Хьюберт Селби - Реквием по мечте

Радиаторы продолжали щелкать, но им все равно было хо­лодно. Паника продолжалась, и они снова вернулись к про­чесыванию улиц, доставая героина лишь на то, чтобы про­держаться. Мэрион держала в доме солидный запас сно­творного, которое доставала через знакомых врачей, но, несмотря на это, почти постоянно находилась в истерич­ном состоянии. Каждое утро, когда они просыпались и у них ничего не было на поправку, поскольку они истратили все ночью, поддавшись предательским мыслям о том, что все будет нормально и утром их не будет ломать, она стано­вилась истеричной и тряслась, делая укол растертой в поро­шок и смешанной с водой таблеткой снотворного, часто промахиваясь и сжигая кожу, и рука распухала и краснела, и она кричала, что это Гарри виноват в том, что у них нечем поправиться утром. Да что ты несешь, дура? Это ты не мог вчера удержаться и решил догнаться. Ну, одного чека мало­вато. Это не моя вина, что героин такой слабый. Мне нужен был второй укол. Не пори чушь. Ты мог продержаться до утра на одном чеке. Ты бы нормально залип и нормально уснул. Ты знаешь, что я не залипаю с чека. И вообще, раз я мог бы протянуть на чеке до утра, то почему же ты не смог­ла? Да ты достал своими уговорами поставиться на все. Ну да, а почему нет-то? А что мне оставалось? Сидеть и смот­реть, как ты ставишься, и не ставиться самой? Не фига сваливать все на меня, вот так. И оставь меня в покое. Я из-за тебя вчера задула под кожу, и теперь вот вся рука распухла, и я не знаю, куда мне теперь ставить. Это еще почему? И вообще, кому сейчас придется переться на холод и искать, где замутить? Ну, это ведь только ты можешь сделать. Если бы я могла, я бы сама пошла. Меня совсем не радует сидеть здесь и ждать. На хер всё. Просто дай мне поставиться, и я пойду посмотрю, что там происходит. Гарри сварил оставав­шиеся ватки и, делая укол, представлял, будто это целый чек, пытаясь убедить себя в том, что его прет сильнее, чем на самом деле, и хотя он в этом не преуспел, его все же слегка поправило, и он смог влить в себя чашку какао. И когда его разум и тело начали понемногу расправляться, он увидел, как Мэрион пытается сделать укол левой рукой, трясясь при этом так, что наверняка не сможет попасть в вену, и Гарри решил помочь ей. Господи, да ты убьешь себя. Он затянул на ее предплечье жгут и массировал ей руку до тех пор, по­ка на поверхности не показалась нормальная вена, после чего воткнул в нее иглу, и они оба стали напряженно смот­реть за контролем, а когда кровь попала в шприц, Мэрион потянулась к поршню: дай я сама. Гарри пожал плечами и отодвинулся в сторону. Мэрион выдавила содержимое шприца в вену, пару раз прокачала, закрыла глаза, когда го­рячая волна прокатилась по ее телу, а в голову немедленно ударила волна тошноты. Когда все улеглось, она поставила шприц в стакан с водой. Ты как, в порядке? Мэрион кивну­ла. Ты лучше приляг. А то сожжешь себе на фиг вены. В слу­чае чего просто выпей пару таблеток, как раньше, и попей какао. Мэрион молча посмотрела на него, и Гарри, пожав плечами, промолчал. Они оба знали, что это предложение абсурдно, что надо не просто глотать таблетки — неважно, насколько от них станет хорошо, — а воткнуть лишний раз иглу в руку. Это было далеко не то же самое. Нужно было уколоться, неважно чем.

