Виктор Мельников - Разносчик порнографии

И я сказал прямо:

– Да, люблю. Хотя боюсь этого слова. Если бы не любил, давно развёлся. Я люблю и тебя. Но не знаю, что делать с собой.

– Ты заставляешь меня рисковать, – услышал я.

– Хочешь, я уйду? Исчезнет риск вместе со мной.

– Замолчи!

Я заткнулся.

– Чего так перепугался, Виктор Иванович? – она успокоилась, а я, правда, чувствовал себя не в своей тарелке. Охранник этажом выше мог зайти в любой момент. – Раздевайся!

Я послушно стаскивал с себя одежду. И смотрел, как это делает Галя. В тусклом свете я видел её тело, оно отражало остатки солнечного света, падающего в маленькое оконце.

Тут я почувствовал, как стесняет меня образ жены в воображении, похожий на мистическое свечение призрака. Я всерьёз разозлился на самого себя, и это помогло избавиться от ведения.

Постелью нам послужили сложенные картонные коробки из-под холодильников. Галя находилась сверху и её большие груди располагались прямо у моего лица.

Как бы смутившись, она сказала:

– Мне неловко.

Я ответил:

– Неужели я такой страшный?

– Нет, Витя, мне неловко перед твоей женой.

Снова возник навязчивый образ, но ускоренный темп, задаваемый девушкой, возвратил меня в пыльный склад…

***

Вскоре она познакомила меня со своим будущим мужем. Его звали Евгений. Мы с ним были ровесники. Я был удивлён, всё произошло быстро и неожиданно.

Сидя в кафе, когда Евгений отвлёкся, она, тихо, чтобы он не услышал, прошептала в моё ухо:

– Всегда нравились взрослые мужчины, – и громко добавила: – Евгений военный, майор.

– В отставке, – пояснил он.

Я почувствовал знакомый укол ревности и понял, что пока мы остаёмся любовниками, но скоро станем просто друзьями.

– Было дело, служил тоже, – выдавил я из себя и замолчал. Пиво не лезло в глотку.

Сучонок

Многие неурядицы в жизни Феди объяснялись очень просто – вовремя не опохмелялся. Да, да, да! Именно так! Бухал Федя. И как всякий студент, так сказать, – денег почти не имел. Поэтому лил в себя всякое дешёвое пойло. Это сейчас так, думал он, а завтра, гляди – что-нибудь дороже попадётся, если богу будет угодно, коньяк там, или виски (Федя был верующим студентом, но в меру, без фанатизма).

Вообще, этот Федя был круглый дурак, но каким-то образом попал в институт по направлению. Поэтому ему исправно платили стипендию, хоть и мало, от работающего где-то на Урале предприятия (как говорится, дуракам везёт), но Федя никогда ничего не учил. Списывал всегда нагло и бессовестно. Природная лень преобладала в нём, но имелась смекалка. Тут, главное, умнее всех себя суметь обозначить. А Федя умел.

Преподаватели никак не могли его уличить в списывании, и ставили тройки, потому что ответ на билет он знал, а на дополнительные вопросы ответить не мог. Получал тройки до тех пор, пока не попал на Семёна Семёновича, преподавателя термодинамики. Именно – попал!

Короче говоря, Федя шёл на сдачу зачёта в четвёртый раз.

Нужда скачет, нужда пляшет, нужда песенки поёт, девочки… это было вчера, к слову. А сегодня – он ненавидел термодинамику. А термодинамика ненавидела Федю. Семён Семёнович в свою очередь, как раз наоборот, любил свой предмет. А ещё он любил виски. Чуть-чуть так, без злоупотребления.

А на улице, значится, жара, у Феди, естественно, бодун… И хотел Федя выпить пива, да денег не хватило. Даже на сигареты. И выпил он минеральной воды.

Вчерашний остаток смешался с газами и дал, видимо, брожение. Федя захмелел. И, так сказать, нежданно-негаданно опохмелился заодно. В любом минусе есть свой плюс, подумал Федя.

Вдруг он вспомнил последние слова Семёна Семёновича:

– Вы списали, студент, я уверен, раз не отвечаете даже на элементарные вопросы по теме билета. Жаль, я не смог вас поймать за руку при списывании.

Уже в коридоре института Федя почувствовал некое волнение, такое с ним бывало всегда. Правда, через некоторое мгновение страх вдруг исчезал.

Так произошло и сейчас. Федя взбодрился, отрыгнул голодной отрыжкой и, стуча в дверь кабинета преподавателя, почувствовал некую приятную лёгкость во всём теле: всё обойдётся, то есть. Это он – знал. Однако не знал предмета. И в ближайшее будущее не заглядывал.

– Войдите!

Федя открыл дверь.

– Ага! Фёдор Сурков! – как обычно, засуетился Семён Семёнович, снимая очки. Лет шестидесяти – этот мужчина имел маленькое брюшко, которое, казалось, мешало ему в его вечной суетливости. – Мне срочно надо идти, мой дорогой, вернусь часа через два, поэтому сидеть с тобой некогда. Но ты проходи, не стой, присаживайся за стол.

