Карабинер пристально наблюдал за ним, опершись стволом о парапет, и Федот судорожно стиснул бычок в руке, ощутив резкое жжение в потной ладони. Карабинер вскинул оружие и навел его на Федота. Бинокль ему не выдали, нервно думал Федот, вот и высматривает мой окурок в прицел, гнида, только не сорваться бы, не побежать, спокойно, говорил себе Федот, ощущая противную ватность ног и ржавый привкус крови во рту.
