Хоупфул - Тарас Владимирович Шира
Несколько раз Женя пытался разработать план о том, как задать своей новой способности денежный вектор. Оказывается, интернет пестрил людьми, которым необходима срочная помощь – просто раньше он на это не обращал внимания. Правда, тут он сталкивался с определенными сложностями.
Первым делом он проверял все новостные сайты на предмет состоятельных больных – он нашел пару человек из Законодательного собрания и Администрации, но так уж получалось, что лечились они не в Екатеринбурге, а чиновник рангом повыше – так вообще не в России. «А чего я ожидал, собственно», – хмуро щелкал Женя на очередной красный крестик вкладки браузера.
Была и вторая сложность – обговорить вознаграждение тоже представлялось весьма проблематичным. Было маловероятно, что расчувствовавшийся и вставший на ноги вчерашний полумертвец на радостях подарит Жене ключи от нового БМВ. А договариваться об этом заранее было бы странно – Жене трудно было представить его диалог с родственниками в духе «давайте, если он завтра пойдет, то с вас триста тысяч». Просто глупо. Такого врача сразу за дверь выставят. Можно, конечно, попробовать обыграть это как шутку, но за шутку денег не дают.
О простых людях он даже не думал – ну, во-первых, он не собирался подвергать себя риску, который не оценят по достоинству и соответствующе не оплатят. Банка растворимого кофе, коробка конфет и мятая тысячерублевка – явно не то, ради чего стоило собой жертвовать. А во-вторых, он знал, чем это закончится – излечившийся больной на следующий день либо позвонит и скажет, что он поправился и врач ему больше не требуется, либо вообще телефон не возьмет, когда звонить будет сам Женя. При любом из раскладов Женя оставался минусе.
«Да и это все плаванье на мелководье, – раздраженно думал он. – Растрачивание себя и своего времени».
В идеале он видел себя где-нибудь в европейской клинике с оборотом в миллионы долларов. Из разряда тех, в которые на срочные операции россияне годами собирают баснословные суммы с помощью всяких спонсорств и благотворительных фондов.
Он даже представлял себе, если можно так выразиться, свой график – по одной-две «операции» в полгодика и беззаботная богатая жизнь. И что самое важное – минимальный риск для своего здоровья.
Только попасть в интересующие его клиники не представлялось возможным – начать, пожалуй, стоило с того, что его бы даже на порог не пустили, не говоря уж о том, что позволили бы прикоснуться к пациенту. Да и вообще, прилетевший откуда-то из России студент с троечным дипломом, на ломаном английском заявляющий, что он сделает то, чего не могут именитые врачи, напоминало ему сюжет какой-то тупой комедии. Так что помечтав еще пару дней о кабинете с большой дубовой табличкой Dr Gurtz в какой-нибудь швейцарской клинике в стиле хай-тек, Женя отбросил эту идею.
Потратив полтора часа за ноутбуком на бесплодные поиски, Женя даже зашел на сайт фонда помощи больным с пороком сердца.
С заглавной страницы сайта на него смотрели глаза нескольких десятков детей – их фотографии были соединены в коллаж в центре большого красного сердца. Почти все из них улыбались – если не знать, что все они были тяжело больны, то этот коллаж можно было принять за один из тех, что вручают юному выпускнику по окончании детского сада. Беззаботные детские улыбки светились на фоне попавших за кадром морей, озер, песочниц и зеленых школьных досок. Просьбы о пожертвовании были оформлены шрифтом, имитирующим детский почерк.
Женя прокрутил колесико вниз.
Здесь он тоже был бессилен – почти все из них уже проходили лечение в кредит, а если и нет, то готовились к нему в клиниках – партнерах фонда.
Женя с сожалением захлопнул ноутбук и откинулся в кресле. Все его надежды на безоблачное будущее с банковской картой во внутреннем кармане бархатного пиджака рассеивались, как туман.
Наверное, то же самое бы испытывал грабитель, стащивший «Мону Лизу» и яйца Фаберже – в руках у тебя огромное состояние, вот только продать его некому.
Днем он даже прошелся под окнами паллиативной клиники. Ее отстроили буквально пару месяцев назад. Выглядела она современно, если не сказать изысканно. Неизвестно, чего он ждал. Почему-то он чувствовал себя как волк из сказки, который прохаживался мимо нового домика Нуф-Нуфа или Наф-Нафа.
