Висенте Бласко - Детоубийцы
Т, кто раньше при вид птицъ озера преисполнились охотничьяго энтузіазма, почувствовали, какъ при вид крысъ въ нихъ пробуждается ярость. Вотъ кого бы подстрлить! Былъ бы великолпный ужинъ!
Люди изъ окрестностей отплевьшались съ чувствомъ отвращенія, среди смха и протестовъ жителей Альбуферы. Крысы чрезвычайны вкусны! Какъ они могутъ знатъ, разъ никогда не пробовали ихъ! Болотныя крысы дятъ только рисъ. Это царское блюдо! Ихъ можно видть на рынк въ Суек, со снятой шкурой, повшенныхъ дюжинами за длинные хвосты въ лавкахъ мясниковъ. Ихъ покупаютъ богачи. Аристократія населенія Риберы не стъ ничего другого. И С_а_х_а_р_ъ считая себя обязаннымъ въ качеств богача сказать свое слово, пересталъ стонать и серьознымъ тономъ заявилъ, что знаетъ только два вида животныхъ безъ желчи: голубей и крысъ. Этимъ все было сказано.
Бесда становилась оживленне. Выраженное чужестранцами отвращеніе возбудило въ жителяхъ Альбуферы настойчивость. Физическое вырожденіе обитателей озера, нищета народа, лишеннаго мясной пищи, знавшаго только тотъ скотъ, который пасся вдали въ Деес, всю жизнь довольствующагося угрями и рыбой, вылились наружу въ форм хвастовства, съ явнымъ желаніемъ ошеломить чужестранневъ выносливостью своихъ желудковъ. Женщины превозносили вкусъ крысъ приготовленныхъ съ рисомъ. Многіе ли это блюдо не зная, что это такое, и были въ восторг, словно съли невдомое мясо. Другіе вспоминали блюдо изъ змй, расхваливая ихъ блое, сладкое мясо, боле вкусное, нежели угорь. Даже одноухій перевозчикъ нарушилъ безмолвіе, которое хранилъ въ теченіи всего перезда, чтобы вспомнить о кошк, которую сълъ съ товарищами въ трактир С_а_х_а_р_а: она была приготовлена однимъ морякомъ, который, объздивъ весь свтъ, умлъ прекрасно готовить подобныя блюда.
Спускалась ночь. Поля темнли. При слабомъ свт сумерокъ каналъ отливалъ цвтомъ олова. Въ глубин воды сверкали первыя звзды, дрожа, когда по нимъ проходила барка.
Подъзжали къ Салеру. Надъ крышами хижинъ поднималея между двумя колоннами колоколъ дома Demana, гд сходились охотники и рыбаки вечеромъ наканун охоты, чтобы выбрать мста. У дома виднлся огромный дилижансъ, который долженъ былъ доставить къ городу пассажировъ почтовой барки.
Втеръ затихъ, парусъ вяло вислъ вдоль мачты и одноухій дйствовалъ теперь шестомъ, упираясь въ берега, чтобы подталкивать барку.
По направленію къ озеру хала небольшая лодка, нагруженная землей. На носу стояла двочка, ловко дйствуя весломъ, а на другомъ конц ей помогалъ юноша въ большой панам.
Вс знали ихъ. Это были дти дядюшки Тони, привозившія землю для его поля: П_о_д_к_и_д_ы_ш_ъ, неутомимая работница, стоившая многихъ мужчинъ, и Тонетъ, прозванный К_у_б_и_н_ц_е_м_ъ, внукъ дядюшки Г_о_л_у_б_я, первый красавецъ Альбуферы, человкъ много видавшій и имвшій, что разсказать.
– До свиданья, Усы!- кричали ему фамильярно.
Ему дали эту кличку въ виду усовъ, оснявшихъ его мавританское лицо, украшеніе необычное въ Альбуферы, гд мужчины вс брились. Другіе спрашивали его съ ироническимъ испугомъ, съ какихъ поръ онъ сталъ работать. Лодка удалилась, при чемъ Тонетъ, бросившій быстрый взглядъ на пассажировъ, казалось, и не слыхалъ этихъ остротъ.
Нкоторые дерзко посматривали на трактирщика, дозволяя себ т же грубыя шутки, которыя были въ ходу въ трактир. Охъ, дядюшка Пако! Онъ детъ въ Валенсію, а Тонетъ проведетъ ночь въ Пальмар!
