Ирвин Уэлш - Вечеринка что надо
– Первый раз мертвяка вижу, – констатировала Гиллиан.
– А я видала. Дедушку. Я видела, как его в ящик заколотили.
– Как в ящик? – переспросила Гиллиан, которой представилось, что это и было причиной смерти дедушки.
– Ну, священник: церковь: все такое: – с неожиданной грустью в голосе разъяснила Мишель.
– Ах вот оно что: – дошло до Гиллиан. Затем она вновь посмотрела на Бобби. – Деньги у него при себе есть?
Круки и Кэлум остановились.
– Бедный мудел мертв»! Нас могут обвинить в убийстве! Мы не можем везти его в такси!
– Мое дело – предложить, – сказала Гиллиан.
– Угу, – Круки посмотрел на Кэлума. – Её дело – предложить. Круто, Кэл. Девки – они все такие:
Кэлум был готов взорваться. Это был Бобби. Тело Бобби. Он вспомнил ту ночь у костра и как они с Бобби задавали другим однокашникам жару. Бобби Престон. Он вспомнил, как они играли в ИРА и в УДА вместе с Бобби. Он вспомнил, как выстрелил в Бобби из пугача, и Бобби притворился мертвым, и как он лежал в густой траве на обочине шоссе. Когда он встал, на спине к его тенниске прилипло собачье дерьмо.
Теперь Бобби уже не прикидывался мертвым, а в дерьме были они все по самые уши.
– Заткнитесь: ЭТО ЖЕ БОББИ: о, блин! – простонал Кэлум, внезапно остановившись. Он наконец заметил, что рядом с ними медленно едет полицейский автомобиль. Мысли его перекинулись с Бобби на собственную персону. Он понял, что его жизнь кончается так же необратимо, как кончалась жизнь Бобби – тихо, в кресле-качалке, от такой большой дозы героина, когда человек уже сам не понимает, что медленно умирает. Кэлум подумал о своей подружке Элен: увидит ли он её когда-нибудь снова?
Коп выполз из машины, оставив своего напарника за рулем.
– У вас все в порядке, ребята? – Он посмотрел сперва на Бобби, затем на Круки и Кэлума. – Ваш дружок. Видать, крепко надрался.
Кэлум и Круки смотрели на полицейского. У того был расплющенный нос с двумя огромными дырами вместо ноздрей. Кожа имела нездоровый розовый оттенок и напоминала сырую свиную сардельку, а глаза – тусклые и глядящие в разные стороны – располагались на дне глубоких впадин в похожей на картофелину голове.
«Это все кислота, – подумал Круки. – Все эта долбаная кислота».
Кэлум и Круки переглянулись поверх безвольно болтавшейся головы Бобби.
– Вроде того, – наконец ответил Круки слабым голосом.
– Вы тут никакого беспорядка не видели? Ну, там, несколько психов, бьющих витрины:
– Не, ничего мы не видели, – сказала Мишель.
– Да, дружок ваш совсем трубился, – сказал полисмен, подозрительно разглядывая Бобби. – Я бы на вашем месте отвел его домой.
Покачав пару раз своей головой-обрубком, коп презрительно фыркнул и наконец уехал.
– Мать твою так: нам кранты, приятель! Полные кранты! – простонал Кэлум.
– А это дело, – сказал Круки, – что легавый сказал.
– А? – переспросила Мишель.
Кэлум недоверчиво уставился на Круки.
– Ты послушай: если нас притормозят с его телом, то мы точно сядем. Но если мы отнесем Бобби к нему домой:
– Блин, – Кэлум покачал головой. – Лучше уж его прямо здесь бросить.
– Нет, что ты! – сказал Круки. – Сразу расследование начнется, понял?
– Плохо я соображаю, – простонал Кэлум. – Чертова кислота:
– На кислоте сидят только психи, – отрезала Гиллиан, жуя резинку.
Круки стал смотреть, как одна сторона её лица вздувается и трясется при каждом жевке.
– Я знаю, что нужно сделать. Отвезем его в больницу. Несчастный случай. Скажем, что нашли труп на улице, – внезапно оживившись, предложил Кэлум.
– Нет, они все узнают: время смерти: – возразил Круки.
– Время смерти: – зловещим эхом отозвался Кэлум. – Да я этого мудела даже не знал. Я в смысле – было дело, дружили в лохматом году, но потом разошлись, понял? Первый раз за долгие годы на него напоролся, понял? А он, оказалось, джанки, понял?
Гиллиан приподняла голову Бобби. Кожа была серого цвета, глаза закрыты. Гиллиан оттянула веки пальцами.
– Тьфу: какая гадость: – плевалась Мишель.
– Заткнись на хер! – взвился Кэлум.
– Мертв, как кусок дерьма, – торжественно объявила Гиллиан, закрывая Бобби глаза.
Затем она вытащила компакт-пудру из сумочки и принялась гримировать Бобби лицо.
– Чтобы на мертвяка не так походил, – объяснила она. – Если нас снова тормознут.
– Умница, – одобрил Круки.
Кэлум посмотрел на темно-синее небо, на мертвые, уснувшие окна домов. Горящие фонари только подчеркивали безжизненность призрачного города вокруг. Впрочем, дальше по курсу ярко горела освещенная витрина. Это было заведение, где круглосуточно торговали кебабами.
– Я есть хочу, – заявил Круки.
– Ага, – сказала Мишель. – Я тоже.
