Чак Паланик - До самых кончиков
– Ага, ты, Максвелл, здесь! Я чую твой ужас! – Пронзительный голос со скрипом вырывался из беззубого рта. – Остановите этот балаган!
Максвелл опасливо сунул руку за лацкан фрака и вытащил черную коробочку. Он мог убить или покалечить миллионы в одно касание.
– Признайся ей! Признайся! – Выставив сучковатый палец, колдунья распорядилась: – Уж коли женишься, поведай деве тайну!
Макс лишь перепуганно таращился.
На половине пути старушечий скелет с одышкой воззвал:
– Отрой секрет, который я не смею ей рассказать!
Пенни растерянно переводила взгляд то на без пяти минут мужа, то на диковинную гостью.
Баба, одолевшая пол земного шара от Непала до Нью-Йорка, пожевав губами, распорядилась:
– Да, негодник, расскажи ей, зачем и почему ты посвятил себя службе доставки радости женщинам!
Макс выставил контроллер на всеобщее обозрение:
– Ну вот что, мамаша! Еще один шаг, и смерть целого миллиарда из них будет на твоей совести!
Старуха слегка призадумалась.
Но тут вмешалась Пенни.
– Баба! – смело крикнула она. – Я знаю, зачем он украл сенсуальные тайны древних народностей! Понимаю, отчего всю жизнь добивался доступа к лучшим вагинам планеты!
Присутствующие гостьи тем временем продолжали плавать в сладких грезах наяву. Что касается мужчин, многие искренне радовались неожиданному повороту дел на одном из скучнейших и заорганизованных мероприятий – венчании. Если они и видели, что женщинам сейчас приятно, то старательно прикидывались, будто ничего не замечают. Эти субчики, кстати говоря, по большей части принадлежали к числу лицемерных донжуанеров и подпольных спекулянтов, гревших руки на эффектах «До самых кончиков».
Пока палец Макса висел в миллиметре от кнопки глобального смертоубийства, Пенни сообщила:
– Я знаю про клонирование. Макс впрыснул растиражированные эмбрионы самого себя в пользовательниц «До самых кончиков». Скоро он даст отмашку, и они хором забеременеют.
Приковав к себе внимание всего собора, она кричала:
– Те самые наноботы, которые доставляют наслаждение и боль его рабыням, проследят за подавлением иммунных функций, отвергающих чужеродные тела в организме! Армия микроскопических роботов будет охранять и защищать плодов-паразитов, чтобы сотни миллионов женщин фертильного возраста смогли произвести на свет точные копии Корнелиуса Линуса Максвелла!
К моменту окончания своего краткого выступления Пенни изъяснялась визгом, отчаянно размахивая свадебным букетом. Когда словоизвержение угасло, праздничная аудитория уставилась на нее с плохо скрываемым недоверием. Пенни – вся в рюшечках, не говоря уже про фижмы и оборки – ждала взрыва массового негодования, а от Макса – первых пыточных аккордов. Однако ни того, ни другого не последовало.
Баба перевела на нее мутный взгляд. Недоуменно склонив голову к плечу, старуха сказала:
– Что ты, что ты, голубка моя! Ничего такого и близко нет.
Кто-то где-то хихикнул.
– Зато я не шучу, – пригрозил Макс. – Еще слово, и вас всех постигнут такие муки, хоть кантату пиши!
Но Седобородка презрела опасность.
– Ты, Пенни Харриган, стоишь сейчас в чужом платье. Том самом, которое четверть века назад надела покойная жена Макса на свою свадьбу, и было ей столько же, сколько тебе сейчас! – Высокие каменные своды эхом разносили ее слова по притихшему собору. – Так поинтересуйся у своего жениха, отчего столь удачно подошел размер!
А и впрямь. При первой же примерке подвенечное платье село как влитое.
Не успела она в деталях осмыслить это откровение, как Макс коснулся коробочки. Недоступная глазу орбитальная группировка спутников послушно ретранслировала сигнал, и девушку пробила молния боли. Одновременно с ней точно так же вскрикнули и рухнули на холодный жесткий пол все прочие женщины, гостьи свадебных торжеств. Только Баба осталась на ногах и дерзко смотрела в бешеные глаза Макса.
– Расскажи ей, – прошипела она. – Расскажи, что у нее на роду написано!
– Ни за что и никогда! – отказался тот.
Пенни едва замечала, как между ними встала Баба. Противники – денди во фраке и высохший скелет – начали медленно кружить друг вокруг друга. Максвелл сунул коробочку за пазуху и угрожающе вскинул пустые руки, готовый атаковать при первом же кряхтеньи со стороны Седобородки.
Что касается самой Пенни, над ней стоял епископ и заливался краской, пока невеста корчилась у его ног, агонизируя наслаждением – полупомешанная, давящаяся хриплым страстным урчанием.
