Александр Дым - Насилие. ру
Эти люди оказывались вне защиты от возможных трагических последствий. Им уже не уйти от драки, они вынуждены биться до последнего. Именно такие люди, вероятнее всего, становились атаманами — вожаками деревенских драчунов. Действительно, когда рассказывали, по каким признакам выделяется атаман, называли чаще всего два: он никогда не уйдет или уйдет последним с поля битвы, и — он заводной, шустрый, смелый, «ему море по колено»: «Атаман в деревне был — кто побядовее. Все равны не были, за им и тянутся. Наверное, храбрый. Вот они и такие маленькие есть — но до чего бедовые! Потому что у яго что в руках — он тым и шлепнет. Он могет и ножиком швырнуть! Не гляди, что он маленькой!»
Любопытно, что довольно часто в песнях и воспоминаниях обращают внимание на маленький рост атамана. Не с этим ли было связано отсутствие у него надежды на заступницу и, соответственно, он до последнего оставался в драке, надеясь только на свою «бядовость» и, как пелось в песне, на кинжал? Для таких бедовых опасность отсева наиболее вероятна.
Именно для атамана наиболее вероятна элиминация. В песнях «под драку» один из постоянных — мотив гибели атамана:
Где убили атамана,Атаманова могилаТам не вырастет трава.Вся осокой заросла.Где его похоронили —я осоку выкошу.Там завянут дерева.И атамана выпущу!
Атаман первый попадал под суд в случае тяжелой травмы или убийства кого-либо из противоположной партии. Если участие других в убийстве еще требовалось подтвердить, что затруднительно в общей свалке, то для атамана оно очевидно из-за его репутации.
Атаману первому грозило и снижение брачного статуса, привлекательности как будущего мужа (опять-таки, в глазах не только девиц, но и их матерей, что еще важнее). «Когда гуляешь с парнем, — поучали матери девиц в селе Пинаевы Горки на Новгородчине, — если он характер будет показывать, — расходись в стороны». А то, говорят, «он ей девкой фонари поставит». Над такими девушками (допускавшими по отношению к себе насилие — битыми) смеялись, считая их ущербными:
Боля, брось эту трось,Битую, граненую.Боля, брось эту матаню,Биту, матереную.
Устойчиво держится убеждение, что если парнем был «задира, атаман», то и женатый будет драться. Боялись, что будет бить жену или вмешается в какую-нибудь драку и будет убит, изувечен — семья лишится кормильца… Поэтому и говорят, что «еще в парнях можно характер вызнать; мужика надо по характеру выбирать». Не последнюю роль в этом выборе играло поведение парня во время праздничных драк, как своего рода испытания на драчливость и управляемость. С одной стороны — на способность защитить семью, с другой — на способность сдерживать агрессию и, прежде всего, по сигналам, исходящим из женского сообщества. Наименее управляемые, получая репутацию «дурных», проигрывали в девичьих глазах:
Меня девушки не любят:Говорят, что хулиган:У меня в кармане ножик,А за пазухой — наган!
— пел голубоглазый пинаевогорский атаман.
Итак, праздничные драки являлись формой передачи мужской молодежи прав и навыков насильственного поведения, а также его этических норм и ограничений.
Сигналы к использованию силы, а также блокирующие его, происходили из женского сообщества. Только такое насилие, которое могли остановить женщины, признавалось допустимым. Иными словами, стереотипы насильственного поведения передавались вместе с механизмами его контроля из сферы воспроизводства жизни.
Поэтому праздничные драки играли еще и роль испытания мужской молодежи на способность подчинять насильственное поведение этому контролю. Это было своего рода негласным условием доступа к силе и, с другой стороны, к репродуктивной деятельности. Неуправляемым («дурным») доступ в прокреативную сферу был затруднен; зато для них наиболее высока была вероятность выключения из сферы воспроизводства, деревенского сообщества и жизни.
Интересно рассмотреть технику нанесения ударов и особенности повреждений, наиболее характерных для уличных драк того времени.
Эх, куда бы мне ударить…
Характер ударов и полученные в махачах повреждения нашли отражение в фольклорных песнях «под драку» — своего рода задиристых куплетов, вроде частушек, которые во время гуляний пели под гармонь деревенские парни.
