Харуки Мураками - Токийские легенды (Tokyo kitanshu)
– Зачем вы так говорите?
– Или вы это… из того поколения?
– Какого еще поколения? – уточнила Сати.
– .Послевоенного «бэби-бума».
– Ни из какого я не поколения. Я сама по себе. Не смейте ставить меня в один ряд с другими.
– Смотри, так и есть. Точно… поколение,- сказал крепыш.- Чуть что, сразу заводится. Совсем как моя мать.
– Я вот что скажу – нечего сравнивать меня с твоей никудышной мамашей,- отрезала Сати.- А в Ханалее лучше остановиться в приличной гостинице. Для вашего же блага. Убийства здесь еще никто не отменял.
– Выходит, здесь не мирный рай,- сказал крепыш.
– Да, времена Элвиса прошли.
– Я толком не помню, но Костелло уже вроде бы в годах,- сказал долговязый.
После этих слов Сати вела машину молча.
Сати обратилась к управляющему коттеджа, в котором жила сама, и тот подобрал комнату для двоих. С учетом ее рекомендации недельная оплата снизилась до минимума, но даже при этом не вписывалась в предполагаемый бюджет парочки.
– Не годится. Нет у нас таких денег,- заявил долговязый.
– Все расходы – в обрез,- вторил ему крепыш.
– Но сумма на непредвиденные траты ведь есть? Долговязый нервно подергал мочку уха.
– Ну, есть семейная кредитка «Дайнерз клаб». Но отец строго наказал использовать только в крайних случаях. Мол, начнешь тратить – уже не остановишься. Так что если не крайний случай, потом в Японии он мне выдаст по первое число.
– Дурень, сейчас и есть крайний случай. Если переживаешь за свою жизнь, быстро плати кредиткой и останавливайся здесь. Если не хочешь посреди ночи оказаться в лапах у полицейских, чтобы тебя отправили в клоповник, где громадный, как сумоист, гаваец сделает из тебя петуха. Конечно, если ты не против, это меняет дело, но это о-очень больно.
Долговязый тут же вынул из самого глубокого отделения бумажника семейную кредитку и протянул управляющему. Тем временем Сати спросила, не знает ли тот поблизости места, где продают доски для сер-фа. Мужчина подсказал один магазин: уезжая, доски можно было продать туда же по сходной цене. Кинув в номере вещи, парочка поспешила за досками.
Наутро Сати, как обычно, сидела на берегу и разглядывала море, когда вышла знакомая пара молодых японцев. Вопреки жалкому виду их навыки серферов сомнений не вызывали. Заприметив сильную волну, быстро взбирались по ней и, ловко управляя доской, легко достигали почти самого берега. И ненасытно повторяли все это часами напролет. На гребне волны они смотрелись весьма оживленно: ярко сверкали глазами, выглядели самоуверенно. Никакой растерянности. Наверняка с утра до ночи из моря не вылезали, позабыв обо всякой учебе. Как раньше это делал ее покойный сын.
Сати начала играть на пианино уже в старшей школе. Очень поздний старт для пианиста. До этого она даже не прикасалась к инструменту. Однако, развлекаясь после школьных занятий по музыке, она очень быстро научилась играть сама. Хорошо, что у нее абсолютный слух был изначально, да и уши – не такие, как у всех. Стоило ей хоть раз услышать любую мелодию, как она тут же могла ее сыграть, подобрав нужные аккорды. Никто ее не учил, но десять пальцев двигались плавно. Природа с рождения наделила ее талантом игры на пианино.
Молодой учитель музыки пришел в восторг, заметив, как Сати играет на пианино в классе, и исправил ее основные ошибки в постановке рук.
– Так тоже можно играть, но вот так будет получаться быстрее,- сказал он и показал, как это делается.
Она все схватывала на лету. Преподаватель оказался любителем джаза и после занятий объяснил ей основы теории джазовой игры. Как складываются аккорды, как они чередуются. Как использовать педаль. Каковы общие понятия импровизации. Сати алчно все это впитывала. Учитель дал ей послушать несколько пластинок: Ред Гарленд, Билл Эванс, Уинтон Келли. Вслушиваясь в их игру, Сати затем копировала ее один в один. Единожды привыкнув, подражать она теперь могла с легкостью. Не записывая нотами отзвуки фраз, их течение, она могла сразу воспроизводить пальцами.
– У тебя есть талант,- в восхищении говорил учитель.- Будешь учиться – сможешь стать профессиональной пианисткой.
Однако у Сати не было ни малейшего шанса стать профессионалкой. Она могла лишь точно копировать оригинал. Играть «что было» – просто. Но создавать собственную музыку она не могла. Когда ее просили сыграть что-нибудь на ее усмотрение, она просто не знала, что и как играть. А начиная играть по собственному выбору, все равно кому-нибудь подражала. И с трудом читала ноты. Когда перед ней возникали листки, испещренные мелкими значками на линейках, ей становилось дурно. Куда проще было перенести на клавиатуру реально услышанную музыку. А этого для пианиста недостаточно, прекрасно понимала она.