– Пенни, голубка! – крикнула Баба. – Ты должна отразить его бесовскую энергию! Ваша встреча с Максвеллом была неслучайна! Лишь ты одна способна его одолеть!
Не успела она высказаться полностью, как Макс прыгнул к ней и схватил за морщинистую шею, приговаривая:
– Умри, ведьма!
Едва дыша, Баба тем не менее предложила:
– Загляни! Загляни в его еженедельник за девять месяцев до своего рождения! Загляни и узнай, кого он тогда клеил…
Шурша юбками, Пенни каталась по плитам. Она прямо чувствовала, как по венам скачут наноботы. Вот бы распороть себе артерии и слить зараженную кровь! Проклятые киберблохи уже не дадут спокойной жизни, от них никогда не избавиться. Максвелловские микропалачи бодро жевали ее изнутри, заливая болью с головы до пят.
Баба меж тем умирала с переломленной шеей. Два столетия отдав сексуальному просветительству пилигримов, она испускала дух в тисках лучшего ученика. Проталкивая слова сквозь раздавленное горло, старуха бурчала:
– Дитя, ты должна ретранслировать его энергию! Пропусти ее через себя и возверни, многократно умножив! Говорю тебе: зеркала не обгорают даже на самом солнцепеке…
Чтобы вытеснить ложное удовольствие, Пенни сосредоточилась на своей тесно спаянной семье, на родителях и их бесхитростном лютеранстве, с теплотой вспомнила узы дружбы, что связывали ее с Моник. Мысль Пенни растеклась по всем тем замечательным вещам, которые она искренне любила. Пломбир с кремовыми прожилками. Рон Ховард. Ричард Томас. Настойчивая медитация привела к тому, что самосознание начало отбрасывать сигналы контроллера. Еще немного, и своры наноботов присмирели, поплелись вниз и сгрудились в районе почечной лоханки.
Сей же миг собор вздрогнул от дикого посвиста, что нарастал и креп, пока не превратился в сирену, вполне способную перевыть средства оповещения гражданской обороны. Сирена уступила место паровозному, а затем и пароходному гудку – настолько громкому, что мозги собравшихся едва не превратились в яичницу-болтунью. Гости схватились за головы, содрогаясь от боли в ушах.
Источником акустического удара была Пенни. Лишь слегка приглушенный фижмами и кринолинами, потрясающий звук рождался у нее в промежности. Он эхом летал между величественными стенами, сотрясая витражи, пока каменная кладка не пошла трещинами. Иерихонская труба, да и только. С потолка посыпалась цементная крошка. Наконец могучий гром грянул из-под юбок, сорвав кружевные штанишки и обдав гостей шрапнелью из блесток и жемчугов. Разлохмаченные лоскуты, оседая словно хлопушечное конфетти, открыли взглядам зиждилище и обиталище той властной силы, которой была преисполнена невеста.
А Пенни тем временем сосредоточенно подумала о собственной любви к великой Бабе, и створки вышеупомянутого зиждилища разъехались в стороны, образуя чуть ли не орудийное жерло.
И грянул залп. В соборе мигом задуло свечи.
Главный витраж вынесло как его и не было. Однако не наружу, а внутрь, осыпав праздничную толпу жалящими осколками красно-сине-зеленого стекла. Потому что украшение было разбито чем-то стремительным вроде пушечного ядра, которым пальнули со стадиона «Янки».
Горящий плевок из расплавленного каучука с батарейками метнулся сквозь узкий, но длинный неф. Словно выпущенный из великанского обреза, сей убийственный заряд угодил Максу ровнехонько под нижний край безупречно скроенной ширинки. Пылающая мина из ассортимента товаров заботы о себе познакомилась с интимными частями великого махинатора, сложив его вдвое и опрокинув навзничь.
Итак, многовековая ламия погибла.
Что до Максвелла, он был смертельно ранен оружием из собственного арсенала хайтековских средств для самоудовлетворения: фаллосом на реактивной тяге, который стартовал из очистительного костра держателей слова! Теперь из порванной промежности хлестала кровь. Тут и приглядываться не надо: Пенни сразу поняла, что гениталий больше нет. Как у персонажа из какой-то книжки Хемингуэя, которую они проходили в школе.
Наноботы перестали копошиться и вредничать. Пенни – как и прочие женщины в соборе – медленно встала на ноги, ошалело моргая. Все дамы смахнули растрепанные волосы со лба и полезли в сумочки, чтобы приступить к длительной, трудоемкой задаче восстановления макияжа. И личной жизни.
Ледяные пальцы сомкнулись вокруг щиколотки Пенни – Макс смотрел на нее умоляющими глазами. Его и без того бледная физиономия была обескровлена до бумажной белизны. Свободной рукой он залез в карман фрачного сюртука и выудил нечто вроде газетного обрывка.