Эти куплеты предшествовали драке и подстрекали к ней, поддразнивая и разогревая соперников. В песнях «под драку» подробно расписаны сценарий столкновения и роли его участников (атаман, его товарищи, подростки-заводилы и гармонист). Есть там и описания ранений и повреждений, полученных в драках. Чаще всего в традиционном фольклоре упоминаются удары по голове. А. Грунтовский сделал подборку аналогичных песен из периодических изданий начала XX в. и собственных полевых записей; тексты происходят из Ярославской, Тверской, Олонецкой, Архангельской губерний и Псковско-Новгородского региона. Раны упоминаются в 60 текстах. Из них в 30 — раны в голову, 7 — в лицо (в «морду», глаз, ухо и зубы), 1 — в горло, 5 ранений в грудь, 2 в живот, 9 без точной локализации (но характерны мотивы разъятия тела: «Нас избили, изорвали», «Пусть меня побьют, порежут, На капусту иссекут»). Таким образом, из 51 точно локализованного удара 37 (если суммировать удары в лицо и в голову) — по голове. В записях, сделанных в Псковско-Новгородском регионе, также чаще всего упоминаются повреждения головы.
Эй, заигрывай под драку, будем драку начинать:Виноватые пришодчи, будем головы ломать!Моя белая рубашка вся окапана в крови.Посчитай, моя девчонка, сколько ран на головы!По моей головке ловко гирька прокатилася.Моя белая рубашка кровью вся облилася.
(Новгородская обл., Старорусский район, с. Пинаевы Горки, 1997 г.).
Удары по голове часто фигурируют в дискурсе различных субкультур. Описывая армейскую дедовщину, бывший солдат (служил в Ленинградской области в 1995–98 гг.) характеризует первый год службы следующей фразой: «Регулярно получаешь по голове, рыпнуться не можешь — не имеешь права». В одной из частей на Украине (где обычаи немногим отличаются от российских) удар по лбу называется «дать лося»: солдат ставит передо лбом ладони, изображая лосиные рога, в которые и бьет его «дед». Удар в лоб и здесь имеет ярко выраженный поучительный смысл: используется старослужащими как наказание солдат-первогодков за мелкие нарушения правил дедовщины. Есть еще разновидность — музыкальный лось. «Если "дед" говорит: "Ставь музыкального лося!", то "дух" должен развести руки в разные стороны, и медленно подводя их ко лбу напевать "вдруг, как в сказке, скрипнула дверь" (здесь руки должны уже быть у лба), следует удар, и далее нужно так же медленно развести руки обратно, напевая "всё мне ясно стало теперь"». Одно из тюремных наказаний — тубарь: «бьют табуреткой, стараясь угодить по черепу».
В сборнике пословиц В. И. Даля довольно большая подборка высказываний о драках. В них в качестве объекта силового воздействия чаще всего упоминаются голова, волосы и борода, глаз, ухо, зубы, «рыло», щека, бока. Опять-таки безусловное лидерство принадлежит голове с ее отдельными частями. «Бьют-то всегда по голове, — поясняет мне бывший активный участник деревенских драк. — И сейчас бьют-то все в лицо, а не в грудь. Бывает, со зла и ножом порежут. Но это редко бывало. Обычно зуб выбьют или голову проломят».
Говорит ли все это, что на самом деле били преимущественно в голову (лицо)?
На мой взгляд, скорее — о том, что удары в голову и ее ранения наиболее значимы, а потому в большей степени артикулировались (и, следовательно, регламентировались) культурой.
Это связано с несколькими обстоятельствами, подчеркиваемыми в текстах (рассказах, пословицах и песнях о драках). Первое — их опасность. Удары в голову часто упоминаются как причина смерти и убийства, зачастую непреднамеренного. «У нас в Успеньё задрались, — рассказывает об одном случае неосторожного убийства в драке житель д. Хутор Старорусского р-на Новгородской обл. — И вот женатый мужчина схватил ось тележную да хотел холостого парня ударить, а попал в женатого. И прям в темя…».
По пословице: «Головой кончаться — смертью венчаться». С этим, вероятно, связано и второе обстоятельство — это значение повреждений головы как сигнала к прекращению драки. Их участники рассказывали, когда драку следует прекращать. «Ну там, когда сурьезно кого-то поранят, то старались разбежаться. Потом уже вмешиваются взрослые… Ну, как кому-то там голову, знаете, прошибли. Ну, сурьезные травмы» (Псковская обл., Порховский р-н).
Но почему все-таки в голову? Сразу напрашивается основной мотив: дать в лоб, чтобы дать ума. Ложкой по лбу отцы били детей за нарушение застольного этикета. Матери в воспитательных целях таскали детей за волосы или несильно били по лбу; правда, традиция пыталась ограничить последний способ «поучения» поверьем, что каждый раз, когда мать ударит ребенка по голове, он становится «на мачинку» (маковое зернышко) ниже — поэтому упрямые будто бы малорослы.