Трактирщикъ сначала длалъ видъ, будто не слышитъ, потомъ, не въ силахъ больше терпть, нервно выпрямился и въ глазахъ его засверкала искра гнва. Но жирная масса тла, казалось, была сильне его воли и онъ съежился на скамейк, точно пришибленный сдланнымъ усиліемъ, еще разъ скорбно застоналъ и забормоталъ:
– Безстыдники!… Безстыдники!
II.
Хижина дядюшки Г_о_л_у_б_я стояла на одной изъ окраинъ Пальмара. Большой пожаръ расдлилъ мстечко на дв части и измнилъ его вншность. Половина Пальмара погибла въ огн. Соломенныя хижины быстро превратились въ пепелъ и ихъ хозяева, желая впредь не опасаться огня, выстроили каменныя зданія, причемъ многіе закладывали свои жалкіе пожитки, чтобы купить матеріалъ, дорого стоившій благодаря перевозк по озеру. Та часть мстечка, которая пострадала отъ пожара покрылась домиками съ фасадами, окрашенными въ розовую, зеленую или голубую краску. Остальная часть сохраняла свой прежній видъ съ ея крышами круглыми съ двухъ сторонъ, походившими на опрокинутыя барки, положенныя на глиняныя стны.
Отъ церковной площадки и до самаго конца мстечка, по направленію къ Деес, растянулись безпорядочно разсянныя хижины, отдленныя другъ отъ друга изъ опасенія пожара.
Хата дядюшки Г_о_л_у_б_я была самая старая. Ее построилъ еще его отецъ въ ту пору, когда въ окрестностяхъ Альбуферы трудно было найти человка, который не страдалъ бы лихорадкой.
Кустарникъ доходилъ тогда до самыхъ стнъ хижины. Куры исчезали по словамъ Г_о_л_у_б_я въ немъ прямо изъ двери, и когда они по прошествіи нсколькихъ недль снова появлялись, ихъ сопровождала цлая свита только что вылупившихся цыплятъ. Еще въ каналахъ охотились за выдрами и населеніе было такъ рдко, что рыбаки не знали, что длать съ уловомъ, попадавшимъ въ сти. Валенсія находилась для нихъ на томъ краю свта и оттуда появлялся лишь маршалъ Сюше, назначенный королемъ Хосе герцогомъ Альбуферы и господиномъ озера и лса со всми ихъ богатствами.
Его образъ былъ самымъ отдаленнымъ воспоминаніемъ Г_о_л_у_б_я. Старикъ все еще видлъ его, какъ онъ стоитъ передъ нимъ съ спутанными волосами и большими бакенбардами, въ сромъ редингот и круглой шляп, окруженный людьми въ великолпныхъ мундирахъ, которые заряжали ему ружья. Маршалъ охотился въ барк отца дядюшки Гояубя и мальчуганъ, прикурнувшій на носу, разсматривалъ его съ восхищеніемъ. Часто онъ смялся надъ страннымъ говоромъ маршала, который жаловался на отсталость страны или разсказывалъ объ успхахъ войны противъ испанцевъ и англичанъ, о которой обитатели озера имли лишь смутныя извстія.
Однажды онъ былъ вмст съ отцомъ въ Валенсіи, чтобы поднести герцогу Альбуферы необыкновенной величины угря и маршалъ принялъ ихъ смясь, въ великолпномъ расшитомъ золотомъ мундир, среди офицеровъ, казавшихся спутниками, получавшими отъ него свой блескъ.
Когда дядюшка Г_о_л_у_б_ь возмужалъ и умеръ его отецъ, когда онъ увидлъ себя собственникомъ хижины и двухъ барокъ, уже не существовало больше альбуферскихъ герцоговъ, и только чиновники, управлявшіе мстностью именемъ короля, своего господина, превосходные сеньоры изъ города, никогда не заглядывавшіе на озеро, предоставляя рыбакамъ мародерствовать въ Деес и свободно охотиться на птицъ, живщихъ въ тростникахъ.