Они усадили Бобби на скамейку под деревом у входа в городской сквер.
– Ты, Кэл, посиди с Бобби, а я всем возьму по кебабу, – сказал Круки.
– Погоди, – начал было Кэлум, но остальные уже шли через улицу по направлению к заведению.
– Спокойно, Кэлли, не оставляй его одного! Мы скоро вернемся, – раздраженно крикнул Круки через плечо.
«Вот суки, – подумал Кэлум, – как круто с их стороны: оставить меня здесь, с этим вот: " Он повернулся к Бобби:
– Послушай. Боб, прости меня за этого чувака, но он ни во что не врубается: ну вроде как Иэн и вся наша старая компания: ничего не знали про вирус, думали тогда, что он только через трах передается, вроде того, понял? Вроде это только лондонских педрил касается, а вовсе не наших торчков. А ведь некоторые парни – ну, вроде Иэна, – они на игле только несколько месяцев сидели, Боб: вот непруха! – верно, Боб?..я же тоже проверялся, после Иэна. Понял?
«О чем это я?» – подумал Кэлум, наконец осознав бесплодность беседы. В первый раз до него в полной мере дошло, что теперь уже ничего не поделаешь.
Пьяница в грязном, вонючем пальто подошел к нему. Он пялился на скамейку, что-то соображая. Затем он подсел к Бобби.
– Все только и говорят сегодня, что о НСД. Все дело в НСД, дружок! – на последнем слове он подмигнул Кэлуму.
– Ну и? – раздраженно переспросил тот.
– Толстожопая сука торгует в этой лавке на Кокберн-стрит. Толстожопая сука – поверь мне, сынок. Я всегда туда хожу. Лавка на Кокберн-стрит. Там чудной народ работает, понял? Ну, вроде тебя. Студенты. Студенты, понял?
– Ага, – Кэлум в отчаянье закатил глаза. Было очень холодно. И шея у Бобби тоже была очень холодной.
– Филадельфия, город братской любви. Семья Кеннеди. Дж. Ф. Кеннеди, – сказал пьяница вкрадчиво. – Филадельфия, братская любовь, – еще раз подчеркнул он.
– Вроде Бостон, – сказал Кэлум.
– Нет: Филадельфия, – уперся пьяница.
– Кеннеди, они из Бостона. Именно оттуда:
– Я, БЛЯ, ЛУЧШЕ ТВОЕГО ЗНАЮ, СЫНОК! НЕ ТЕБЕ МЕНЯ ИСТОРИИ УЧИТЬ! – прорычал старый алкаш. Кэлум видел, как брызги его слюны падают Бобби на лицо. – Ты еще узнаешь! Скажи своему долбаному дружку!
Тело Бобби навалилось на Кэлума, но тот отпихнул его обратно, придерживая рукой, чтобы оно не упало на пьянчужку.
– Не трогай парня – он вырубился! – сказал Кэлум.
– Я тебе сейчас скажу, где я был, когда пристрелили Джона Леннона: – просипел алкоголик.
Кэлум насмешливо покачал головой:
– Мы же с тобой о Кеннеди говорили, крыса помойная:
– Я ПОМНЮ, СЫНОК, НО ТЕПЕРЬ, ТВОЮ МАТЬ, Я ГОВОРЮ О ДОЛБАНОМ ДЖОНЕ ЛЕННОНЕ! – Пьяница встал и запел: – Вот пришло Рождество, а что мы сделали хорошего? Веселого Рождества и счастливого Нового года!
Он встал и, шатаясь, побрел по аллее. Кэлум внимательно следил за пьяницей, пока тот окончательно не растворился в ночи, хотя голос его еще долгое время доносился из темноты.
Вскоре вернулись остальные с кебабами. Круки всучил Кэлуму одну порцию. Когда он раздал все, у него в руках осталась лишняя.
– Блин! – процедил он сквозь зубы. – Совсем вылетело из головы, что сукин сын уже помер. – И он печально посмотрел на лишний кебаб.
– Да уж, конечно. Ужасно эгоистично со стороны этого мудела – взять и вот так помереть! – взорвался Кэлум, пытаясь смотреть Круки прямо в глаза. – Оставить лишний кебаб! Ты только послушай, что несешь, Круки! Бобби помер, а ты ведешь себя как полный пидор!
Круки стоял, раскрыв от неожиданности рот:
– Прости, дружище, совсем забыл. Что он был твой кореш.
Гиллиан внимательно посмотрела на Бобби:
– Он же был Джанки, он все равно не стал бы есть. Они никогда не едят.
– Помнишь толстого Фила Камерона? А, Кэл? – сказал Круки.
– Ага, – кивнул Кэлум, – жирный Фил:
– Единственный мудел из всех, кого я знал, кто сидел на игле и жирел, – улыбнулся Круки.
– Полная херня, – фыркнула Гиллиан.
– Нет, это чистая правда – верно, Кэл? – обратился Круки за подтверждением.
Кэлум пожал плечами, но затем утвердительно кивнул:
– Жирный Фил сперва вкалывался, а затем отправлялся искать сладенькое. Он заваливался в кафе «Бронкс» и выкатывал оттуда с полным мешком донатсов. Легче было его оторвать от шприца, чем от этих долбаных донатсов. Впрочем, с иглы он потом слез, не то что бедный Бобби. – Кэлум кинул взгляд на сереющее тело друга.