Позвонил Тайрон и сказал, что на улице какое-то дви­жение, и Гарри быстренько выскочил из дома. Они объе­динили свои капиталы, потому что героин доставал Тай­рон, но каждый держал при себе на пару-тройку пакети­ков, ничего не говоря другому. Это получилось как-то само собой, ни один из друзей не задумывался и даже не плани­ровал этого. Они просто зажимали деньги, говоря друг дру­гу, что это все, что у них есть. Они решили раскошелиться на такси, чтобы побыстрее добраться до места, не желая упускать мазы из-за опоздания. Это было другое место и другая тема, поэтому им пришлось ждать на улице, пере­минаясь с ноги на ногу, засунув руки в карманы, стараясь стоять спиной к холодному пронизывающему ветру. Им было так холодно, что они не могли даже выкурить сигаре­ту, а в кафе заходить не хотели, боясь упустить человечка. Так что они ждали и молились, чтобы это не оказалось фу­флом. Мэрион сидела за кухонным столом, попивая сна­чала какао, потом кофе, пытаясь придумать способ отклю­читься от мыслей, занять чем-нибудь мозги, но все, на что она была способна, это сидеть и стараться не смотреть на часы или смотреть, но не замечать время. Она едва не за­смеялась, внезапно вспомнив чью-то фразу: они служат тем, кто сидит и ждет. Ждет! Господи, кажется она всю жизнь провела в ожидании. Но чего???? В ожидании жиз­ни. Да, верно, в ожидании жизни. Кажется, она подумала про это во время очередного курса терапии. «Ожидание жизни». Отношение к жизни как к ее репетиции. Она все это знала. В этом не было ничего нового. Если она пра­вильно помнила — если она вообще что-то правильно де­лала, — психиатр, которого она посещала, когда ухватила эту мысль, счел ее... проницательным наблюдением... про­ницательным... Она усмехнулась: наверное, это было до того, как я стала с ним спать... Проницательное наблюде­ние. Он никогда не слышал о Генри Джеймсе и «Звере в чаще». Скорее всего, не слышал. Но в постели он был не ху­же Генри Джеймса. Мэрион уставилась в чашку с кофе. На стенках чашки был налет от частого использования и ред­кого мытья... Как зверюга из чащи... Он говорил, что с та­кой проницательностью, умом и талантами я должна на раз справиться со своими проблемами и настроиться про­дуктивно. Его любимое слово — продуктивно. И еще — сублимация. Это то, чего они все от тебя хотят — чтобы ты сублимировала и была продуктивна. Она усмехнулась: только не проецируй. Очень просто. Еще одно слово! Про­сто. Просто сделай так. Ты спрашиваешь у них, как тебе быть, а тебе говорят: просто сделай так, и все дела. Теперь, когда ты знаешь, в чем твоя проблема, просто перестань делать то, что ее вызывает. Вот так, просто. Одно и то же. Просто сделай это. Просто! Она посмотрела в свою пустую чашку, думая о том, что ей ужасно хочется еще кофе, но не могла себя заставить сдвинуться с места, чтобы взять ко­фейник, долить кофе, потом еще насыпать сахар и налить сливки, и она попыталась сделать это усилием воли — да-да, именно так. Теперь картинка была полной. Просто за­ставь себя, усилием воли. Она смотрела в пустую чашку...

В конце концов она встала, чтобы налить кофе, но ко­фейник оказался пустым, и она просто посмотрела на него и пошла в гостиную, включила телевизор и постаралась, чтобы он полностью занял ее мысли, однако по-прежнему посматривая на часы, думая, удалось ли Гарри купить «ле­карство» и хватит ли у него терпения донести все до дома, чтобы у них было достаточно кайфа для поправки, а потом до нее постепенно начало доходить, насколько тупым был сериал, но она продолжала его смотреть, удивляясь, как, черт побери, им не стыдно показывать что-то настолько абсурдно-инфантильное, интеллектуально и эстетически оскорбительное по телевидению, но продолжала смотреть, покачивая головой и все больше погружаясь в этот телевизионный бред, потом внезапно откинулась назад, когда в перерыве пошла не менее бредовая реклама, но продолжа­ла смотреть, думая, какой кретин может смотреть на это дерьмо и вестись и на самом деле идти и покупать это ба­рахло, — и она качала головой: невероятно, это просто не­вероятно, каким образом им удается запускать столько на­глой рекламы, одну за другой, это просто нереально, — а потом снова пошел сериал, и она наклонялась вперед с мрачным лицом, следя за предсказуемыми событиями, и время шло, и она ждала, когда что-нибудь наконец про­изойдет...

