Евгений Павлов - Мракан-сити
«В нашей стране нет единой системы управления полицией. Но что, черт возьми, такое система правопорядка? Прикрытие для устоявшихся в обществе преступников? А что такое статистика? Статистика определяет лишь динамику восприятия самих составителей-снобов, но никоим образом не относится к правде — он решил отправить жетон в «долгое плавание» — Я — Дэвид Блейк — добровольно ушел из полиции, потому что узнал, что относится… к ней» — и избавился от последней, связывающей его с органами правопорядка детали. Душа давно отреклася.
— Все — сказал Блейк, — Теперь моя совесть чиста, как небо, что надо мной сереет.
(Теперь уже) Экс-коп повернулся назад и побрел к дому.
Сегодня-завтра Дэвид планировал не выходить на улицу из-за осадков и подавленного настроения.
Значок уже лежал на дне озера с мистическим названием…
Дома Блейк продолжил распитие, но уже с куда меньшим энтузиазмом, чем до прощания с «деталью». На него жутко повлиял сегодняшний день, раз даже просьба Фернока, который редко сам кому-то звонит, не спасла от пагубных пристрастий.
«Меня не устраивает такая жизнь. Нужно срочно бросать пить, но и бездельничать я не хочу, а горбатиться ради зарплаты чуть ниже среднего желания нет. Хочется быть полезным для общества, таким, каким был в своем последнем сне — облаченным в рыцарские, вернее, в резиновые доспехи».
Банка виски — второй предмет, выброшенный Дэвидом сегодня.
Предмет, улетевший в окно…
«Чтобы чего-то добиться, нужно двигаться, а не сидеть. И, возможно, рисковать. Если не получится — арестуют, как простого преступника, как очередного» — у Дэвида что-то заклинило в голове, и он ни с того ни с сего взял спички, налил соседского бензина в зеленую канистру, накинул куртку и вышел.
Экс-коп был готов на все, лишь бы достучаться до Темнока.
Даже на поджог продуктового магазина, на крышу которого он забрался при помощи пожарной лестницы.
Громко выкрикнув «свобода», Блейк разлил бензин и устроил пожар.
Лейтенант Фернок, занятый поисками истинных причин нахождения прокурора в департаменте, отвлекся на телефонный звонок.
«Как же все это утомляет».
— Да! Что? Какого черта он там вытворил? Ясно. Буду в течение часа.
«Ненавижу этого урода»
Через два часа.Блейк валялся на полу, вопя, как недорезанная свинка и… блевал в ведро. Больше существо с обезьяньими повадками, нежели человек, он не мог ни стоять на ногах, ни говорить…
Проходившие мимо по коридору, в основном, делали вид, что не замечали. Кроме остановившихся Дрю и Мигеля, рты которых непроизвольно распахнулись, стоило им увидеть это непристойное зрелище.
— Что за низменность? — произнес мастер подколов Мигель, а Дрю — та еще задира, поддержал товарища.
— Обычная, полицейская. А какая должна быть?
Затем неразлучные товарищи повернулись к Эсмонду.
Вэйлонд спросил:
— А че с ним?
В этот миг Блейк отвалил очередную порцию рвоты.
— Не поверишь — почесал затылок Эсмонд, — Этот дебил забрался на крышу супермаркета, устроил самый настоящий поджог, потом побежал спасать жильцов, когда, видимо, понял, что натворил. А жильцы оказались предприимчивыми. Сразу копов вызывать!
— Хх — усмехнулся Дрю, — А дальше?
Мигель внимательно слушал.
Лейтенант продолжил:
— А дальше последовал арест дебила и звонок мне. Он каким-то образом умудрился вспомнить, что работает у нас, вот мне и пришлось все бросить и вытаскивать его задницу!
— На этом все?
— Да если бы — Эсмонд почесал за ухом, — Знаешь, что он тут нес в полубредовом состоянии?
— Интересно — Роше посмотрел в потолок, — Что же?
— Что кровь из носа как жаждет помогать Спауну. И знаешь, для чего все это устроил? Чтобы привлечь внимание Спауна, чтобы потом стать его напарником!
— Как Робин для Бэтмена, что ли? — навострился Дрю Вэйлонд.
И Блейк «выдал» очередную в ведро.
— Беееее!
Оставшись в кабинете лейтенанта, Дэвид встал на четвереньки, дотянулся до дверной ручки и собачкой пополз по коридору. Самое абсурдное, что сие увидело половина департамента, включая прокурора, лейтенанта Пэксвелла, Вильтона Бертранда, Дрю и Мигеля, ранее наблюдавших данное зрелище, и все-все-все!
