Петр Воробьев - Горм, сын Хёрдакнута
– С какого расстояния ты сможешь снять этих двоих?
– Шагов с четырехсот.
– Держись за стремя. Ламби, как только я махну, веди сотню к стене, – Горм пустил кобылу рысью, Торкель побежал рядом, одной рукой схватившись за Гормов сапог, другой держа лук и две стрелы. Лошадь была неплохая, но слегка мелковатая для всадника, и не обученная всяким хитростям, про которые Горм слышал в Гардаре. Там говорили, что к югу от Мегорского ледника, в степях вдоль Танаквиль-реки, выращивали коней, способных по приказу, например, сосчитать, отбивая копытом, до десяти, или лечь наземь. Последнее могло бы сейчас пригодиться – стоящий конь в чистом поле сильно заметнее лежащего. С другой стороны, Гнупины надсмотрщики, похоже, не заметили бы и внезапно случившегося стада случающихся мамонтов…
Горм остановился и спрыгнул с коня. Лучник уже натянул тетиву, вдохнул, задержал дыхание, пустил стрелу и, не переводя дух, вынул вторую изо рта и пустил вслед за первой. Тем временем, первая стрела уже нашла свою цель в спине ненаблюдательного носителя посредственной дубинки. Его грязный собрат по тупому ремеслу едва успел понять, что произошло что-то из ряда вон (и окровавленным наконечником из грудной кости) выходящее, и повернуться, как вторая стрела поразила его в грудь чуть ниже горла. Горм прыгнул обратно в седло и поднял руку. На беду, одна из рабынь бросила тяпку и завизжала. Звук еще не донесся до южной башни, а вереница коней с волокушами уже показалась из леса.
– Вперед, ко рву! – закричал Горм и выхватил меч.
Разгнупление Танемарка началось. Первая сотня, кто на конях с волокушами, кто бегом, устремилась от кромки леса к участку стены чуть слева от южной башни, где края рва слегка осыпались. Ламби и Кнур достигли рва первыми. Кнур развернул коня, дернул за веревку, соединявшую половинки хомута, и поскакал на освобожденном от волокуши жеребце обратно вверх по холму. Подоспевший за ним пеший дружинник поднял оглобли и опрокинул волокушу со стожком сена в ней в ров. Веревка на хомуте коня Ламби не развязалась. Ловчий выпрыгнул из седла, вытащил сакс, и принялся пилить им веревку. Стрела с башни пронизала конскую шею. Конь встал на дыбы, захрипел, из его горла хлынула кровь, обдав Ламби, наконец, животное вместе с волокушей упало в ров, расплескав воду. Ламби бросился бежать к лесу. Еще одна стрела отскочила от его шлема.
– Вперед, вперед, заваливаем ров! – Горм торопил остальных всадников, но их лошади уже давали все, что могли. Одна кляча вообще не добралась до стены, попав ногой в нору какой-то зверюшки. Резкий хруст сломанной кости и жалобный крик кобылы на миг перекрыли другие звуки – кличи защитников Слисторпа, пытавшихся собрать побольше лучников на стене, свист стрел, и топот копыт. Наконец, конник бережно погладил кобыле шею, рукой прикрыл ей глаз, а другой перерезал горло. Тем временем, два пеших воина перерубили топорами веревки, крепившие стог к плетенке, и покатили его ко рву.
Когда ров заполнился стогами примерно на треть, Горм вынул из седельной сумки рог, дважды коротко протрубил, и повесил ремень рога себе через плечо. Воины его сотни продолжали сбрасывать сено в воду, гнать коней, или бежать вверх по склону, за пределы досягаемости стрел с башни и со стен. Вместе с сеном, в воде оказалась еще одна мертвая лошадь вместе с умирающим наездником, которому стрела каким-то образом угодила в рот.
Из редколесья раздался ответный двукратный зов рога. За ним последовал могучий звериный рев. Низко опустив голову и на ходу сбивая молодые деревья, на пологий склон выбежал матерый мамонт Таннгриснт. К его спине были приторочены осадные лестницы. На покрытом длинной рыжей шерстью горбу мамонта в резном седле сидел корнак Краки, казавшийся крошечным по сравнению с длиннохоботным исполином. Не останавливая мамонта, Краки потянул за концы веревок, привязанных к железным стержням в пряжках ремней, державших поклажу. Лестницы посыпались на землю у края рва. Вынужденно, этим участие мамонта в бое и исчерпалось – корнак погнал его от стены, к лесу и к воде, пока Таннгриснт не перегрелся.
