Чак Паланик - До самых кончиков
Дым со стадиона гробовым покровом окутал Большое Яблоко. Над головой визжали огненные фаллоимитаторы, валил пеплопад. От сажи щипало в глазах, а в глотке – от кислой вони. Небесная копоть замарала розовые бока штаб-квартиры «До самых кончиков», обрядила ее в черный саван, превратила некогда гордую башню в темную пародию на снежный рай, который совсем недавно покинула Пенни.
Объявления насчет пропавших женщин по-прежнему занимали все общественно доступные вертикальные поверхности города. Словно вьюнки-паразиты, они лезли по фонарным столбам и телефонным будкам. Смеющиеся лица ненаглядных жен и обожаемых матерей, однако, начинали блекнуть под резким светом дня. Дождь потихоньку смывал карьерные достижения главбухов и корпоративных президентш. Их имена исчезали. Успели наполовину забыться.
Вместе с ними осыпблись и плоды социально-политического прогресса, давшегося прекрасному полу с таким трудом.
На углу Бродвея и Сорок седьмой Пенни замерла: «А ведь я ее где-то видела…» На тротуаре, спиной к фонарному столбу, развалилась – в смысле сидя – молодая женщина. Приблизившись к знакомой незнакомке, Пенни разглядела на ней обсыпанную бриллиантами золотую брошь от «Тиффани». Над крашенными прядями шевелюры явно колдовал дорогостоящий стилист. Сейчас, впрочем, волосы протухшими осьминожьими щупальцами обрамляли лицо с остатками профессионально наложенного макияжа. Лохмотья розового жакета от «Коко Шанель» и не пытались скрыть от посторонних голую грудь. Юбка была задрана, и ее владелица самозабвенно обрабатывала себя одним из артикулов «До самых кончиков». Ноги грязные, ногти нечищеные, фаллоимитатор весь в копоти, а ей хоть бы хны. Ухватив самотык обеими руками, она его всаживала и выдергивала, всаживала и выдергивала. Ни дать ни взять обитательница дома скорби Викторианской эпохи: сама себе что-то бормочет, чему-то посмеивается, пока мимо текут прохожие, стыдливо отводя глаза.
В двух шагах от безотрадного зрелища Пенни осмелилась подать голос:
– Бренда? Я не ошиблась?
Не сбавляя темпа, женщина вскинула взгляд, где тлела искорка понимания.
– Вы ведь невеста Юрия, да? – Пенни показала открытые ладони, словно хотела вернуть визави ее прошлую жизнь. – А еще вы главбух в «Эллайд кэмикал», помните?
Орудие самоудовлетворения она тоже опознала: артикул 2788, «Раз-экстаз». Его латексно-силиконовое покрытие изрядно поизносилось и было чем-то заляпано, сильно преобразив вещицу. Даже Юрий, наверное, не смог бы теперь с уверенностью сказать, дескать, да, это мой подарок, и я некогда преподнес его на день рождения невесте из чисто невинных побуждений. А кстати… Пенни быстренько прокрутила память мобильника, отыскивая номер. Ткнула кнопку набора и стала слушать гудки.
Одновременно с этим она поспешила на помощь Бренде и, дергая за истерзанный жакет, попыталась прикрыть той грудь, попутно осыпая градом обнадеживающих высказываний. Что интересно, никто на помощь не пришел. Все так и норовили прошмыгнуть мимо. Сплошные мужчины; каждый кидал взгляд украдкой, вздрагивал и шагал себе дальше. Телефон Юрия по-прежнему не отвечал.
– Ну хоть кто-нибудь! Позвоните девять-один-один! – молила Пенни, сражаясь с чужими пуговицами. – Пожалуйста!
Против собственной воли она отметила, что расхристанная маньячка носила в ушах изумительные сережки, вроде бы жемчужные, каждая размером с кубик льда для коктейля. Хотя нет, секунду… Точно! Это каплевидные бриллианты чистой воды по два карата. Покрутившись сто тридцать шесть дней на гламурных тусовках, Пенни научилась разбираться.
Что касается самой Бренды, то в ответ на участливую заботу та мертвой хваткой вцепилась в фаллос, подтянула коленки к груди и завалилась набок, будто желая уберечь некий драгоценный приз. Губы разъехались в зверином оскале.
– Да помогите же! – крикнула Пенни какому-то бизнесмену в полосатом костюме, однако тот лишь испуганно вытаращился и быстренько сделал ноги. Девушка мягко, но настойчиво попыталась разжать пальцы Бренды – и взвизгнула. Малознакомый главбух впился ей в кисть зубами.
Потрясенная неблагодарностью и резкой болью в руке, Пенни выронила мобильник, хотя в самый последний миг все же услышала мужской голос:
– Аллё? Бренда?
Да, это был Юрий, но телефон успел провалиться сквозь решетку ливневой канализации.