Тайрон и Гарри уже отморозили себе задницы. Ко всему прочему на улицах было стремно. Полицейские были на каждом углу. Если у тебя есть что-то при себе, лучше валить с улицы подальше, старый, потому что мусора сегодня ра­ботают по-серьезному. Они переговорили со множеством торчков, пытаясь узнать, где могут происходить движения, но старались тратить на трепло поменьше времени — вдруг у кого-нибудь с собой шприцы или еще какое палево, что­бы их не замели за сговор. Они много ходили, но старались поменьше светиться. Им не хотелось упустить барыгу Тай-ро-на, но и примерзать к земле тоже не хотелось. Они узна­ли про чувачка, у которого был неплохой кайф. Причем ни­кто не знал, сколько именно. Одни говорили грамм, дру­гие — что чуть ли не грузовик, однако он ничего не продавал. Он давал только за пизду, чувак. У этого гондона одна зависимость — девочки. Он просто помешан на бабах. Причем толькло на самых клевых. Ну, типа, просто моде­лях, нах. Я ему говорю, мол, дам тебе че хочешь, а он ска­зал, что я ему не подхожу. Гарри и Тайрон хохотнули, но из-за холода на их лицах отразились лишь какие-то убогие улыбки. Наконец человек Тайрона пританцовывая проша­гал мимо них по улице, и через пару минут Тайрон последо­вал за ним. Вскоре Гарри увидел его дальше по улице и пошел следом. А когда Тайрон стал ловить такси, его сердце забилось быстрее, в глотке появился знакомый привкус, а кишки будто связались в узел от предвкушения. Он запрыг­нул в машину и закрыл дверь. Тайрон улыбался. Телевизор все еще работал, но Мэрион уже не сидела на диване. Она была в ванной и поливала руки горячей водой, отчаянно растирая и накачивая их в попытках найти вену, чтобы уко­лоться раствором из дважды кипяченых ваток. Она тряс­лась, плакала и проклинала Гарри за то, что его до сих пор нет, пыталась перетянуть левую руку жгутом, но не могла сделать этого как надо и в конце концов схватилась за голо­ву, о-оооооооо, потом стала бить себя по голове, села на край ванны, соскользнула с нее на пол и начала стучать ку­лаками по полу, всхлипывая от ярости. Она не слышала, как вошел Гарри. Что ты делаешь? Она непонимающе по­смотрела на него, потом выпрямилась: ты где был? Я жду тебя целый день — А где ты, черт возьми, думаешь? — Я не могу больше так — Ты не можешь больше, — Мэрион тряс­ло, она не могла говорить: ты слышишь меня? Я хочу, что­бы у меня всегда было на утро — Да что за херня с тобой? — Ты меня слышишь? ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ? ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ? Глаза Мэрион широко раскрылись, и она схватила Гарри за пальто, тряся его: я не усну, если у меня не будет укола на утро, я больше так не могу, я больше не могу терпеть ломку и ждать тебя сто лет — Ты что, думаешь, я в игры с тобой играю? Он схватил ее за руки и держал, пока ее не отпустило, — ты хочешь поправки на утро, а у нас по­явился чувак, у которого есть кайф, но он не продает его. Мэрион уставилась на Гарри таким же взглядом, с каким смотрела телевизор — широко открыв глаза, не веря своим ушам, но желая слушать дальше. Дикая истерика не давала ей упасть в обморок, ей еще хватало сил стоять прямо. Ее рот открылся. Он тащится от девок. Мэрион продолжала смотреть на него. Если тебе так хочется, могу свести тебя с ним. Ее рот закрылся. Тогда тебе не придется ждать так дол­го... а мне морозить задницу на этих сраных улицах, — Гар­ри вырвался из ее рук, стал медленно стягивать с себя паль­то и свитер, швырнул их на диван, сел за стол и развернул пакетики с героином. Несколько