Разбуди меня в 4.20 - Филипп Лис
Мы вошли в круг. Эрг стоял напротив меня, он взял за руки Тачана и Дару, Дара — меня и Эрга, Тачан — Эрга и меня, а я — Дару и Тачана. Повисло молчание, потом пирамидки замигали как оголделые, поднялся ветер, но он дул сверху вниз, как будто мы были в аэродинамической трубе, поставленной на одну из своих сторон. Статическое напряжение, появившееся из воздуха наэлектризовало мою синтетическую куртку и заставило мои волосы шевелиться. Сон сразу прошел, как только все действо началось.
— Арайя тора! — закричал кто-то из парней. — Мызган ер мызган. Эрг тора, Точан тора, Дара тора, мызган ер мызган!
Ударила первая молния. Она ударила так близко, что я хотел закрыть лицо руками. Но меня держали за руки. Очевидно, было очень важно чтобы руки не разжимались. Это можно объяснить с точки зрения всяких культов: нарушалась кольцевая связь и все волшебство этого синего ветра, бьющего сверху, могло уйти в землю. Я не хотел думать, но и наблюдать за действом не мог. Свет слепил меня, хотя голос рос в своей силе и мощи. Он повторял странные слова, служившие пропуском в пограничные миры. Казалось, что-то по ту сторону света отвечало ему или вторило, а может, и то и другое одновременно. Хор повторял его слова, поэтому мы уже были не одни.
— Арайя тора, мызган ер мызган!!!
Руки ребят, которые я судорожно сжимал своими кистями, растворились. Хватаясь за воздух, мое существо падало в беспробудный свет, заполонивший все вокруг. Он был настолько ярок, что не хотелось открывать глаза. Да и не нужно было, я видел все сквозь сомкнутые веки. Треснувшее под натиском тех древних слов пространство выпускало нас наружу, туда, откуда мы и пришли в наш смещенный мир периферийного типа. Если у слова «реинкорнация» есть смысл, то я видел практическое приложение этого смысла в моем падении. Свет впивался в мое сознание множеством острых кинжалов.
Это и был НЕКСУС…
II
Мои самые страшные опасения подтвердились. Инсталляция, как процесс, заключалась в постепенном пофазовом соединении с нексусом, которое заняло очень много времени. Сама моя суть была разложена на семь составляющих, о существовании которых я не подозревал. Первой моей формой было мое тело. Я ощущал его, знал, что оно есть, поэтому особых проблем с его материальным существованием не было, но вот дальше — хуже, как в любой нормальной сказке. Тело застряло в непонятной нелепой позиции так крепко, что я не мог пошевелиться. Это и вызывало большее раздражение.
Дальше присоединялась к нексусу, я увидел синее сияние, что витало возле меня, но никогда не отделялось от моего тела. Каждый раз, когда оно проходило через меня, я чувствовал, как мое тело начинает разрываться от боли или пульсировать. Такое ощущение, что каждая клетка моего организма, каждый кусок тканей тела резонирует в такт сиянию. Взрываясь миллионами взрывов, заключенных в синем полотнище колыхающейся пелены, сияние ворвалось в мое тело в последний раз и начало успокаиваться, поглощаться телом. А потом вдруг стихло, впитавшись в кожный покров.
Затем я ощутил, что могу видеть всю эту кашу, что крутилась у меня перед взором, не поворачивая головы, каким-то внутренним видением. Сохранить это ощущение, я попытался сознанием дотянуться до самых глубин пропасти, в которую я падал, но не смог этого сделать. Может, как в старых компьютерных играх световой колодец был закольцован? Вскоре и эта возможность была зафиксирована, причем зафиксирована нелепо, направление видения не совпадало с реальным зрением.
Рвануло в сторону, свет искривился, а лучи, которые должны были падать прямолинейно, качнулись и начали колыхаться в воздухе, создавая симфонию света и звука. Огромные световые струны, даже я не мог бы до такого додуматься! Тем не менее, это вызвало всплеск мыслей в моей голове. Тысячи идей, пораженных метавирусами, о существовании которых я не знал, всплыли из самых глубин разума. Стараясь удержать в голове то, что вспомнил, я пытался сделать так, чтобы при этом голова не лопнула. Я видел… не помнил, а видел все те мысли, что посещали меня с самого рождения по сей день. Триллиарды идей, девяносто три процента которых не были воплощены в жизнь. Я плыл на этом море, стоял посреди площадки для игр разума, осознавая себя лишь маленькой частью большой проблемы. Но и это море иссохло, замерзло под ногами, доставляя мне возможность любоваться этой замершей красотой сознания. Ментальная сущность инсталлировалась.
Огромная сеть хитросплетений судьбы была натянута передо мной. Я видел все узловые моменты своей жизни, их поворотные и альтернативные пути, которые изменялись с течением времени. Случайные числа, представленные как неизвестные в рамках уравнений судьбы, определяющие мой рок или мой взлет. От чего зависит судьба? От возможности видеть её или возможности скрывать? Карта ляжет на стол так, как написано на роду, кубики выдадут дубль, если нет в рамках казуальности серьезных флюктуаций. Изменения влекут неизбежные процессы, связанные с узлами натяжения в условиях сетки событий.
Сейчас у меня была возможность внести изменения, но голос Эрга, застрявший в моей голове, звучал, запрещая прикасаться к чему-либо. Наверное, он был прав, кому из смертных дано право видеть все причинно-следственные связи, перепутанные и переплетенные так сильно, что концов не найти? Когда судьба была зафиксирована и инсталлирована в нексус, мы полетели дальше, мы вышли на новый уровень.
Оранжевый сектор общего пространства на пороге миров определял все, что было связано с моими предками и прямыми потомками. Любое внесение случайных поправок на высшем уровне определяло бы варианты развития наследственных заболеваний, половины из которых нет до сих пор в природе. Огромная молекула ДНК, развернутая на атомы, на цепочки-бусинки и нейтроны, позитроны и электроны. Колтыхаясь в вечном броуновском движении, они подчинялись любому воздействию на оранжевый сектор. Я видел, как приходили в действие тонкие энергетические нити между оранжевым сектором и молекулами по всему моему телу и телам моих многочисленных потомков. Наверное, в соответствии с этим они тоже ощутили мое присутствие в себе, каждый в свое время. И это был не конец пути.
Красный свет излучало то, к чему нельзя было прикоснуться ни телом, ни мыслью, ни эмоциями. Нечто бесформенно круглое фиксировалось вслед за всеми моими уровнями, закрепляя остальные результаты инсталляции. Ощущение такое, что все скоро закончится, но это было только видимостью.
Не надеясь на то,