Наконец Пенни сумела вырвать руку, а главбух тут же вскочила с тротуара и бросилась удирать заячьим зигзагом. Даже не смахнув кровь с лица, Бренда летела по Бродвею, вскинув грязную руку с «олимпийским факелом» из розового пластика, предметом ее ненасытного обожания. Мужские толпы уступали дорогу.
Единственным местом, где еще можно было увидеть женщин, являлась многомильная очередь из зомби, выстроившихся к дверям конической башни на Пятой авеню. Одержимые бесом походили друг на дружку так, что, возьмись их кто-то перетасовать, ничего бы не изменилось. Жидкие волосы свисают липкими прядями, ногти обгрызены до крови, у каждой по одинаковой сумочке, на ногах идентичная обувь, одежда как на близняшках. Как отметила Пенни, все эти предметы и аксессуары были выпущены корпорацией «ДатаМикроКом» и ее «дочками». Напротив входа в магазин, хотя и на безопасном удалении, действовал пикет из мужчин в футболках от церкви держащих слово. Они водили хоровод; иными словами, вооружившись самодельными транспарантами, брели друг за дружкой по кругу. Кто-то шел под лозунгом «Самоудовлетворение – это еще не семья!», другие проповедовали, что «Сначала дети, потом оргазм». Понурые, нахохленные мужчины едва шевелились, никому не нужные и никем не замечаемые.
Прежде чем обратиться к женской массе, Пенни по-хозяйски расставила ноги циркулем и развернула плечи.
– Сестры! – крикнула она. – Послушайте меня, сестры мои женщины! Прекратите истязать собственное лоно!
Прижимая ярко-розовые пакеты к груди словно обереги, дамы прищурились, разглядывая ее сквозь бойницы настороженных, недобрых глаз. Никто и слова не сказал, однако многие громко зашипели.
– Вы общаетесь с силой, в которой не разбираетесь, – продолжала Пенни. – Знайте же, что речь идет о древнем искусстве самостимуляции, требующем десятилетних тренировок и соблюдения техники безопасности. – Пенни отважно смотрела в оскаленные, истекающие слюной физиономии. – Почти все из вас, – добавила она, – заражены легионами крошечных роботов.
В ответ многие издали оскорбительные выкрики. Другие сплюнули. Броситься в немедленную атаку им не позволила испытываемая слабость.
– Завтра! – решительно и звонко объявила Пенни. – Завтра я обнародую подлый план, посредством которого К. Линус Максвелл выкрал секс-тайны прошлого, чтобы поработить всех женщин!
Откликаясь на растущее шумное недовольство, она подняла голос:
– «Кончики» истощают ваши эндорфины! Мы должны объявить бойкот всем товарам, которые производит и продает «ДатаМикроКом»!
Проникновенно обнадежила:
– Я научу вас, как можно своими руками делать нечто похожее из доступного природного сырья!
Предложила:
– А еще я принесу мази, чтобы смягчить страдание ваших натруженных вагин!
На сей раз, впрочем, толпа просто отвернулась. Обидные выкрики стихли до негромкого ворчания. Гамбит провалился.
Пенни катастрофически недооценила противника. Этих женщин интересовал лишь розовый универмаг и его товары. Быстренько пересмотрев стратегию, она изменила направление главного удара.
– Сестры! – вновь крикнула Пенни. – Наслаждение есть неотъемлемое право каждого человека! Так возьмем же штурмом этот розовый бастион и все, что нам положено!
И вскинула кулак, алый от собственной крови и носящий следы чужих зубов.
Этот подход сработал. Многие в толпе оживились.
– Разве вы овцы, чтобы смирно стоять и ждать, когда корпоративные хозяева снизойдут до подачек, отсыпят жалкие крохи экстаза? – напирала она. – Возьмите все сами! Ломайте двери!
Вот как Пенни удалось превратить разношерстную очередь в армию бунтовщиц. Она разожгла их аппетиты до полного бешенства. Тысячи взбудораженных дам подались к розово-зеркальному фасаду, обрушив на него всю мощь каблуков своей уродливой обуви. Поудобнее перехватив изношенный эротический инструмент, орудовали им как дубинками. Наконец по стеклу зазмеились трещины, а витрины и двери опасно прогнулись внутрь.
Никто не обратил внимания, как возле Пенни притормозил черный лимузин. Опустилось заднее стекло, показались высокие скулы бледной ящероподобной физиономии. Внутри сидел Максвелл. Обращаясь лишь к Пенни, он сказал:
– Живо ко мне.
– Ха! – оживилась та, показывая пальцем на нестройную женскую массу, которая уже хрустела осколками, прорываясь к стеллажам и стендам. – Нет, Макс, с таким числом тебе не справиться! – Пенни с открытой издевкой наслаждалась триумфом. – Теперь мы сами будем брать все, что захотим!