То было хорошее время и когда дядюшка Г_о_л_у_б_ь вспоминалъ о немъ, своимъ старческимъ голосомъ, въ обществ, собравшемся въ трактир С_а_х_а_р_а молодежь приходила въ восторгъ. Можно было заодно и охотиться и ловить рыбу, нисколько не боясь стражниковъ и штрафовъ! Съ приближеніемъ ночи люди тогда возвращались домой съ дюжинами кроликовъ, пойманныхъ съ помощью хорька въ Деес, и сверхъ того съ корзинами полными рыбой и связкой птицъ, застрленныхъ въ камышахъ. Все принадлежало королю, а король былъ далеко! Тогда было не такъ, какъ теперъ, когда Альбуфера принадлежитъ Государству (что это за человкъ, интересно знать!), когда существовали монополисты охоты и арендаторы Деесы и бдняки не могли ни выстрлить, ни собрать охапку дровъ, чтобы въ тотъ же моментъ не являлся стражникъ съ значкомъ на груди, грозясь выстрлить. Дядюшка Г_о_л_у_б_ь унаслдовалъ отъ отца его прдвилегіи. Онъ былъ первымъ рыбакомъ озера и если въ Альбуферу прізжало важное лицо, то именно онъ возилъ его по тростниковымъ островкамъ, показывая достопримчательности земли и воды. Вспоминалась ему молодая Исабель II, занимавшая своими широкими юбками всю корму украшенной барки; при каждомъ толчк весла колебался ея красивый двичій бюстъ. А люди смялись, вспоминая о его путешествіи по озеру съ императрицей Евгеніей. Она стояла на носу барки, стройная, въ амазонк, съ ружьемъ въ рук, подстрливая птицъ, которыхъ ловкіе гонщики стаями выгоняли изъ тростника криками и палками. А на противоположномъ конц сидлъ дядюшка Г_о_л_у_б_ь плутоватый, насмшливый, съ старымъ ружьемъ между ногами, убивалъ птицъ, уходившихъ отъ важной дамы, на ломаномъ кастильянскомъ нарчіи указывая ей напоявленіе з_е_л_е_н_ы_х_ъ ш_е_е_к_ъ: "Ваше величество,- сзади васъ з_е_л_е_н_а_я ш_е_й_к_а!"
Вс важныя особы оставались довольны старымъ рыбакомъ. Онъ былъ, правда, дерзокъ, грубъ, какъ истый сынъ лагуны. Если онъ не умлъ льстить на словахъ, то тмъ лучше умлъ онъ это длать ружьемъ, почтеннымъ, и такъ часто исправленнымъ, что трудно было сказать, какимъ оно было прежде. Дядюшка Г_о_л_у_б_ь былъ удивительный стрлокъ. Мстные анекдотисты врали на его счетъ, утверждая напр., что однажды онъ однимъ выстрломъ убилъ четырехъ лысухъ. Желая сдлать удовольствіе важной особ, посредственному стрлку, онъ становился сзади него въ барк и выпускалъ зарядъ въ одно время съ нимъ съ такой точностью, что оба выстрла сливались, и охотникъ, при вид падавшей птицы приходилъ въ восторгъ отъ своей ловкости, тогда какъ рыбакъ за его спиной насмшливо улыбался. Лучшимъ его воспоминаніемъ былъ генералъ Примъ. Онъ познакомился съ нимъ однажды бурной ночью, перевозя его на своей барк черезъ оэеро. Время было печальное. Кругомъ рыскала погоня. Генералъ, переодтый рабочимъ, бжалъ изъ Валенсіи, посл неудачной попытки поднять гарнизонъ. Дядюшка Г_о_л_у_б_ь проводилъ его до самаго моря и когда онъ его снова увидлъ много лтъ спустя, тотъ былъ уже главой правительства и идоломъ націи. Ради отдыха отъ политики онъ иногда убгалъ изъ Мадрида, чтобы поохотиться на озер, и дядюшка Г_о_л_у_б_ь, ставшій посл того приключенія боле смлымъ и фамильярнымъ, бранилъ его, какъ мальчика, каждый разъ, когда генералъ промахивался. Онъ совершенно не признавалъ великихъ людей: люди длились въ его глазахъ на хорошихъ и плохихъ охотниковъ. Когда герой стрлялъ и не попадалъ въ цль, рыбакъ приходшгъ въ такую ярость, что обращался съ нимъ на ты. "Генералъ… промаховъ! И это тотъ герой, который совершилъ столько подвиговъ, тамъ въ Мароко? Смотри и учись!" И въ то время, когда славньй ученикъ смялся, рыбакъ, почти не цлясь, выпускалъ зарядъ и въ воду падала, какъ мячъ, лысуха.