Какой-то дед тайком курил в верхнем окне, торопливыми движениями поднося сигарету ко рту. Заметив Женин взгляд, он заговорщицки улыбнулся и поднес указательный палец к губам. Женя улыбнулся уголками рта.
«Кури, дедуля, кури. В конце концов, раз ты замурован в этих стенах на дожитие, тебе уже глупо бояться ворчания санитаров или укоров приехавших к тебе детей или внуков. Если они еще к тебе ездят. Не сегодня завтра подъедет белая газелька, издалека похожая на маршрутку. Только вместо номера маршрута на лобовом стекле – сложенный пополам лист А4 с надписью „груз 200“». Такие газельки постоянно приезжали на территорию паллиативной клиники – вопреки представлению о черных катафалках, все они были белые. Может, для того чтобы оттенить смерть. Хотя скорее всего, только такая расцветка была в распоряжении городской администрации. Женя, бросив взгляд на верхнее окно, которое уже пустовало, пошел домой.
Правда, одна из попыток зашла дальше других и даже имела все шансы увенчаться успехом.
На одном из местных благотворительных сайтов Женя нашел информацию об одном пареньке, страдающем ДЦП. Это был рыжеватый веснушчатый парнишка с лицом, одернутым недугом – его выражение лица на фотографии напоминало гримасу, появляющуюся у детей за секунду до взрыва смеха или истерических рыданий. Наверное, фотографирующий попросил его улыбнуться. Под описанием больного были ссылки на электронные кошельки, номера двух банковских карт и контактный номер родителей. Женя долго не решался позвонить – несколько раз он набирал номер, после чего, не дожидаясь гудков, судорожно сбрасывал. Он даже обнаружил, что, держа телефон, начисто сгрыз ногти на левой руке, хотя отучился от этой дурной привычки уже много лет назад.
Наконец, набрав номер в очередной раз, он нашел в себе силы и не сбросил – после четырех мучительных гудков ему ответил женский голос. Сбивчиво поговорив с матерью больного Арсения, он договорился о встрече.
К счастью, мать парнишки была несведуща в вопросах медицины, в противном случае лечение ДЦП на дому без каких-либо предварительных анализов и исследований каким-то представившимся врачом вызывало бы у нее подозрения – в любом случае Женин план был таков: порядка двух недель по возможности наиболее правдоподобно симулировать лечение и в один прекрасный день на прощание крепко пожать пареньку руку. А уже на следующий день получать благодарности по поводу полного выздоровления, восторженные возгласы и соответствующий гонорар. Касательно последнего Женя сразу обговорил момент, что, имея большой опыт и практику в лечении подобных больных, рассчитывает на определенную сумму в случае успеха. Женя нервничал и волновался – слов-паразитов в его речи, казалось, было больше, чем самих слов – однако женщина согласилась, сказав, что, помимо своих накоплений, займет недостающую сумму у родственников. Часа через два она перезвонила сама и доложила, что озвученная сумма будет набрана и приступать к лечению можно уже на этой неделе.
Правда, буквально за день до оговоренного Жениного визита позвонил отец Арсения. Женя был не готов к звонку и, что называется, посыпался – холодный мужской голос четко и по существу задавал вопросы о Жениной работе, месте учебы, образовании и о том, откуда он взял номер. По окончании разговора он в сдержанной, но жесткой форме посоветовал на этот номер больше никогда не звонить.
По-видимому, впечатлительная мамаша все рассказала единственному рассудительному и трезвомыслящему члену семьи.
– Сука, ну и пусть ковыляет он у вас до старости, – брошенный в сердцах телефон приземлился на диван.
На секунду ему стало неприятно за эту проскочившую в голове грубость – пацана ему было все же жаль, вернее, назвать это чувство жалостью значило б это самое чувство облагородить и сильно ему польстить. Скорее это чувство можно было назвать «сочувствующей неловкостью». Именно неловкостью, которая появляется при виде чего-то нездорового, неполноценного и отличного от тебя.
Для такого чувства есть даже своя формула: неловкость + капля сочувствия (кто-то обходится и без нее – не принципиально) и щедро приправленное