«По-хорошему выходит, нужно держать стадо мамонтов для войны зимой и стадо слонов для войны летом,» – подумал Горм. – «Забавно, что выйдет, если их скрестить, хотя уже есть шутка о том, что из этого вышло – зверюшки остались довольны…»
Тут объявились и ярл с двадцатью заковаными в железо с ног до головы всадниками на могучих тяжеловозах в длинных кольчужных попонах с кожаными накидками и в цельнокованных из железного листа наголовниках. Они шли медленной рысью, выстроившись в ряд. Всадник рядом с Хёрдакнутом, вооруженный мечом и луком, был поменьше остальных. За конными бежали еще восемьдесят тяжело вооруженных воинов в шлемах и кольчугах, поверх которых были одеты пластинчатые или чешуйчатые доспехи. Каждый второй пеший воин нес широкий прямоугольный щит. Тяжеловозы остановились, сильно не доезжая кромки рва под южной башней. Лучники с башни вотще переключились на новую цель – их стрелы доставали Хёрдакнута и его отборную конницу на излете, и не могли ранить ни ездоков, ни коней, хотя наборный лук в руках спутника (вернее, спутницы) ярла, похоже, достал кого-то на башне, несмотря на неблагоприятную разницу высот. Пешие воины повернули вправо, разобрали сброшенные с мамонта лестницы, перебежали ров по копнам сена, и принялись под градом стрел со стены ставить лестницы, прикрываясь щитами. Один из ставивших лестницы был несуразно велик, и его чугунный шлем подозрительно напоминал большой кухонный котел с приклепанным забралом и подбородочным ремнем из лошадиной подпруги, привязанной к ручкам. Ярл вынул из седельной сумки рог и троекратно протрубил.
– На лестницы! – крикнул старший Хёрдакнутссон, услышав звук рога. Оставляя лошадей на попечение нескольких мальчишек, верховые его сотни спешились и вместе с остальными воинами побежали к стене, Горм с рунным мечом в правой руке впереди. Из леса, за ними с воплями рванула короткая сотня Хельги, и с ними он сам, уже спешенный, с луком и копьем. Где-то в толпе должен был бежать и Щеня со странной венедской палицей под названием «шестопер.» Достигнув подножия стены, Хельги, Торкель, и еще несколько лучников начали обстреливать защитников – те столпились на боевой площадке стены так плотно, что промахнуться было почти невозможно. Горм, Ламби, и еще с десятка полтора воинов первой сотни уже взбирались по лестницам.
С полсотни дружинников Гнупы и йомсов Сильфраскалли набились в узкий проход за зубцами частокола, но гораздо больше толклось внизу. Поднявшись вровень с верхом зубцов, Горм потянул за край щита, висевшего у него на спине, жалея, что у него нет еще одной пары рук, чтобы держаться за лестницу. Щит зацепился за что-то. Сын ярла повернулся и прыгнул на боевую площадку спиной вперед. Его довольно мягкое приземление было сопровождено удовлетворительным количеством криков. К тому же, пара-тройка сбитых им воинов вывернула тетиву ограждения боевой площадки, приземлившись на копья их собратьев внизу. Что оказалось уже не так приятно, усилиями Торкеля со товарищи деревянная выстилка, уже изрядно изгвазданная кровью, была скользкой, и Горму пришлось воткнуть в нее меч, чтобы тоже не вылететь из прохода. Только он подобрал под себя ноги, чтобы встать, как удар по щиту снова сбил его. Раздался треск, брызнула кровь, что-то мокро шлепнулось на дерево, в поле зрения появились знакомые сапоги, потом еще одна пара, потом протянутая рука в кожаной перчатке вместо кольчужной рукавицы. Горм благодарно схватил Хельги поперек запястья и встал, по ходу тыкая кого-то незнакомого мечом в открывшуюся снизу подмышку. В опасной близости от его шлема возникла булава, старший Хёрдакнуттсон присел, наконец стащил злополучный щит со спины, и его заостренным краем тут же щедро оделил владельца булавы. Тот отскочил, насколько позволяла давка, Горм, перехватив щит в левую руку, принял удар, жалом меча уколол врага с булавой в запястье, что само по себе было не смертельно, но отвлекло его от движения копья Хельги – под ребра и это уж насмерть. Неожиданно все лица стоявших вокруг были знакомыми, хотя в разной степени изгвазданными в крови, кто в чужой, кто в своей. Ее тяжелый запах даже слегка освежал застойную вонь Слисторпа.
– Ловко ты со щитом придумал, – сказал Кнур, которому принадлежала первая пара сапог, увиденных Гормом. – Как те трое на копьях своих же споборников задергались, хоть в былине пой.
– Придумал, как же… Это еще что? – спросил старший сын ярла, указывая на красно-серую кляксу на потемневших от крови досках.
– Это мозги того придурка, что лупил тебя по щиту булавой, – объяснил Кнур.
Ошметки того же очень серого вещества падали с лезвия его топора.
– Немного у него их было. Хельги, все Гнупины остолопы здесь толкутся?
– Похоже. Больше трехсот. Пора?
