Джек Керуак - Море – мой брат. Одинокий странник (сборник)
В Британском музее я поискал свою семью в «Rivista Araldica»[74], IV, стр. 240, «Лебри де Керуак. Канада, первоначально из Бретани. Синий на золотой полосе с тремя серебряными гвоздями. Девиз: Люби, трудись и страдай».
Мог бы догадаться.
В последний миг я открыл «Старый Вик», ожидая своего поезда к судну в Саутэмптон. – Давали «Антония и Клеопатру». – То было изумительно гладкое и прекрасное представление, слова и всхлипы Клеопатры прекрасней музыки, Энобарб благороден и силен, Лепид крив и потешен на пьянке на лодке у Помпея, Помпей воинственен и жёсток, Антоний матер, Цезарь зловещ, и хотя в антракте культурные голоса в вестибюле критиковали Клеопатру, я знаю, что видел Шекспира так, как его и надо играть.
В поезде по пути в Саутэмптон, мозговые деревья росли из Шекспировых полей, а грезящие луга полны ягнячьих точек.
Исчезающий американский бродяга
Американскому бродяге в наши дни трудно бродяжить ввиду усилившегося полицейского наблюдения на шоссе, железнодорожных сортировках, морских побережьях, речных днах, набережных и в тысяче-и-одной пряточной норе в промышленной ночи. – В Калифорнии барахольщик, первоначальный исконный типаж, который ходит из города в город с припасами и постелью на спине, «Бездомный Брат», уже практически исчез, вместе с древней золотопромывающей пустынной крысой, который, бывало, бродил с надеждой в сердце по бедующим городкам Запада, что ныне до того процветают, что старые бродяги им больше не надобны. – «Дяде тут больше никакие барахольщики не нужны, хоть они и основали Калифорнию» сказал один старик, прятавшийся с банкой фасоли и индейским костерком на дне речки за Риверсайдом, Калифорния, в 1955-м. – Огромные зловещие налогооплаченные полицейские машины (модели 1960-го с поисковыми прожекторами без чувства юмора) с большой вероятностью в любой момент накинутся на бродягу-сезонника в его идеалистической припрыжке к свободе и холмам святого безмолвия и святого уединенья. – Нет ничего благородней, нежели мириться кое с какими неудобствами вроде змей и пыли ради абсолютной свободы.
Сам я был бродяга, но лишь в определенной степени, как видите, поскольку знал, что настанет такой день, когда мои литературные устремленья вознаградятся защитой общества – я не был настоящим бродягой безо всякой надежды, кроме той разве тайной вечной, которую заполучаешь себе, ночуя в пустых товарных вагонах, летящих вверх по Долине Салинас на жарком январском солнышке, полном Золотой Вечности, к Сан-Хосе, где старый сезонник, на вид гад гадом, поглядит на тебя хмурыми губами и предложит что-нибудь съесть да и выпить в придачу – прямо возле путей или на Дне Речки Гуадалупы.
Исконная мечта бродяг лучше всего выражалась в прелестном небольшом стихотворении Дуайта Годдарда в его «Буддистской библии»:
О ради такого редкого случаяС радостью отдал бы десять тысяч слитков золота!На голове шляпа, котомка на спине,И посох мой, ветерок освежает и полная луна.
В Америке всегда присутствовала (если заметите отчетливую Уитменову тональность этого стихотворения, вероятно написанного старым Годдардом) отчетливая особая мысль о пешеходной свободе, что восходит еще ко дням Джима Бриджера и Джонни Яблочное Семечко, а ныне длится исчезающей группой матерого старичья, которое видишь по временам на шоссе через пустыню – ждут, чтобы автобус подбросил их недалеко до городка, где можно побираться (или поработать) и пожрать, или скитаются по восточной части страны, приставая к Армиям Спасения и двигаясь дальше из города в город, от штата к штату к неизбежному проклятью трущоб больших городов, когда ноги больше не держат. – Тем не менее не так давно в Калифорнии я сам видел (глубоко в овраге у железнодорожных путей за Сан-Хосе погребенные в эвкалиптовой листве и благословенном забвенье лоз) вечером кучку картонных и кой-как-выстроенных времянок, где перед одной сидел пожилой человек, пыхая своим табачком «Грейнджер» за 15 центов из кукурузной трубки (в горах Японии полно бесплатных хижин и стариков, что перхают над корневыми отварами, дожидаясь Верховного Просветления, кое достижимо лишь через по временам полное уединение).
В Америке жить на природе считается здоровым видом спорта для бойскаутов, но преступлением для зрелых людей, которые превратили его в свой род занятий. – Бедность считается добродетелью у монахов цивилизованных наций – в Америке же проведешь ночь в кутузке, если поймают без мелочи на бродяжничество (в последний раз, я слыхал, это пятьдесят центов, Напарник – сейчас сколько?)
