Чарли Уильямс - Сигареты и пиво
Зеркало, перед которым я брился, было повернуто вбок, так что я мог видеть, как я выгляжу, пока сижу и тужусь.
— Бля, ты только посмотри на себя, — сказал я зеркалу. — Соберись, пидор хренов. Ты теперь подручный. А эти ребята круты, как яйца, и никаким уебкам не позволяют на себя наезжать. Что бы сделал Клинт, будь он подручным? Думаешь, сидел бы на толчке и мечтал о том, чтобы все его проблемы смыло в канализацию до кучи с дерьмом? А? Нет, блядь, он бы ни хуя такого не сделал. Он был бы уже в своей тачке… э… типа делая всякие дела. И это мне напомнило…
— Грязный Стэн — тачки без проблем, — сказал он. — Чем могу помочь?
Теперь я был одет, побрит и элегантен.
— Где, блядь, моя тачка? — сказал я в трубку.
— Чья тачка? Ты кто?
Я, конечно, был элегантен и все такое, но с башкой все еще было хреново. И меня этот факт больше не пер. Пирог, картошка и пара пиит привели бы меня в порядок, без вопросов, и это основная причина, по которой я решил принять приглашение Натана. Ну, не мог же он позвать меня в “Длинный нос” и не проставиться, так ведь?
Но сначала мне надо разобраться с тем, как туда добраться.
— Кто я? Кто я, блядь? Я тот мудак, который дал тебе семьдесят долбаных фунтов, вот кто я. — Теперь я мыслил как подручный, типа того, не позволял никаким уебкам меня чморить и раздавал пиздюли за милую душу.
— А, Ройстон Роджер Блэйк. Я как раз о тебе читаю в газете.
— Что… Ты… Где моя “Капри”, пидор ты ебаный?
Он немного помолчал, потом я услышал, как он что-то бормочет. А потом он отрубился. Я снова позвонил.
— Гряз…
— Еще раз повесишь трубку, мудило недоделанный, — тихо-мирно сказал я, — еще раз повесишь трубку, и я…
Он опять повесил трубку.
Меня это несколько расстроило, и меня не запарит сообщить вам, что я выместил свою ярость на трубке. Но я быстро взял себя в руки. В доме у профессионала должно быть чисто, поэтому я пошел вниз, чтобы взять под лестницей швабру. Выметя все обломки от трубки, я начал искать что-нить с капюшоном, чтобы нацепить на себя. У меня в шкафу и под лестницей, где была всякая верхняя одежда, ниче такого не было, но в комнате Фина я нашел старую парку. Она мне жала в плечах, в животе, а еще в груди, руках, голове и шее, но, в общем, подходила. Я застегнул ее доверху и посмотрел на себя в зеркало. Через капюшон спереди хуй че было видно, но мне как раз это и было нужно. Я не хотел, чтобы меня узнали в городе, учитывая, какой сейчас расклад, и парка охуенно для этого подходила. Вообще я выглядел вполне круто. Немного похож на Экши Мэна. Ну, того, который в парке. Выдавали меня только штаны. Так что я пошел и их надел. А потом вышел из дома.
— Ну конечно, — заорал Даг с другой стороны улицы, когда я проходил мимо. — Чтобы от меня спрятаться нужно что-нибудь покруче старой куртки.
Я потащился дальше, глядя в другую сторону. Сейчас я не мог разбираться с ним и со всякой его хуйней. Я знал, что у него там Фин, но я ж не могу решать проблемы каждого уебка, так ведь? У человека есть приоритеты. У меня было столько приоритетов, что я мог зусунуть их в кастрюлю, залить водой и сварить из них суп. Слишком о многом надо было думать, а я сейчас мог думать только об одном — о пироге, картошке и паре пинт.
— Обязательно загляни ко мне завтра, — закричал Даг. — У меня новый товар будет — сосиски.
Но я его не слушал.
Пока я шел в город, все было как-то странно. И я никак не мог понять, почему. Может быть, из-за того, что машин было мало. Может быть, из-за темной тени, которая висела над всем и окрашивала все в темно-серый, несмотря на то, что было время ланча или что-то типа. Может быть, дело было и в том и в другом, но, добравшись до центра, я увидел еще кое-что, от чего стало совсем странно.
Для начала разбитые окна. В основном, в магазинах, но и в жилых домах кое-где. Некоторые были уже заколочены досками, но остальные так и оставались: вокруг валяется стекло и внутрь задувает ветер. Как будто владелец магазина или чувак, который живет в этом доме, увидел, че творится, и понял, что ни хуя не сможет с этим поделать.
А еще попрошайки. В Манджеле никогда нищих не было. Не потому что у всех бабло было. В этом городе до хуя народу без денег сидит. Но в Манджеле живут люди, типа гордые. Вы никогда не увидите, чтобы я нищебродствовал. Я сам заработаю себе на корку хлеба или залезу в окно и эту корку у кого-нибудь спизжу. Но этих, судя по виду, на работу уже не хватало. Какие-то они были полудохлые. А некоторые и побольше, чем полу. Я, пока шел по Хай-стрит, миновал четыре-пять таких, они сидели на своих тощих задах в мешковатых джинсах, некоторые нацепили капюшоны, прислонившись спиной к кирпичам и камню. И ни одному больше семнадцати не дашь.