секунд Мэрион смотрела на него, потом моргнула и пошла к нему, потом останови­лась, увидев, что он встает, и вернулась в ванную. Думаешь, ты сможешь найти вену? Она кивнула и начала перетяги­вать руку жгутом. Гарри покачал головой: охренеть мож­но, — потом сам затянул ей жгут и потер ее руку как следу­ет, пока не показалась пара подходящих вен, — есть. Он на­брал раствор в шприц и поставил ее и себя. Мэрион не осознавала, насколько мышцы ее лица и тела были напря­жены, пока наркотик не начал согревать ее и она наконец начала расслабляться. Они побросали свои шприцы в ста­каны с водой и некоторое время просто сидели на краю ванны: Гарри ждал, пока героин смоет воспоминания о хо­лодных улицах, а Мэрион почувствовала, как к ней возвра­щается чувство защищенности, которого ей так не хватало. Она прижалась к Гарри: я не понимаю, что со мной, просто все становится хуже и хуже, я не знаю, что происходит, но мне кажется, я схожу с ума. Да, я знаю. Это тяжело. Ну что я могу сказать, рано или поздно все наладится. Так просто не может продолжаться вечно. Она смотрела прямо перед собой, кивая: все, я так больше не могу. Но тебе же не на­столько плохо. Мы с тобой ставим одинаково, и я... — Для тебя это по-другому. Мэрион покачала головой: я... я... Я не знаю почему, но это так. Я больше не могу без утреннего укола, просто не могу, — ее голос смягчился, хотя в нем еще слышались истерические нотки. Гарри поглаживал ей шею. Она шевельнулась, все еще смотря перед собой, и встала: пойдем. Гарри спрятал героин, и они сели за стол. Сколько у нас есть? На пару дней хватит. Почему мы не можем про­сто оставить все себе? Господи, Мэрион, мы с тобой сто раз об этом говорили. Мы должны скидывать какое-то количе­ство. Таким образом у нас будут деньги, чтобы купить еще. Мэрион кивала, ее паника прошла, однако страх остался. Она посмотрела на свой стакан с содовой, потом на Гарри, без всякого выражения: я понимаю, Гарри. Просто я... Просто... Она пожала плечами и смотрела на него несколь­ко секунд, потом, опустив взгляд, снова уставилась в ста­кан. Это паника, что еще можно сказать. Мэрион снова посмотрела на него, кивнула, и, поморгав, постаралась изобразить на лице понимание и одобрение. Некоторое время она изучала сигарету, потом опять перевела взгляд на стакан, ты уверен, что этот парень не станет продавать? Какой парень? Тот, у которого есть, но не на продажу. А, тот, который по девкам прикалывается. Мэрион кивнула, по-прежнему глядя на стакан, лишь иногда на секунду поднимая глаза. Абсолютно точно не продаст. А что, у тебя есть какие-то мысли на его счет? Мэрион не отрывала глаз от стакана, продолжая играть с сигаретой: мне нужно боль­ше, чем на день, я так больше не могу... А что, если его то­вара хватит ненадолго??? Гарри пожал плечами, стараясь не замечать холод внизу живота, но тут даже героин не рабо­тал, хотя обычно помогал ему верить в то, во что ему хоте­лось. Он силился что-нибудь сказать, но он не находил спо­соба связать слова вместе, хотя с самими словами проблем не было. Он продолжал пассивно следить за происходя­щим, плыть по течению, как сказала бы Мэрион. С таким раскладом, какой был сейчас, он в любой момент мог ока­заться ни с чем. Мэрион смяла сигарету в пепельнице, очи­стив бычком ее центр и размазывая пепел по краям: навер­ное, стоит решить это дело прямо сейчас. Гарри затянулся и пожал плечами: как хочешь. Она, продолжая рисовать быч­ком узоры на пепле, кивнула и пробормотала: хочу. Тонень­кий голос внутри Гарри с облегчением сказал: ну и слава Богу.