Огюстен Берроуз - Бегом с ножницами
В это время мама разговаривала со своей ложкой. —Да, — подтвердил я. — Она не в себе. И поэтому доктор поселился с ней в мотеле — вон там, рядом, — чтобы ее вылечить.
Винни нахмурилась:
— Что-то концы с концами не сходятся. Зачем это психиатру селиться вместе с сумасшедшей пациенткой в мотеле?
— Ну, — ответил я, — он не очень типичный психиатр.
— Да уж, не то слово, — заметила Винни. — Что-то здесь нечисто. Пойду взгляну. — И она направилась в дальний конец стойки.
Я наблюдал, как Винни с улыбкой подошла к маме и доктору. Потом наклонилась через стойку, положила голову на плечо Финчу и сказала что-то, от чего тот засмеялся и покраснел. Потом показала в сторону туалетов в дальнем конце комнаты. Финч поднялся и направился туда. Тогда Винни вышла из-за стойки и уселась на высокий стул рядом с мамой. Они повернулись лицом друг к другу и начали болтать. Через минуту, когда снова появил-ся доктор, Винни встала и подошла ко мне.
— Милок, происходит что-то чудное, — заметила она.
— Да, — согласился я. — Моя мать совершенно ненормальная.
Официантка покачала головой.
— Не знаю, милый. У меня на этот счет инстинкт срабатывает четко. — Она склонилась ко мне и зашептала: — Я здесь повидала немало психов. Некоторые были... ну совсем не в себе. Твоя мама другая. Говорит, этот ее доктор, ну, пытается, получить свое, если ты понимаешь, о чем я. — Винни многозначительно подмигнула.
— Не слушайте ее, — ответил я. — Она сама не знает, что говорит. Сегодня утром она утверждала, что рядом с ней стоит покойный дедушка и держит корзинку с орехами.
— Люблю орехи, — отозвалась Винни. — Послушай, у нас довольно хороший ореховый пирог. Хочешь кусочек?
Взять с собой, домой?
— Да нет, спасибо.
Она пожала плечами.
— Ну, дело твое. Только пирог и правда хороший, даже не слишком сладкий.
— Я не люблю пироги, — пояснил я. — Вообще не очень люблю сладкое.
Она сразу как-то помрачнела.
— Ты не очень любишь сладкое? Послушай, милый, сладкое любят все.
— Кроме меня.
— Ну, просто у тебя голова занята другим.
Я взглянул на мать и доктора Финча и увидел, что он крепко схватил ее за руку. Отлично. Значит, сейчас с ней случится припадок прямо на людях, в ресторане.
— Я сказала твоей маме, что попозже приду навестить ее в мотеле.
— Правда?
— Правда. Ей нужна подруга. — Винни продолжала развивать собственную мысль. — Сомневаюсь я насчет психиатра. — Она покачала головой. — Не знаю. Он, конечно, психиатр, но он ведь еще и мужчина.
Я представить не мог, что такого мать ей сказала. Как можно при виде испачканной детской присыпкой полоумной южанки решить, что с ней стоит завести дружбу? Грань, разделяющая нормальных и сумасшедших, оказалась немыслимо тонкой. Чтобы не упасть и не разбиться, необходимо быть необычайно искусным кана-тоходцем.
В тот же вечер Винни пришла к нам в мотель. На ней были белые джинсы с вышитыми на задних карманах бисерными розами и рубашка в красно-белую клетку, которую она завязала узлом под объемистой грудью.
В эту самую минуту Финч лежал на моей матери, пытаясь прижать ее руки к матрасу. Я стоял возле телевизора, мечтая лишь о том, чтобы она перестала наконец биться. Услышав стук в дверь, я решил, что менеджер мотеля пришел вышвырнуть нас вон. Однако в дверях стояла Винни.
— Что это, черт возьми, происходит у вас в комнате?
Ее голос прозвучал требовательно и резко. Финч обернулся, и мама выскользнула из-под него.
Вини подбежала к ней.
— Вы совсем не похожи на тех докторов, которых я видела раньше. Вы-то как раз и выглядите ненормальным.
Мать тяжело дышала.
— Именно так, Винни. Он именно сумасшедший.
Официантка повернулась к ней.
— Нам надо тебя хорошенько отмыть, милая. Во что этот человек тебя превратил?
Мать зарыдала.
Винни посмотрела на меня.
— А ты, дорогой, сбегай и купи себе кока-колу в автомате. Монетки есть? Залезька в мою сумку, вон там, вытащи кошелек и возьми мелочь.
— Да есть у меня деньги, — ответил я.
— Ну и ладно. Только скройся.
Потом Винни взглянула на доктора, потрясенно застывшего возле кровати, и, крепко обняв маму, потребовала:
— А вы — вы больше не распускайте руки и оставьте нас одних.
