Чак Паланик - Бойцовский клуб (пер. В. Завгородний)
Детонация.
Окна от пола до потолка в алюминиевых рамах вылетели, и диваны и лампы и тарелки и горящие простыни и школьные альбомы и дипломы и телефон выброшены взрывом. Всё вылетело с пятнадцатого этажа в языке пламени.
Нет, только не мой холодильник! Я собрал целые полки разных сортов горчицы, от каменно-твёрдой до традиционной английской. У меня было четырнадцать приправ к салату с разными вкусами и без содержания жиров. Семь сортов каперсов.
Да, знаю, знаю. Дом полон приправ, а еды — никакой.
Швейцар прочищает нос, и что-то громко шлёпается в его носовой платок, как бейсбольный мяч в перчатку.
Вы можете подняться на пятнадцатый этаж, говорит швейцар, но никто не имеет права входить в квартиру. Распоряжение полиции.
Полиция спрашивала, была ли у меня бывшая подружка, которая могла бы хотеть сделать это. Или может быть, у меня есть враги, имеющие доступ к динамиту.
Туда незачем подниматься, говорит швейцар. Остались только бетонные стены.
Полиция не исключает поджог. Никто не чувствовал запаха газа.
Швейцар поднимает бровь. Этот парень проводил время, флиртуя с медсестрами и няньками, которые работали на верхнем этаже и ожидали в вестибюле, пока их развезут по домам. Три года я живу здесь, и три года швейцар сидит и читает свой «Ellery Queen»[46] каждый вечер, когда я перекладываю из руки в руку сумки и пакеты, чтобы открыть дверь и войти.
Швейцар поднимает бровь и рассказывает, как некоторые люди уезжают в длительную поездку и оставляют горящую свечу, длинную горящую свечу посреди большой лужи бензина. Так поступают люди с финансовыми трудностями. Люди, которые ищут выхода.
Я прошу воспользоваться телефоном в вестибюле.
Многие молодые люди пытаются произвести впечатление на мир, покупая слишком много вещей, говорит швейцар.
Я звоню Тайлеру.
Телефон звонит в арендованном Тайлером доме на Paper Street[47].
Тайлер, пожалуйста, спаси меня.
Телефон звонит.
Многие молодые люди не знают, чего они на самом деле хотят, говорит швейцар, прикасаясь к моему плечу.
Тайлер, пожалуйста, спаси меня.
Телефон звонит.
Молодые люди думают, что им нужен весь мир.
Спаси меня от шведской мебели.
Спаси меня от прикладного искусства.
Телефон звонит.
И Тайлер, наконец, отвечает.
Сначала не можешь понять, чего хочешь, говорит швейцар, а в конце не можешь уже ничего.
Пусть я не буду цельным.
Пусть я не буду значимым.
Пусть я не буду совершенным.
Спаси меня, Тайлер, от цельности и совершенства.
Мы с Тайлером договорились встретиться в баре.
Швейцар спросил, по какому номеру полиция может меня найти.
Все ещё шел дождь. Моя «Audi» всё ещё была припаркована на стоянке, но в ветровом стекле торчал галогенный торшер «Dakapo».
Мы с Тайлером встретились и выпили пива. И Тайлер сказал, да, я могу пожить у него. Но я должен оказать ему одну услугу.
На следующий день должен прибыть мой багаж с абсолютным минимумом. Шесть рубашек, шесть пар нижнего белья.
Здесь, пьяный в баре, где никто на нас не смотрит, и никому до нас нет дела, я спрашиваю Тайлера, что он хочет, чтобы я сделал.
Тайлер говорит: я хочу, чтобы ты ударил меня изо всех сил.
Глава 6
ВТОРОЙ КАДР МОЕЙ ПРЕЗЕНТАЦИИ ДЛЯ «MICROSOFT». Я чувствую вкус крови и сглатываю.
Мой босс не знает материала, но не позволит мне провести презентацию с подбитым глазом и лицом, распухшим от шрамов внутри рта. Шрамы на внутренней стороне щеки открылись, я это чувствую языком. Я продолжаю сглатывать кровь. Мой босс ведет презентацию по моему сценарию, а я управляю проектором, скрытый в темном углу комнаты.
Мои губы влажные от крови. Я пытаюсь слизать её с губ. Когда включается свет, я поворачиваюсь к консультантам Элен, Уолтеру, Норберту и Линде из «Microsoft» и говорю: спасибо за ваш визит. Мой рот блестит от крови. Кровь растекается в щелях между зубами.
Ты можешь проглотить больше пинты[48] крови, пока тебя не стошнит.
Бойцовский клуб — завтра. И я не пропущу его.
Перед презентацией Уолтер из «Microsoft» улыбнулся своей широкой белозубой улыбкой, как с рекламы стоматологических услуг. Белоснежная улыбка на загорелом лице цвета картофельных чипсов, поджаренных на барбекю. Уолтер пожал мою руку своей мягкой белой рукой с перстнем-печаткой.