Федя сел.

– Нет, постой! Встань.

Федя встал.

– Извини, я тебя обыщу на предмет шпаргалок. И сотовый твой заберу, и свой ноутбук со стола. На всякий случай. Чтобы интернетом не смог воспользоваться.

Глубоко вздохнув, Федя поднял руки. Семён Семёнович выудил все шпаргалки с карман. Сотовый телефон Федя отдал ему сам.

– Так-то лучше, мой дорогой. Напишешь ответы на вопросы билета – останешься в институте, – и спрятал шпаргалки в сейф. – Ключ от сейфа я тоже заберу, – улыбнулся Семён Семёнович.

Вздохнув ещё раз, Федя обдал Семён Семёновича перегаром.

– Ого, студент! Вы пили. Ну, да ладно. Дам один совет вам перед уходом: существует что-то, с чем стоило бы вам бороться. Вы понимаете, о чём я?

Федя промолчал.

– Всё вы понимаете. Молчание знак согласия, я буду надеяться. – И вышел из кабинета, закрыв дверь на ключ.

Оглядевшись, Федя взял шариковую ручку в левую руку – он был левша. А левши все – не от мира сего…

Однако вернулся Семён Семёнович часа через четыре. Перед Федей был исписанный листок бумаги с ответами на вопросы, причем правильными и подробными. И разило от него уже не перегаром, а виски, как показалось Семёну Семёновичу. Но он не придал этому значения, ибо сам только что употребил грамм сто.

Семён Семёнович устало сел на стул, прочитал ответы. Затем спросил:

– Федя, скажи, как ты это сделал, честно скажи, и я поставлю тебе не тройку, а четвёртку… Такой талант должен и дальше учиться в нашем институте…

Тут надо заметить, что, как говорят зоологи, признак разума, как у человека, так и у животного, – это умение врать.

…Федя не соврал. Он, молча, показал на черный телефонный аппарат фирмы «Panasonic», стоящий на столе преподавателя.

Семён Семёнович, так же молча, поставил в зачетке «хор»… Вернул сотовый телефон обратно.

– Спасибо, Семён Семёнович! – Фёдор был само благородство. – Я пойду?

– Иди, Федя…

Когда Фёдор Сурков покинул кабинет, Семён Семёнович поднялся, подошёл к шкафу, где была припрятана запечатанная бутылка редкого и дорогого виски.

…Он нашёл её не сразу. Пустая бутылка «Orcadian Vintage» урожая 1970 года стояла возле корзины для бумаг…

По истечении часа, а может быть и двух часов (история этот промежуток времени умалчивает) Семён Семёнович рассмеялся. Ему было действительно смешно, а виски жалко. Как-никак – 2000 евро! Подарок благодарного студента.

И он выругался:

– Вот же сучонок!

Мужество

Жизнь человеческая вообще так сложна, что жизнь отдельного человека ни черта не стоит.

ТРИ ЧАСА НАЗАД

На столе рядом с принтером стояла полупустая бутылка водки, стакан. Рядом с компьютерной мышью лежал Орден Мужества.

– Я устала жить с тобой, мне было неуютно, – написала Яна. – Я не там, где ты думаешь. В Москве. У меня всё хорошо.

Её сообщение через mail.ru агент подобно контрольному выстрелу в голову лишило Василия последних оставшихся чувств к этой когда-то любимой женщине. Она осталась в прошлом, которое теперь хотелось забыть. Навсегда. Как и многое другое. Но платье её одно тут, забыла. А туловище потерялось. Как и голова.

Он выключил компьютер, закурил.

На том всё и закончилось. Могло бы сложиться иначе, но теперь уже поздно.

Бог да город, чёрт да деревня. Посредине пустая дорога.

Всё начинается с пустоты. Пустота всегда должна быть чем-то заполнена.

В душной разноцветной комнате повисла тишина. И пустота заполнилась тишиной. Несколько минут Василий сидел в кресле, не шевелился. Пока тлевшая сигарета не обожгла ему пальцы. Секундная боль – и вот ветер бьётся в стекло, автомобильные сигналы слышатся внизу.

Василий хлопнул по столу ладонью, пустой гранёный стакан свалился на пол, разбился. Смирение не должно родиться. Мощная рука подобрала Орден Мужества.

Василий вышел на балкон и, недолго думая, швырнул награду вниз.

Вдали митинговали.

Он посмотрел вниз. Девятый этаж. Вдруг страшно ему стало. Никогда страшно так не было. И он сделал шаг назад.

ВЧЕРА

Сергей часто заходил к Василию, чтобы вместе выпить пару-тройку бутылок пива. Или пузырь водки. Как масть пойдёт. Яна всегда говорила о Сергее, пьяница, пьяница – этим Василию все уши прожужжала. На что слышала в ответ, я – давно пьяница, а он ко мне тянется, друг за друга мы не в ответе. Не на войне.