Во времена Брейгеля вокруг бродяги танцевали детишки, он носил огромные и драные одеянья и всегда смотрел прямо перед собой, равнодушный к детям, и семейства не возражали, что их дети играют с бродягой, это было естественно. – Но сегодня матери крепко держат своих чад, когда через город идет бродяга, из-за того, во что сезонника превратили газеты – в насильника, душителя, пожирателя детей. – Держись подальше от чужих людей, они тебе дадут отравленную конфету. Хотя Брейгелев бродяга и сезонник ныне суть одно и то же, дети пошли другие. – Где даже Чаплинский бродяжка? Старый бродяга Божественной Комедии? Бродяга у Вергилия, он ведет за собой. – Бродяга вступает в мир ребенка (как на знаменитой картине Брейгеля, где громадный бродяга торжественно проходит по лоханной деревушке, а на него гавкают и над ним смеются дети, св. Пестрый Дудочник), но сегодня это взрослый мир, не мир ребенка. – Сегодня сезонника вынуждают таиться – все смотрят легавых героев по телевидению.
Бенджамин Фрэнклин был вроде бродяги в Пеннсильвании; ходил по Филли с тремя здоровенными свитками под мышками и массачусетским полупенни на шляпе. – Джон Мьюэр был бродяга, отправлялся в горы с карманом сухарей, которые размачивал в ручьях.
А Уитмен приводил в ужас детвору Луизианы, когда топал по большой дороге?
Как насчет Черного Бродяги? Самогонщика? Курокрада? Римуса? Черный сезонник на Юге – последний из Брейгелевых бродяг, дети отдают ему дань и стоят в почтении, ничего не говоря. Видишь, как он выходит из сосновистой пустоши со старой невыразимой торбой. Енотов тащит? Братца Кролика? Никто не знает, что он тащит.
Сорокадевятник, призрак равнин, Старый Закатеканский Джек Бродячий Дух, старатель, пропали духи и призраки бродяжничества – но они (старатели) хотели свои невыразимые торбы набить золотом. – Тедди Рузевелт, политический бродяга – Вэчел Линдзи, бродяга-трубадур, захезанный сезонник – сколько пирожков за одну из его поэм? Бродяга живет в Дизниленде, земле Бродяжки Пита, где все очеловечено, львы, жестяные дровосеки, лунные псы с резиновыми зубами, оранжево-пурпурные тропки, изумрудные замки высятся вдали, добрые философы, а не ведьмы. – Ни одна ведьма никогда не варила себе бродягу. – У бродяги двое часов, которых не купишь в «Тиффэниз», на одном запястье солнце, на другом луна, оба ремешка сделаны из небушка.
Лают собаки! В город во мракеИдет попрошаек стая —Кто в рваной одежке, кто в драной рогожке,Кто в бархате и горностае[75].
Реактивный Век распинает бродягу, потому что как мне прыгнуть на грузовой самолет? По-доброму ли смотрит на бродяг Луэлла Парсонз, интересно? Хенри Миллер бы разрешил бродягам купаться у себя в бассейне. – А Шёрли Темпл, кому бродяга подарил Синюю Птицу? Ходят ли юные Темплы без синих птиц?
Сегодня бродяга вынужден прятаться, для пряток у него меньше мест, его ищут легавые, вызываем все посты, вызываем все экипажи, бродяги обнаружены в окрестностях Птицы-в-Руке – Жан Вальжан взвешивается со своим мешком канделябров, орет вьюноше, «Вот твой су, твой су!» Бетховен был бродяга, который становился на колени и слушал свет, глухой бродяга, который не мог слышать, как жалуются другие бродяги. – Эйнштейн был бродяга в драном свитере под горло, сделанном из барашка, Бернард Бэрук, разочарованный бродяга, сидящий на скамейке в парке с ловящей голос пластмасской в ухе, дожидаясь Джона Хенри, дожидаясь кого-то очень безумного, дожидаясь персидского эпоса. —
Сергей Есенин был великий бродяга, он извлек прок из Русской Революции, чтобы мотаться повсюду, пия картофельный сок в отсталых деревнях России (самое знаменитое его стихотворение называется «Исповедь хулигана»), который сказал в тот момент, когда шли на штурм Царя, «Мне сегодня хочется очень из окошка луну обоссать». В этом безэговый бродяга, который породит когда-нибудь дитя – Ли Бо был бродяга могучий. – Эго есть величайший бродяга – Привет Бродяге Эго! Чьим памятником станет когда-нибудь кофейная банка из золотой жести.
Иисус был странный бродяга, ходивший по воде. —
Будда тоже был бродяга, который не обращал внимания на другого бродягу. —
Вождь Дождь-В-Лицо, еще причудливей. —
У. К. Филдз – его красный нос объяснял значение тройственного мира – Великая Колесница, Малая Колесница, Алмазная Колесница.
