Фотограф - Гектор Шульц
– Заткнись нахуй! – прошипела она, врезав мне кулаком по скуле. – Ты нихера не понимаешь, о чем говоришь!
– Все я, блядь, понимаю, Вив. Ты, как и я, согласилась на эту сделку с Ним, чтобы облегчить боль утраты. Но я не могу смириться. Я делаю все, что Он говорит, но меня все равно корежит от боли каждое утро. Зачем тогда все это? Нахуй мне менять души ничего не значащих для меня людей, если она… – я захлебнулся в крике и зло посмотрел на Вив. – Если она страдает, Вив.
– Это не она страдает, а ты, – слова Вив подействовали на меня странно. Кровь резко прилила к голове и так же резко хлынула из носа, когда я осознал, что она сказала.
– Но Он…
– Он сказал тебе то, что ты желал услышать. Ты себя простить не можешь за то, что случилось давно. И эта боль не дает тебе жить. Она уже давно не страдает, Адриан. Как Раян. И как тысячи других, ради которых люди заключают с Ним сделки. Он убирает их боль моментально, как только ты соглашаешься. Ты согласился, и та, ради которой ты это сделал, мгновенно растворилась в нирване. Ей давно не больно. Она счастлива. Где-то там, куда нам хода нет. А боль, которую мы переживаем, принадлежит нам. Потому что мы себя простить не можем. Только я давно с этим смирилась, а ты до сих пор страдаешь и гробишь себя. Он не даст тебе сдохнуть, дружок. Даже если ты себе в жопу динамит засунешь.
– А ты пыталась сдохнуть? – хрипло буркнул я, делая внушительный глоток виски, чтобы согреться. Вив криво улыбнулась в ответ.
– Сотни раз. И ничего у меня не получилось. Поэтому заканчивай страдать. Смирись и возвращайся к работе.
– Да какой, блядь, смысл в этой работе? – поморщился я, когда Вив отвесила мне подзатыльник.
– Смысл в том, что мы можем изменить их жизни.
– Откуда мне знать, что их жизни меняются? Я просто обрабатываю фото и тут же забываю о них. Помню только редкие детали. Та злобная сука, которая сводила с ума мужчин, могла и просто так ебнуться с моста. С чего ты взяла, что Он говорит нам правду?! Может, это очередной пиздеж! Кто Он вообще такой?! Или что Он такое?! Я запутался, Вив. И нихуя не знаю… – мой крик перешел в шепот, словно всю силу выкачали из меня, или она попросту сгорела в моей ненависти.
– Однажды Он тебе сам все расскажет, – сухо ответила Вив, поднимаясь с корточек. Она повернулась к менеджеру, который с безучастным лицом стоял в дверях. – Принеси ему еще виски и сухую одежду.
– Да, мисс Коннелли, – отозвался он и вышел из ванной, оставив нас с Вив наедине. Она посмотрела на меня, и в её взгляде я увидел то, чего никогда до этого не видел. Жалость. Только жалость почти сразу исчезла. Передо мной стояла та Вив, которую я знал. Суровая, холодная и злая.
– Заканчивай надираться бухлом, дружок. Тебя ждет ебаная тьма работы, которую за тебя никто не сделает. Поэтому возьми себя в руки, одевайся и пиздуй снимать, пока Он не начал с тебя шкуру заживо сдирать, – процедила она и тоже вышла из ванной. Я вздохнул, поднял к глазам мокрую фотографию той, о ком не мог забыть, и поморщился. Голова раскалывалась, руки дрожали, но кому до этого дело. Только мне, но и мне, как оказалось, похуй.
Выйдя из ванной, я швырнул пустую бутылку из-под виски в стену и, схватив ключи от квартиры с тумбочки, вышел из дома. Куда-нибудь подальше от этой ебаной боли. От этой ебаной камеры. Подальше. Как можно дальше…
Я шел по Стрэтфорду, но не смотрел по сторонам. Просто шел вперед, наклонив голову и смотря себе под ноги. Иногда я в кого-то врезался плечом, бормотал извинения и шел дальше, даже не удосужившись поднять взгляд. На душе было паскудно. Но то ли свежий воздух, то ли что-то еще, однако голова понемногу прояснялась. Да, меня по-прежнему мутило, хотелось блевать, а в крови плескался ебаный виски, но я мог думать. Я осознавал, что делаю. Не осознавал только, куда иду. Я просто шел вперед, потому что знал, стоит мне остановиться, как боль и лед тут же вернутся и начнут истязать мою душу еще сильнее.
Я шел по Стрэтфорду, не смотря по сторонам. Пока не врезался в какого-то мужика и не отлетел назад, шлепнувшись на задницу. Затем ухватился за протянутую руку и с трудом поднялся. Поднял глаза и нахмурился, когда всмотрелся в лицо того, в кого врезался.
Им оказался мужчина, лет сорока – сорока пяти, одетый в мешковатую серую толстовку, серые теплые штаны и пыльные белые кроссовки, немного испачканные в чем-то черном. У мужчины была редкая бородка, пронзительно-голубые глаза и иссеченное морщинами и шрамами лицо. В руках он держал добротный кожаный портфель, который почему-то был мне знаком.
– Простите. Задумался и не заметил вас, – улыбнулся он. Улыбка была удивительно теплой и искренней. Я в ответ нахмурился и мотнул головой.
– Ничего страшного, дружище. Я сам виноват.
– Джо.
– Чего?
– Джо. Меня так зовут, – снова улыбнулся он, протянув мне руку. Я осторожно пожал её, гадая, где мог видеть этого мужика. Джо, увидев мой хмурый взгляд, пожал губы и добавил: – С вами все в порядке? Выглядите не очень.
– Все нормально. Просто наебенился с утра голимым виски и теперь иду на автопилоте. Слушай, Джо, а мы с тобой раньше не встречались?
– Возможно. Но я вас не помню, – ответил он. Я хмыкнул и кивнул.
– У меня странное чувство, что я тебя знаю. Но вот откуда… Стоп! – меня как током передернуло, когда я всмотрелся в глаза Джо. – Я тебя фотографировал!
– Нет. Вы меня с кем-то путаете, – рассмеялся он. – Я давно не фотографировался. Да и кому надо меня фотографировать просто так.
– Нет, я не могу путать. Я точно помню, что фотографировал тебя.
Лицо Джо вдруг начало расплываться, а я, протерев кулаками глаза, понял причину. Слезы. Гребаные слезы ни с того, ни с сего полились из глаз.
– Простите. Я, пожалуй, пойду. Не хочу опоздать на собеседование. Да и квартиру потом смотреть надо, – мужчина еще раз улыбнулся и протянул руку. – Не знаю, что у вас случилось, но я надеюсь, что все образуется. Просто верьте