— Мелочи не найдется, мистер? — сказал один, протягивая руку.
Я остановился, посмотрел на него, потом оглядел Хай-стрит.
— Че? — переспросил я.
Он повернул ко мне лицо. Кожа у него была, типа как мука с салом, а вокруг глаз, типа как копоть.
— Мелочи, мистер. Пары монет. На чашку чая, типа. Я снова посмотрел туда-сюда.
— Где? — сказал я. А потом заметил кое-что через дорогу и двинул туда.
Это была Мона. На костылях.
На ней была короткая юбка, и правая нога казалась ершиком для чистки труб по сравнению с левой, которая была в гипсе от щиколотки и выше. Ее болтало как говно в проруби. Я бы ее окликнул, но что-то подсказало мне закрыться, на манер своей парки. Народ тут же узнает мой громкий зычный голос, сто пудов. А мне пока что нормально удавалось прятаться, ну, не считая Дага, владельца магазина. Так что я просто двинул за ней.
Сначала я решил, что она идет в зал игровых автоматов. Но она проскочила мимо Фротфилд-вэй и свернула направо. Я, пыхтя и кряхтя, шел за ней.
Аж до “Хопперз”.
Я стоял в дверях “Причесок двадцатого века Маргарет Хердж” и смотрел, как Мона заходит в никем не охраняемые двери первостатейного кабака Манджела.
— Просто побудь здесь, милая, — проговорил я. — Просто посиди на попе ровно со своим отвратным хахалем, а я скоро за тобой вернусь. Но сначала надо сделать кое-какие дела.
— Ты тут весь день намерен простоять, с самим собой перетирая? — раздался голос у меня за спиной.
— Здоров, Мардж, — сказал я, поворачиваясь.
— А, привет, Блэйк.
Мардж была в поряде. В свое время она делала прически моей дорогой погибшей жене. Не могу сказать, чтобы че-то как-то менялось, но Бет нравилось. Мардж, кстати, тоже была ничего. У нее было на что посмотреть, и она умела это преподнести, типа. Только пиздела слишком много, как на мой вкус.
— Ты все еще там работаешь? — спросила она, кивнув в сторону “Хопперз”. Я решил, что это вопрос, но вряд ли, потому что она продолжила говорить: — Только меня это не радует, вот что. Улица в последнее время испортилась, и это все из-за твоего кабака. Они шляются туда-сюда весь день, шумят и мусорят. К тому же начались ограбления. Видел магазин мистера Филлери там, дальше? Вынесли все подчистую. Во всем магазине не осталось ни одной статуэтки. Какая мерзость. И ты должен…
Но я ее больше не слушал. Я бы с удовольствием простоял там весь день, пялясь на сиськи Мардж, но не мог. Ведь меня ждал бармен Натан.
— А вот и он, — сказал Натан.
И я был рад, что он это сказал, потому что я уже собирался развернуться и съебаться оттуда. “Длинный нос” опять кишил приверженными Манджела, только теперь они все читали газеты, а не сидели и не пиздели друг с другом. Но проблема была не в этом. Они все знали меня, а я знал их. И вот это была проблема. Раньше я был вышибалой, а они, типа мои клиенты. Только вот так этого не скажешь — когда я расстегнул парку, они все притихли и уставились на меня. Я посмотрел в зеркало за баром. Я все еще выглядел как Ройстон Блэйк, ну, мне так казалось.
— От меня, че, дерьмом пасет? — спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь, и проверил подошвы ботинок.
Ну, никто мне конкретно и не ответил. Уткнулись в свои газеты и начали что-то бубнить друг другу. И вот тогда ко мне сзади подошел Натан и сказал:
— А, вот и он, как я только сказал. А ты не торопился, да?
— Бля, мне сюда пришлось пешком тащиться. Этот уебок Грязный Стэн забрал мою “Капри”.
— У нас тут не ругаются, Блэйк, здесь все-таки присутствуют дамы. И не вини Грязного Стэна в своих бедах. Не его вина, что у тебя полетела прокладка. Ты ж ему об этом не сказал. А он не может работать, если ты не согласишься ему заплатить, так ведь? И сколько раз ему придется тебе звонить, чтобы ты ответил? И ответил нормальными словами, надо сказать.
— Прокладка? — сказал я. — Мне ж только покрышки…
Но спорить с ним ни хуя не было смысла. И из-за этого я Натана иногда ненавижу. Преимущество было на его стороне, потому что он знал про тебя все, а ты про него ни хера, кроме того, что у него жиденькие усы и волосатые руки.
— Такие вот дела, — сказал он. — Или договоришься с ним насчет бабла, или придется забирать ее оттуда самому.
