Lorem Ipsum - Илья Андреевич Беляев
Резко пара развернулась и двинулась в противоположном направлении, и теперь они уже приближались к тому, к чему шли, а не топтались на одном месте, как Ольке казалось, двигаясь к большой двери. Почему ей вспомнилось знаменитое: «сами предложат и сами дадут», хотя в достоверности этого выражения она теперь усомнилась. Хотя, что теперь для нее значили сомнения?
За маленькой дверью находилась маленькая комнатушка с огромным количеством сейфов и картотечных шкафов. В ней находился маленький человек, такой же как и первый. В том смысле, что его очертаний нельзя было рассмотреть.
– Эх, Оленька, – вздохнул тот, – не дотерпела, а ведь было бы из–за чего? – он плюнул в сторону и обратился к Олиному спутнику, – уведи ее – не береди душу.
Олька в толк все не могла взять, за что уже на нее обиделся второй человек, после ее спутника. Проводник с Олькой поспешили как можно быстрее пройти эту комнату.
– Что он от меня ждал?
– Многого. – Ответил спутник, – жаль, что не исправить. Им всем жаль.
– А что здесь?
– Здесь бухгалтерия. Первая кулиса. Та, что непосредственно у самой сцены. За нее люди заходят, чтобы выйти из роли, снять душную маску. Их здесь рассчитывают, все записывают, дают нашу местную валюту…
– Какую валюту?
– Такую, на которую можно следующую жизнь себе пожирнее, да побогаче купить. Чтобы не стыдно было ее проживать, чтобы роль была сплошным удовольствием.
– Роль?
– «Что наша жизнь – игра!» – произнес ее спутник.
– А почему же я из роли не выхожу? Почему я не чувствую себя актрисой, которая роли как перчатки меняю? Где мой расчет? Я ничего не помню, кроме того, что я старая Олька.
– «Олька», Ольга, это только твоя роль, зовут тебя, точнее звали, совсем иначе. Только то имя теперь ничего не значит. Ты не справилась, считай, что тебя из театра уволили за то, что ты спектакль сорвала! Теперь ты и твоя роль – одно целое. И быть тебе «Олькой» совсем не долго осталось. И ты так на меня сильно не возмущайся – тебя здесь быть вообще не должно.
Они дошли до двери, которая вела отсюда куда–то еще. Где–то еще уже было гораздо больше народу: здесь была огромная библиотека, внутри которой стояли столы, с сидящими за ними людьми. Столов и писарей, к нему прилагавшихся, было всего человек двадцать. С одной стороны стола сидел сам писарь, с другой – актер. Актер – один из тех стариков, что зашел из общей очереди, снял маску, став обычным человеком. Но вот опять напасть: и даже лица актера было не разобрать. Писарь доставал из стола такой толщины кипы бумаг, в зависимости от того, сколько ему платил актер. Кто–то мог себе позволить «роман» из нескольких томов, а кто–то – легкий журнальчик. Некоторые актеры специально брали дешевую писанину, чтобы сэкономить сейчас, проживя ничем не примечательную, плешивую жизнёнку, но, чтобы потом купить себе жизнь королевскую! На этом моменте Олька почувствовала что–то, чего не чувствовала ни в предыдущем кабинете, ни в очереди, когда ее вели в неизвестность. Это было похоже на то, что она чувствовала однажды, забравшись на чердак, и обнаружив коробки своих старых игрушек. Это было похоже на то, что она чувствовала, когда встретила друга детства, с момента последней встречи с которым прошло на тот момент лет десять.
Увидев Ольку, один из писарей подскочил со своего места и бросился к ней. Его очертания стали для Ольки четче, чем очертания тех людей, кого она видела до этого. Она посмотрела на своего спутника – его черты стали почти различимы! Была бы Олька сейчас в своей старой системе измерения чувств, она бы сказала, что у нее сердце готово было выскочить!…
– Знаешь что, паршивка?! – накинулся на нее писарь, – я отдал тебе самый любимый мой сценарий! Я столько времени на него угрохал! Это был один из самых дорогих сценариев, что я когда–либо писал! А ты взяла и все испортила, дрянь! – он швырнул ей в лицо степлер, но тот пролетел сквозь, а очертания его вновь приобрели расплывчатость и эмоции умерли внутри Ольки. – Уведи ее отсюда!
Спутник Ольки повел ее к двери, ведущей к следующей комнате. Писарь все никак не унимался:
– Вы себе не представляете сколько должно было сойтись случайных обстоятельств, незначительных событий, который привели к рождению этого персонажа! Я думал, что после этого мне можно будет уйти на покой! Я уже устал писать! Это невозможно! Как легко из–за одной паршивой девки я вылетел из анналов истории! Так меня и запомнят: неудачник, который писал посредственные сценарии, а самый лучший сюжет его спустила в унитаз одна паршивка!… – потом он кричал что–то еще, но это уже никого не интересовало. Ольку и ее спутника уж точно.
– Что я им всем такого сделала?
– А вот сейчас увидишь…
Следующая комната была уставлена мольбертами. В ней трудились художники, измазанные большими цветными пятнами. Они резкими движениями что–то писали, вскрикивая от экспрессии. Увидев Ольку, художники окружили ее, бросив все свои дела.
– Оленька, эх, Оленька. Как так получилось у тебя? – каждый бубнил себе под нос. – Много тысяч жизней пережив, у тебя получилось вот так…
– Пойдем, я тебе покажу кое–что… – ее спутник привел ее к одинокому мольберту, у которого не было художника. – Взгляни.
Олька увидела единственное, что можно было разглядеть четко: девушка, такая как многие, ничем не выделяющаяся из тех, кого Олька видела при жизни, стояла и смотрела на нее. Она видела ее четко, как себя. Впрочем, она и видела себя.
– Это ты. А это рабочее место должно быть твое. Но ты не справилась. Очень жаль, но не мне. Я обычный секретарь. Жаль тем, кто тебя выдумал. Тем, кто за тебя волновался: сценаристу, художнику. Даже бухгалтеру. Мне вот только по долгу службы не жалко – не из той я области, да и работаю слишком уж долго. Теперь ты увидела все.
Олька и ее спутник вернулись все той же дорогой, которой и пришли сюда. Вопросов у Ольки не уменьшилось, и чем ближе они приближались к большой двери, тем больше у Ольки становилось уверенности, что до конца все понятно станет там. Но войдя в нее, она увидела один маленький стол. Он ее не напугал, ведь бухгалтерия была такой же маленькой. Наверное, за той
