Даниэль Одье - Интервью с Уильямом Берроузом
Сквозь портики внутрь сыплются известняковые черепа. Юный бог кукурузы ведет рабочих на штурм храма. Оттуда вытаскивают жрецов. Повстанцы устраивают пожар в подлеске, бросают жрецов в огонь, вслед за ними летят священные книги. Время деформируется, выгибается. Древние боги восстают из незапамятных глубин времени, врываются в небо… Мистер Харт смотрит на разбитые стелы… «Как это случилось?»
Его диктат должен быть абсолютным и всеобъемлющим, ведь перед угрозой извне система уязвима даже больше, чем перед внутренним врагом…
Вот епископ Ланда сжигает священные книги. Чтобы понять, что же происходит, представьте такое: на Землю вторглись дикари из космоса… «Подгоните сюда бульдозеры, надо расчистить это дерьмо…» Формулы всех естественных наук, книги, картины — все сгребают в одну кучу и запаливают. Конец. Культуры, можно сказать, не существовало…
Акт вандализма, устроенный епископом Ланда, пережили только три кодекса майя, да и те опалены по краям. До сих пор неизвестно, что уцелело — эквивалент сонетов Шекспира, Мона Лиза или остатки каталога «Сире». Целая цивилизация исчезла в дыму…
Прибывшие испанцы застали майяских аристократов нежащимися в гамаках. «Что ж, — сказали конкистадоры, — покажем им». Захватили пятерых рабочих, связали и раздели, кастрировали на пеньке и бросили окровавленные, хнычущие тела в кучу…
— А теперь слушайте и запоминайте: навалите нам гору золота, да живо! Так сказал Белый Бог!
Представьте человеческий голос в качестве оружия. Можно ли одним голосом воспроизвести эффекты, создаваемые при помощи магнитофона? Чревовещанию научиться достаточно просто. Произносить слова и фразы задом наперед гораздо сложнее. Я слышал, как люди подобным образом синхронно следовали за обычной речью. Трюк приводит говорящего в чрезвычайное замешательство, особенно если провернуть фокус при большом скоплении народа, на политической встрече. Реально ли вообще зашифровать речь?
Новый язык может стать биологическим оружием массового поражения. Фактически такой язык уже существует. Китайский соответствует многоуровневой структуре опыта; его система письма, основанная на иероглифической письменности, намного ближе к объектам и областям, которые описывает. Невозмутимость китайцев — это заслуга языка, созданного для сохранения разумности. Я заметил: китайцы, где бы они ни оказались, сохраняют и устную, и письменную родную речь, тогда как прочие эмигранты теряют их в течение двух поколений.
Цель данного проекта — создать язык, в котором было бы невозможно сформулировать определенные искажения, свойственные всем существующим языкам Запада. В предложенном языке они не породят наследия.
«БЫТЬ» идентификационности». Ты есть животное. Ты есть тело. Дальше: чем бы ты ни был, ты не есть «животное» и не есть «тело», потому что это — вербальные ярлыки. БЫТЬ идентификационности всегда несет в себе именно такой смысл и никакой больше, предписывает неизменность состояния. «Оставаться таким». Всякое наименование предполагает БЫТЬ идентификационности. Данный концепт необязателен для иероглифического языка, вроде египетского, и часто опускается. Нет нужды говорить, что солнце ЕСТЬ на небе; «солнце на небе» — все, хватит. Все формы глагола «быть» можно опускать в любом языке; последователи Коржибски так и поступили с английским языком, исключая глагол «быть» из английской речи, однако трудно подчистить ее путем произвольного исключения концепта, который по сей день остается в силе.
Определенный артикль «ТНЕ». Он наделяет значением единственности и исключительности: THE God (тот самый, единственный Бог), THE universe (та самая, единственная вселенная), THE way (тот самый, единственный путь), THE right (тот самый, единственно правый), THE wrong (тот самый, единственно неправый). Если отыщется иная вселенная или иной путь, определенный артикль уйдет, уступив место неопределенному «А», что значит ОДИН ИЗ.
Концепция «или… или…». Правый или неправый, физический или умственный, правдивый или лживый — вся эта концепция уйдет, уступив место сопоставлению «и». Подобное существует в пиктографических языках, где два понятия буквально стоят бок о бок. Подобные искажения, свойственные английскому языку и прочим языкам алфавитного типа, наделяют команды для реактивного ума всеобъемлющей силой. Возьмем БЫТЬ идентификационности. Когда я говорю: быть мной, быть тобой, быть собой, быть другими — чем бы меня ни называли и чем бы я ни назывался сам — я не являюсь вербальным ярлыком «я сам». Я не могу быть и не есть этот ярлык. Слово «БЫТЬ» (BE) в английском языке содержит, подобно вирусу, закодированное вредоносное послание, категорический приказ сохранять определенное состояние. Быть телом, не быть ничем иным, оставаться телом. Быть животным, не быть ничем иным, оставаться животным. Если рассмотреть отношения Я и Тела как отношение рулевого с кораблем, то заметна страшная сила реактивного ума — видно, как он командует телом. Если же сказать рулевому: будь судном, кто станет управлять кораблем?
