Ирвин Уэлш - Альковные секреты шеф-поваров
Кэролайн, напротив, с тревогой наблюдала за жирной, потной, злобно пыхтящей массой, в которую превратился ее брат. Она и раньше стеснялась приводить домой подруг: Брайан всегда был чудаком… Но по крайней мере не грубил, как сейчас. Надо же так измениться! Фырчит, ядом брызжет…
Скиннер тем временем продолжал украдкой осматривать комнату. Его одолевало адское любопытство. Он чувствовал себя археологом, разгребающим культурный слой таинственного племени. Присутствие Кибби, однако, мешало ему, вызывало странный дискомфорт: сидеть рядом с этой мерзкой, дурно пахнущей грудой мяса было физически неприятно. Скиннер прятал глаза, но ненавидящий взгляд Кибби стрелял отовсюду, особенно с каминной полки, облицованной старомодным кафелем и уставленной фотопортретами в рамочках. Один из снимков благодаря удачному ракурсу и тусклому освещению таращился с особой настырностью — Кибби из прошлой жизни, тонкогубый и востроносый, жутко сочетающий бухенвальдскую худобу с огромными светозарными очами, почти такими же, как у Кэролайн. Неизвестный фотограф ухитрился придать глазастому лицу выражение такой хитрющей, саркастической, сатанинской осведомленности, что у Скиннера мурашки пробежали по спине. Под сердцем ворохнулся неожиданный стыд: он осознал, что наложенное на Кибби проклятие было лишь заключительным ударом, которому предшествовала долгая и безжалостная осада, состоявшая из насмешек, подначек и прочих издевательств.
Да уж… У парня на фотографии нет ничего общего с сидящей за столом вонючей жирной жабой. Две разные формы жизни. Теперешний Кибби — это какое-то чудовище Франкенштейна! Созданное моими собственными руками… Но сквозь слой потного сала еще можно различить прежнего юношу, с которым я вместе работал, обедал, ходил на стажировку… Юношу, который краснел и заикался, когда я намеренно грубо флиртовал с секретаршами. Юношу, который приходил в смертельный ужас, когда я при нем живописал постельные детали своих ночных похождений, чего, кстати, в других компаниях никогда не делаю. Потом мне, конечно, становилось стыдно — и от этого я презирал бедного парня еще горше, еще злее. Однажды, помню, я признался Макензи: ненавижу Кибби за то, что он будит во мне зверя, заставляет делать вещи, которых я стыжусь. Малютка Роб, упокой боже его минималистскую душу, ответил не раздумывая:
— Расквась ему нос, и все дела!
Эх, надо было последовать его совету!.. Я поступил гораздо хуже: расквасил Кибби душу.
Скиннер усилием воли оторвал взгляд от дьявольской фотографии и сосредоточился на оригинале. В конце концов, сегодняшний Кибби был не так уж опасен: его желчные шпильки и грязные ухмылки били вскользь, не причиняя серьезного вреда. Зато заботливая улыбка Кэролайн, хорошее вино и благодарное воркование Джойс, растроганной его комплиментами, действовали опьяняюще. Скиннер незаметно для себя переключился в хорошо знакомый кисло-сладкий фальшивый режим.
— Кстати, Брайан, мы на работе тебя вспоминаем. Скучаем по тебе.
Кибби медленно повернул большую пучеглазую голову. Челюсть у него отвисла, резиновые губы разъехались. В бессмысленных зрачках светился тусклый огонь: горькая усталая боль, выходящая за рамки ярости — словно остатки непокорной воли сочились из поверженной души, растворяясь в душной атмосфере комнаты.
Да, думал Скиннер, Кэролайн правильно сделала, что свалила из этой сраной гробницы.
Кибби дышал часто и поверхностно. Даже неяркий свет люстры больно резал его воспаленные глаза. От каждого шороха он нервно дергался, как забитая собака от звука свистка. Аромат принесенных Скиннером свежих цветов вызывал тошноту, работая на пару с тухлым запахом его собственного тела. Еда не возбуждала аппетита, казалась слишком вычурной и острой. В довершение всего Дэнни Скиннер, вольготно развалившись, изощренно терзал его, как матадор терзает израненного быка, а мать и сестра сидели в первом ряду и сопровождали каждый укол возгласами «Оле!». Терпение Кибби кончилось.
— Скучаешь?! А я думал, ты себе новую жертву нашел!
— Брайан!— воскликнула Джойс, виновато покосившись на гостя.
Скиннер заливисто рассмеялся, запрокинув голову.
— Э, Джойс, не обращайте внимания! Брайан просто шутит. Мы на работе уже давно привыкли. У него такое чувство юмора. За что мы его и любим, ворчуна этакого.
Джойс облегченно, с визгливыми обертонами захихикала. Кибби хрюкнул, ерзая на стуле: острые кромки травмировали его слоновый зад.
Скиннер… сидит в моем доме, спит с моей сестрой, жрет стряпню моей матери — и еще имеет наглость выказывать себя моим другом! Бред!.. И это после той травли, которую он мне учинил! Какое подлое коварство!
— Не вижу ничего смешного в таких шутках,— процедила Кэролайн.— Очень грубо и неприлично.
Кибби посмотрел на сестру исподлобья. Уже совсем взрослая… Настоящая женщина: сильная, уверенная, красивая…
А он?.. Таки не сделался настоящим мужчиной. Не вышло. Не дали шанса…
Может, еще не все потеряно?
После обеда Кибби удалился к себе, сославшись на усталость. Бутылка виски покорно ждала под кроватью. Он жадно отхлебнул. Золотой эликсир побежал по пищеводу, согревая кровь, загрязняя тело, будоража дух, делая его жестче и сильнее. Кибби почувствовал себя крепким, самоуверенным и таким же бессмертным, как древние качества, одолженные под процент у горького напитка.
38. Мусо
Городская знать, богема, представители прессы, бездельники, карьеристы и бесстыжие любители халявы шумной толпой слетелись на открытие «Мусо», нового бара-ресторана Алана де Фретэ. Знаменитый повар явился в дурном расположении духа, которое, впрочем, несколько улучшилось после пары бокалов отменного шабли. Строители клятвенно заверяли, что ресторан откроется к Эдинбургскому фестивалю, и де Фретэ, поверив обещаниям, разослал приглашения массе заморских знаменитостей и видных журналистов. Но возникли осложнения, и открытие пришлось перенести на осень. Теперь хозяин вынужден был наслаждаться набившим оскомину обществом местных шишек, ибо получить в мертвый сезон ту огласку, на которую рассчитывал де Фретэ, могла позволить лишь вожделенная и недосягаемая третья звездочка в справочнике Мишлена.
— Прошу любить и жаловать: мой личный Голливуд!— ядовито комментировал он на ухо корреспонденту «Дэйли рекорд».
Однако напоенный солнцем сок божественного винограда, взошедшего на щедрых глинистых почвах Киммериджа, оказывал волшебное действие, и после четвертого бокала де Фретэ самодовольно признал, что толпа собралась весьма солидная, если учесть, что записные ценители удовольствий как раз в эту пору — между фестивалем и Рождеством — отлеживались по берлогам, переводя дух.
Скиннер явился чуть позже, в компании с Бобом Фоем, который давеча сообщил ему добрую весть о возвращении де Фретэ из поездки в Германию. По пути они для разминки заглянули в бар «У Рика», чем и объяснялось их благородное двадцатиминутное опоздание. Скиннер радостной улыбкой приветствовал внушительный набор бесплатной выпивки. Нервы у него были на взводе, желудок дрожал. Брайан Кибби, похоже, закончил вчерашний вечер кое-чем покрепче вина. Да уж, думал Скиннер, придется как следует вмазать. Он уже успел забыть, как противно и дурно бывает похмелье.
У этого гаденыша, наверное, заначка под кроватью. Надо будет настучать Кэролайн… а еще лучше Джойс. Я ему покажу, как нажираться втихаря! Нашел, чем шутить!
Питейный закуток выглядел солидно и вместе с тем просто. Безыскусные светло-голубые стены выгодно подчеркивали грандиозную стойку бара, отделанную дубом и покрытую тяжелой мраморной плитой. Впечатление довершали сверкающие паркетные полы и утопленные в потолок точечные светильники.
Скиннер украдкой осмотрел публику: тоска, как обычно. По въевшейся привычке он искал симпатичные женские лица, стараясь не думать о Дороти и Кэролайн.
У меня с Кэролайн творится черт знает что. Никак не можем по-человечески переспать! Наверное, потому что она мне напоминает о Кибби… Ну ничего, я этого говнюка отправлю назад на больничную койку, чтоб не путался под ногами,— и тогда его сестричка узнает, что такое настоящий шотландский секс! Должен же я убедиться! Если влечение к ней чисто физическое, то я вернусь в Калифорнию, к Дороти… Но сперва залью баки. Что тут у них есть?
Кстати, надо поискать Грэйми или других ухарей из его банды. Кибби не помешало бы еще разок прочистить жопу без вазелина. Это ему прыть-то поумерит.
Первый фужер шампанского Скиннер опорожнил в несколько профессиональных коротких глотков. Тут его пихнул локтем подошедший Фой — и указал наверх, где висели под потолком различные музыкальные инструменты: электрогитара, похожая на подлинный «Гибсон Лес Пол», концертная арфа, саксофон, грамотно скомпонованная по высоте ударная установка, бас-гитара с двойным грифом — не хватало только невесомых музыкантов, что подплыли бы к инструментам по воздуху и грянули забойную песню. А самым впечатляющим и невероятным был огромный белый рояль, парящий в пяти метрах над стойкой бара на четырех тонких растяжках, что сходились к мощному крюку, вмонтированному в потолочную балку.