Финч откашлялся.
— Послушайте, мисс, — начал он. — Вы не совсем верно понимаете ситуацию. Эта женщина находится в состоянии серьезного кризиса, и ей необходимо...
Винни разжала объятия и подошла к доктору. В красных сапогах на высоких каблуках она была по крайней мере на четыре дюйма выше него. Глядя доктору прямо в глаза, она зашептала:
— Видишь вон тех парней на стоянке? Это все мои приятели. Я знаю каждого. Там Фред из Алабамы, он занимается доставкой арахиса. А Стью? Он сюда приехал из Невады. И знаешь... —- она уперлась кулаками в свои крутые бока, — ни одному из них не понравится, если я скажу, что вот тут один психиатр в комнате мотеля прижал к кровати женщину, переживающую серьезный кризис. Честно говоря, мне кажется, они могут очень даже сильно рассердиться. А теперь иди, дай женщинам побыть одним.
Финч ничего не ответил. Он молча развернулся и вышел из комнаты.
Винни снова повернулась к маме и обеими руками взяла ее за лицо.
— Все в порядке, — проворковала она, — Винни с тобой.
***
В течение трех дней дверь в комнату открывалась лишь для того, чтобы принять передачи от друзей новой знакомой.
Когда наконец мать вышла из этой самой комнаты, она казалась совершенно преображенной.
— О Боже! — воскликнула, увидев ее, Хоуп.
— Дейрдре! — удивился Букмен.
Я и сам с трудом ее узнал.
На матери была одна из ярких гавайских рубашек Винни. Новая подруга не забыла и про макияж — мама выглядела сейчас точь-в-точь как старая стриптизерша из Лас-Вегаса. Веки напоминали панцири черепах, а когда она моргала, пластиковые ресницы касались бровей.
Маме нравился и собственный новый облик, и новая подруга.
Я пристально посмотрел на Винни, пытаясь обнаружить видимые признаки душевного заболевания. Неужели матери удалось каким-то образом завладеть ее рассудком и сделать ее такой же ненормальной, как она сама?
— А вот и мы, — провозгласила Винни, представляя нам новую, совсем незнакомую Дейрдре. — Ей всего лишь требовалось немножко участия и немножко новой внешности. Женщина должна ощущать себя женщиной.
— Ну, поедем? — спросила мама.
Все молчали.
— Винни поедет с нами, — продолжала она. — Решила немножко отдохнуть от своей работы. А заодно проследить, насколько крепко я стою на земле.
Вини улыбнулась и захлопала синтетическими ресницами.
Пока мы ехали в машине, я не отрываясь смотрел на новое мамино лицо. Через каждые несколько миль она произносила что-нибудь типа:
— Какое красивое дерево.
Или:
— А вот симпатичный газончик.
Со стороны она могла бы показаться совершенно нормальной. Однако я видел правду. Замечал дикий блеск глаз — затаившийся, скрытый. От меня не укрылась и крошечная тень улыбки в уголках губ, словно говорившая: «Вот как я всех вас перехитрила».
Я положил голову на плечо Букмена, а он тихонько опустил руку к моей ширинке, не забыв при этом взглянуть в зеркало заднего вида и удостовериться, что Хоуп ничего не видит.
Он попытался довести меня до кондиции прямо через джинсы, но я как-то слабо реагировал.
Разреженный воздух
Однажды ночью, вскоре после дня рождения (мне только что стукнуло пятнадцать), я лежал в постели с дневником и подробно описывал давнюю мечту когда-нибудь встретить Брук Шилдз. Раздался стук в дверь. Я знал, что это Букмен: никто другой не стал бы стучать ко мне в два часа ночи — все члены семьи вваливались попросту, без стука. А еще я твердо знал, что не собираюсь с ним возиться.
Однако встал и открыл дверь.
— Что надо? — Я был зол на него за то охлаждение, которое явно ощущалось в последнее время. Все вокруг заметили — мать, Дороти, Натали, Хоуп, — и все дружно осуждали его за отступничество.
— Да вот, решил выйти взять в прокате какой-нибудь фильмец.
Я подумал, что странно сообщать мне об этом среди ночи. И вообще, с какой стати именно в два часа ему понадобилось смотреть фильм?
— Хорошо, — ответил я. — Увидимся позже.
Он смотрел на меня с выражением такой глубокой печали на лице, что я по ошибке принял ее за спокойствие.
Постояв, Букмен повернулся и пошел по коридору, а я снова лег в постель и взял ручку. Писал о том, какой я представляю Брукс, и о том, как бы мы с ней подружились, потому что я искренне считаю ее одаренной актрисой, хотя, на мой взгляд, она еще не успела сыграть свою главную роль.
Несколько часов спустя я поднялся к Нейлу. В комнате его не было.