Уолтер сказал: страшно подумать, что стало с тем, другим парнем.
Первое правило бойцовского клуба: ты не говоришь о бойцовском клубе.
Я сказал Уолтеру, что я упал.
Я сам это с собой сделал.
Перед презентацией, когда я сидел напротив босса, рассказывая ему, какой момент в сценарии соответствует какому слайду, и где нужно запустить видеофрагмент, он спросил: во что ты ввязываешься каждый уикенд?
Я просто не хочу умирать без единого шрама, ответил я. Сейчас не важно иметь прекрасное тело. Вы же видели эти коллекционные машины пятидесятых годов, которые до сих пор как будто только сошли с конвейера. Бред какой, а?
Второе правило бойцовского клуба: ты не говоришь о бойцовском клубе.
Может быть, во время обеда официант подойдет к твоему столику. И у официанта будут чёрные круги вокруг глаз как у гигантской панды. Это после бойцовского клуба, где ты видел его голову прижатой к бетонному полу коленом двухсотфунтового грузчика. Он всаживал кулак твоему официанту в переносицу снова и снова, с глухими звуками, которые были слышны даже сквозь рёв толпы. И так — пока официант не смог вдохнуть и, брызгая кровью, крикнуть: стоп!
Но ты ничего не скажешь, потому что бойцовский клуб существует только в часы между началом и концом бойцовского клуба.
Ты видишь парня, который работает в копировальном центре. Он не может запомнить, как подшивать заказы, или какого цвета бирки крепить к пакетам с копиями. Но месяц назад ты видел его в клубе, и он был богом на десять минут, когда сбил с ног банкира вдвое больше себя и бил его, пока тот не крикнул «стоп».
Это третье правило бойцовского клуба: когда кто-то сдаётся, или теряет сознание, даже если он притворяется — бой окончен.
Каждый раз, когда ты видишь этого парня, ты не можешь сказать ему, как хорошо он сражался.
Бои идут только один на один. Только один бой за раз. Никаких рубашек, никакой обуви. Бои будут продолжаться столько, сколько будет нужно. Это — остальные правила бойцовского клуба.
Люди в бойцовском клубе — это не те же люди, что в остальном мире. Даже если ты скажешь парню в копировальном центре, что он хорошо сражался, ты будешь говорить не с тем человеком.
Тот, кто я есть в бойцовском клубе, — не тот же, кого знает мой босс.
После ночи в бойцовском клубе всё вокруг тебя звучит на полгромкости. Ничто не трогает тебя. Твоё слово — закон. И даже если другие нарушают его или оспаривают — даже это не трогает тебя.
В обычном мире я — координатор отзывов компании в рубашке и галстуке, сидящий в темноте с полным ртом крови и сменяющий слайды, пока мой босс рассказывает людям из «Microsoft», как он выбирает определённый оттенок синего для иконки.
Первым бойцовским клубом были мы с Тайлером, избивающие друг друга.
Когда-то я приходил домой в ярости от того, что моя жизнь не укладывается в мой пятилетний план. И тогда я полировал мебель или копался в машине. В один прекрасный день я был бы мёртв, без единого шрама, и после меня бы остались прекрасная машина и замечательная квартира. Действительно замечательные до тех пор, пока не осела бы пыль, или пока не объявился бы новый хозяин. Ничто не вечно. Даже Мона Лиза разрушается.
После бойцовского клуба я могу пошатать языком половину зубов во рту.
Может быть, самосовершенствование — это не ответ.
Тайлер никогда не знал своего отца.
Может быть, саморазрушение — это ответ.
Мы с Тайлером всё ещё ходим в бойцовский клуб. Бойцовский клуб теперь находится в подвале бара, после того, как бар закрывается в субботу вечером. И каждую неделю я прихожу, и в нем всё больше людей.
Тайлер выходит под единственную лампу в центре темного бетонного подвала. Он видит свет, отражённый в глубине полусотни пар глаз. Первое, что говорит Тайлер, это: первое правило бойцовского клуба — вы не говорите о бойцовском клубе.
Второе правило бойцовского клуба, говорит Тайлер, вы не говорите о бойцовском клубе.
Я знал своего отца шесть лет. Но я не помню ничего. Мой отец создаёт новую семью в новом городе каждые шесть лет. Это не похоже на семью, скорее — на создание филиалов.
Ты видишь в бойцовском клубе поколение мужчин, взращённых женщинами.
Тайлер стоит под единственной лампой в полуночной тьме подвала, полного людей. Тайлер оглашает остальные правила. Бои идут только один на один. Только один бой за раз. Никаких рубашек, никакой обуви. Бои будут продолжаться столько, сколько будет нужно.