Окончив старшую школу, Сати решила серьезно изучать кулинарию. Особого интереса к кухне она не питала, но отец управлял рестораном, а других наклонностей у нее не было: вот она и подумала, что стоит перенять дело у родителя. Учиться в кулинарной школе отправилась в Чикаго. Город, конечно, не славился утонченной кухней, но там жили родственники, которые и стали ее поручителями.
Помимо занятий однокашница устроила ее играть на пианино в маленьком баре в центре города. Сати хотелось немного заработать себе на карманные расходы. Средств из дому хватало впритык, лишний доллар не помешает. Поскольку она могла сыграть любую мелодию, то пришлась по душе хозяину заведения. Сати всегда помнила хоть раз услышанное и к тому же могла сразу воспроизвести мелодию с голоса. Не красавица, но вполне симпатичная, она имела успех, и количество «шедших специально на нее» клиентов росло. Одни чаевые уже стали тянуть на приличную сумму. Вскоре Сати бросила школу. Сидеть за пианино куда приятней, чем разделывать сырую свинину, натирать твердый сыр и мыть тяжелые грязные сковороды.
Вот поэтому, когда сын бросил старшую школу ради серфа, она подумала, что тут ничего не поделаешь. Я и сама в молодости была такой же. Не мне его упрекать. Это, пожалуй, голос крови.
Полтора года она играла на пианино в том баре. Хорошо заговорила по-английски, накопила немало денег. Завела себе американского бойфренда. Симпатичный негр, мечтавший стать киноактером (потом Сати видела его в маленькой роли в «Крепком орешке-2»). Но однажды в бар явились люди со значками иммиграционной службы. Она попросту засветилась. Потребовали предъявить паспорт и тут же взяли ее под стражу. А через несколько дней посадили на «боинг джамбо» рейсом до Нариты. Разумеется, за ее же счет – пришлось заплатить из накоплений. Вот так Сати и попрощалась со своей американской жизнью.
Вернувшись в Японию, она крепко задумалась, как жить дальше, но никакого способа прожить без пианино не увидела. Ее ахиллесовой пятой были ноты, стало быть, выбор места работы ограничивался, однако способность воспроизводить на лету любую услышанную мелодию высоко ценилась в самых разных местах. Она играла на пианино в холлах гостиниц, ночных клубах, музыкальных барах и могла копировать любые стили, подстраиваясь под атмосферу заведения, сорт посетителей и заказы. Натуральный музыкальный хамелеон. Во всяком случае, работы ей хватало.
В двадцать четыре вышла замуж. Через два года родила мальчика. Избранником ее стал джазовый гитарист на год младше. Почти без заработка, подсевший на наркотики и охочий до женщин. Часто не приходил домой, а когда бывал там, нередко поколачивал жену. Все вокруг были против этого брака, а после свадьбы уговаривали сразу развестись. Муж хоть и оказался моральным уродом, но обладал тем не менее оригинальным музыкальным талантом и считался восходящей звездой джаза. Вероятно, именно это и пленило сердце Сати. Однако их брак продлился всего пять лет. В постели другой женщины у него случился сердечный приступ, и он умер голым, по дороге в больницу. Передоз.
Через некоторое время после смерти мужа Сати открыла маленький пиано-бар на Роппонги. Кое-что накопила сама, к тому же выплатили деньги за мужа, которого некогда застраховала втайне от него самого, а банк дал ей кредит. Шеф отделения банка постоянно захаживал в тот бар, где она работала. Сати купила подержанный рояль, и под его форму изготовили барную стойку. Из другого бара более высокой зарплатой переманила способного бармена, по совместительству – менеджера, к которому давно уже приглядывалась. Она каждый вечер играла на рояле, клиенты заказывали мелодии и подпевали. На рояле стоял круглый аквариум – под чаевые. Бывало, заглядывали музыканты из соседних джаз-клубов, устраивали джемы. Появились завсегдатаи, бизнес, сверх ожиданий, расцветал. Сати планомерно возвращала кредиты.
Она была сыта по горло супружеской жизнью и даже не задумывалась о повторном замужестве. Хотя иногда у нее бывали временные партнеры, почти все они были женатыми людьми, и ей же от этого было лучше. Тем временем сын подрос, увлекся серфингом. Однажды заявил, что едет поплавать на доске в местечко Ханалей на острове Кауайи. Сати такое было не по душе, но препираться она устала, поэтому скрепя сердце дала ему денег на поездку. Долго спорить она все равно не умела.