— Пр-р-р-ростите! — пьяный пристально оглянул только что появившегося в коридоре Уолтера Бёрка, беспомощно хватаясь рукой за его брюки, — Можете нн-н-алить еще?
Офицер толком понять ничего не успел, как появился Фернок и попросил Мигеля с Дрю:
— Ради всех языческих божеств, какие только присутствуют в мультимифологии, спрячьте это чудо в мой кабинет и заприте там. А еще лучше покараульте, пока я тут маюсь.
— А что все мы? — возмутился Дрю, — Я не нанимался в няньки к алкашам!
В лейтенанте пробудилась совесть:
— А ты поставь себя на его место. От срывов никто не застрахован. Прикинь, тебя все унижают, а ты под градусом. Приятно было бы?
Тщательно подумав, Дрю согласился:
— Ну, ладно, как скажешь. Что уж там…
— Выполнять!
Друзья взяли Дэвида за руки, кое-как помогли подняться. Пока они его практически волокли (ноги пьяного вечно подкашивались), то получили столько встречных насмешек, услышали такое количество «лулзов», сколько не ловят с клоунов в цирке.
Через час кошмар с блевотиной и полубредом закончился — Дэвид мило уснул на диване Фернока. И здесь прослеживается некая жизненная ирония: на этом же диванчике, собственно, недавно лежал сам Фернок, находясь в аналогичном состоянии.
— Несмотря на бросающуюся в глаза архаичность большинства бедняцких кварталов, грязных переулков, в них каждый год что-то меняется. К сожалению, не к лучшему. Уличные бродяги-философы утверждают: у каждого района есть свой индивидуальный дух. Честно? Я им верю.
— Полицейский Дэвид Теннант Блейк родился в самом отмороженном месте заросшего, как хвойный лесок, города — Милдтене, где ошиваются изгои, покинутые обществом, брошенные… оставленные на произвол жестокому року.
— Несколькими десятилетиями позже в этом же квартале родился и я — Красный Спаун — порождение таких вот «злачных мест».
— Супергероев нет в Мракане. Там их попросту не может быть. А потому борец в резине не входит в их ряды. Он сторонится моральных понятий, так как верит исключительно в чистую справедливость — в физическую расправу над негодяями.
— Признаюсь, я, как джин, вырвавшийся из бутылки, той, что из-под виски, вышел из Дэвида и стал, что ли, его второй личностью, которую не так-то легко спрятать в карман при виде голых телок…
— Но сейчас у этого козла крупные проблемки: алкаш предал старого приятеля — заслуженного и почетного полицейского, волка Эсмонда Фернока, который, в отличие от разжиревших политиканов и неумелых следаков, идет на жертвы, отдает дьяволу все, даже душу… ради физической справедливости — расправы над злом.
— Но Фернок все равно сволочь…
— Скайлер нанял Дэвида, чтобы тот убил почетного полицейского. Дэвид может это сделать. Он — ничтожество, вынужденное глотать алкоголь в немыслимом количестве для подавления страхов и фобий — комплексов, приобретенных с юношества.
— И вот, уничтожая остатки мозга, экс-коп размышляет, убивать ли ему Фернока или пощадить. Все равно, что бы неудачник ни выбрал, его жизнь не сменит цвет говна — коричневый на розовый — цвет сердечек в детском воображении, а останется такой же сукой, и значит, наш Дэвид до прихода кончины будет в запое. А, как известно, мертвые не бухают… Им, лишенным чувств телам, не нужно тратить бабло на бутылки, в чем, кстати, кроется явное преимущество трупаков над живыми.
— Когда я ощущаю дерьмо психиатрических лечебниц, цинизм терроризма, грязь Мракана, щедро приправленную несправедливостью и общей лживостью, мне кажется, будто я — английский бульдог, пробующий на вкус непонятного вида кость, случайно найденную по дороге к дому…
— Слыша возмущенные возгласы сквозь призму разнообразных тошнотворных ощущений, я нахожу в себе схожесть с собаками — уличными грязными дворнягами, утратившими совесть в процессе утоления голода.
— Это вам не английские бульдоги…
Не дождавшись от Фернока помощи в вопросе убитого задержанного, Бёрк решил действовать в одиночку, никого не подключая к этому делу.
«Доверять можно только себе, и то не всегда».
Все вокруг прекрасно знали, где находится родное гнездо любого обвинителя — в прокуратуре. Туда-то коп и направился.
Уолтера принял честнейшего взгляда человек, достаточно ознакомленный с проделками «оборотней», начитанный и во многом осведомленный.