БЫТЬ идентификационности, приписывающее жесткий и постоянный статус, во многом усилилось благодаря таможенному и паспортному контролю, установленным после Первой мировой войны. Кем бы ты ни был, ты даже не вербальный ярлык, указанный в паспорте, а просто слово, вроде «я». Надо быть готовым в любой момент доказывать, что ты являешься тем, чем не являешься. Большое количество силы реактивного ума зависит от искажения, свойственного категорическому определенному артиклю ТНЕ. ТНЕ now (то самое, единственное настоящее), THE past (то самое, единственное прошлое), ТНЕ time (то самое, единственное время), THE space (то самое, единственное пространство), THE energy (та самая, единственная энергия), THE matter (та самая, единственная материя), THE universe (та самая, единственная вселенная). Определенный артикль ТНЕ наделяет значением того самого, единственного и никакого иного. ЕДИНСТВЕННАЯ вселенная запирает вас в ТОМ САМОМ, отрицая возможность существования иной вселенной. Если же иная вселенная существует, то ТА САМАЯ вселенная становится ОДНОЙ ИЗ. В предлагаемом языке определенный артикль будет стерт и заменен неопределенным. Многие из команд РУ на самом деле являются командами противоречивыми, а противоречивые команды черпают силы в Аристотелевой логике («или… или…»). Сделать все, не делать ничего, владеть всем, не владеть ничем, сделать это целиком, не сделать ничего из этого, стоять, лежать, оставаться внутри, оставаться снаружи, присутствовать, отсутствовать. По сути, команды для РУ — суждения в категории «или… или…», Сделать все или ничего, обладать всем или ничем, присутствовать или отсутствовать. «Или… или…» сложно формулировать в письменном языке, где обе альтернативы представлены в виде пиктограмм и полностью исключаются из языка разговорного. Реактивный ум сводится к трем простым словам: «быть ТЕМ САМЫМ».^ есть быть тем, чем мы не являемся, вербальными формулировками.
Я часто называл слово и образ вирусами или говорил, что они действуют на манер вирусов, и это не просто аллегорическое сравнение. Фальсификации, искажения в слоговых языках Запада действительно представляют собой вирусные механизмы. Вирусным механизмом является БЫТЬ идентификационности. Если вывод о цели делать, исходя из поведения, то цель вируса — ВЫЖИТЬ. Выжить любой ценой — но расплачивается носитель. Быть животным, быть телом. Быть телом животного, уязвимым для вируса. Быть животными, быть телами. Увеличить количество тел животных, чтобы вирус передавался от одного к другому. Присутствовать в виде тела животного, отсутствовать в виде антитела, могущего оказать сопротивление вторжению в орагнизм.
Категоричное «ТОТ САМЫЙ» — тоже вирусный механизм, запирающий тебя во вселенной вируса. «ИЛИ… ИЛИ…» — еще одна формула вируса. Есть ИЛИ ты, ИЛИ вирус. «ИЛИ… ИЛИ…» — вот формула конфликта, определяемая как архетип вирусного механизма. Предложенный язык будет тоновым как китайский, письменность — по возможности состоять из одних иероглифов, но не слишком сложных или громоздких. Новый язык даст его носителю возможность молчать; в молчании человек воспринимает безмолвные символы образы письменного, пиктографического или символического языков.
Я описал здесь несколько видов оружия и тактик военных игр. Оружие, которое может изменять сознание, ставит военные игры под вопрос. Все игры жестоки и все они сводятся к одному — к войне. Это старая армейская игра, не знающая конца.
Рон Хаббард говорит, что сайентология — игра, в которой все побеждают. Нет таких игр, где все побеждают, на то они и игры — чтобы выявить победителей и проигравших… Версальский договор… Гитлер пляшет оккупационную джигу…
Казнь военных преступников в Нюрнберге… Таково правило этой игры — не должно быть окончательной победы, иначе конец военной игре. Тем не менее всякий игрок должен верить в окончательную победу и стремится к ней изо всех сил. Страх окончательного поражения не оставляет игроку иного выбора. Существующие технологии беспрестанно создают оружие — одно эффективней другого; наконец, появляется атомная бомба, способная поставить точку в игре: уничтожение игроков. А теперь представим себе чудо. Глупые игроки решают спасти игру и усаживаются за большой круглый стол с целью разработать план деактивации и последующего уничтожения атомного оружия. Только зачем себя ограничивать? Обычные бомбы тоже чрезмерно разрушительны, если их больше ни у кого нет, так? Отведем-ка стрелки истории назад, к 1917 году:
