Портрет по завету Кимитакэ - Николай Александрович Гиливеря

Такая фантазия не имела бы такого сексуального подтекста, если бы не мысль о собственной причастности. Как же я упиваюсь собой! Разумеется, сейчас я вижу в собственном поступке элементарную гордыню, сравнимую с болельщиками спортивной команды, которые употребляют связки «мы забили гол», «мы выиграли». Снова приходится возвращаться к теме о желании быть причастным к чему-то бо́льшему. Но в этом подростковом фрагменте я хотя бы действительно играл роль нападающего.

Сила воли и странное желание смогли подчинить волю двух людей. Для начала неплохо. Но что будет дальше, когда мне надоест?

Не все моменты в этой истории оказались мне подвластны. В один из дней Т. пришел навестить «затворника». Когда я открыл железную дверь, то с ужасом увидел живую Н… Она стояла, такая взволнованная, с круглыми глазами, полными невинности. А я, не спуская маски безразличия и хороший тон, съёжился весь внутри, мечтая о том, когда же эта парочка уйдёт.

К слову, несмотря на страхи и опасения по поводу Н., ничего сверхъестественного не произошло. Особенно сильно я упивался поведением этой девочки, наивно полагавшей о моём неведении про закулисье.

Мой товарищ обещал наивному существу конфиденциальность, но подросткам определённо не стоит верить. Зерно гордыни всегда будет перевешивать правильность и честь. По крайней мере, до тех пор, пока будоражащие (сознание) открытия не перейдут в статус бытовой тоски.

Через какое-то время Н. сама поделилась новостью о своих отношениях. Я искренне удивился, поздравив её.

Я был уверен: моя воля смогла подчинить волю Н… Я думал о собственной силе, не замечая очевидного; эта девочка делала описанные манипуляции не по причине повиновения, а по собственному желанию вызвать во мне ревность.

Её неудачная попытка растрясти меня таким «взрослым» способом привела ровно ни к чему. Его величество «глупость» в моём лице остался непоколебимым. Когда до Н. дошла вся тщетность, она рассталась с моим товарищем.

К удивлению, незаметно для себя, я привык к обществу этого создания, и мы даже иногда гуляли вдвоём просто как друзья. Как вдруг…

Новоё признание.

Она посмела в лицо сказать мне о своих чувствах. «Я люблю тебя» — говорит девочка безразличному мальчику. «С самого начала я хотела быть с тобой» — в продолжение.

Досада и отвращение вспыхивают во мне. По-хорошему стоило бы сказать правду. По крайней мере ту, где я с поднятым забралом признался бы в собственном безразличии, но что же происходит в действительности?

Сидящий внутри дьявол потирает руки. «Такого поворота мы не планировали, будем же действовать по обстоятельствам» — говорит он мне.

Новый план. На что только не пойдёт человек, лишь бы развеять скуку. Моя похоть надевает собственную маску, притворяясь трогательным взглядом. Дрожь от желания обладать выдаётся за вскипающие чувства.

Со всей невинностью я смотрю в тревожные глаза Н., отвожу взгляд так, словно стесняюсь до одури. «Я тоже тебя люблю. Мне страшно, ведь я никогда не целовался» — шепчут мои губы. И последний факт является чистейшей правдой.

Тронутая признанием Н. тянется своим живым ртом к моему лицу. Момент действительно волнительный. Внутренний подросток никуда не делся. Какой будет этот поцелуй? Нежный? Страстный? Неприятный? Или возбуждающий?

Реальность умудряется удивить неожиданной пресностью. Слияние выходит мертворождённым, словно наши губы стали силиконовыми игрушками. Это ротовое «соитие» длилось секунды две. Я постарался изобразить некую одухотворённость, но не думаю, что вышло органично.

Счастливая Н. взяла меня за руку, и мы отправились в бесконечную прогулку с разговорами обо всём на свете. Выдаваемые мною слова не отличались особенным умом, так как мысли были заняты куда более важными делами. Каждые три минуты я прокручивал сцену поцелуя в голове, наслаждаясь не процессом, а фактом свершившегося.

Бесспорно. Её чувства — искренни. Трогательные эмоции Н. воспринимались моим дьяволом со смехом, словно честность являлась чем-то порицаемым. Тут я представил общество взрослых людей и понял: дьявол прав. Да и не являюсь ли я сам тому ярким подтверждением? Самым очевидным примером, что человеческая жизнь в принципе построена на лжи.

Спустя время, уже после прогулки, я нахожу компромиссное решение. Да. Кроме как «компромисс» назвать это никак нельзя. Твёрдо решаю не упускать возможность пройти сложный путь познания отношений, по итогу добравшись и до тела Н., но с тем условием, что одна маска будет для неё, а окровавленный портрет я оставлю себе. Я клянусь самому себе: «Я никогда не оголю душу перед этим человеком и даже больше. Н. никогда не узнает о моей низости».

Подлая маска подарит ей искреннюю любовь, страсть, заботу, нежность и никогда не признается о своей подлинной сущности. Я сделаю это не ради себя, а ради неё. Мы будем целоваться, смеяться, вместе переживать; Мы будем встречать рассвет на одном диване, ссориться, грустить. И в каждую секунду маска будет искренне невинна перед собственным взором, ибо она очень хитра. При желании она сможет обмануть и себя.

Я тоже потеряю закулисную реальность. Совсем забуду, где нахожусь. Маска сидит плотно и границ не видно, только холодное и приятное прикосновение к обожженной коже. Мы забудемся с ней настолько, что однажды правда (всё это время сидящая во мне) вспыхнет ярким светом. От непривычки я начну щуриться, не поверив в собственное уродство, а когда глаза привыкнут, вспомнится сонная тайна, и тогда я с благословлением приму «блудного сына».

Питанием же истинной личности будут служить фантазии. Возможно, они мало чем будут отличаться от некоторых сцен в реальности, но всё же истинное удовольствие от «подарка» можно получить наедине, закрывшись от мира толстой дверью без зазоров. Внутренний дьявол будет вдыхать полную грудь мыслей, снова стимулируя уставшее тело. Новые подвиги, но не во имя театральных сцен, а во имя себя. Чествуй и празднуй себя, ведь без тебя не будет и мира.

Когда Н. достаточно хлебнёт со мною горя — я отпущу эту несчастную. Ей будет больно и непонятно, как человек смог так резко измениться, зато она получит опыт, как и я.

Любовь — тоже маска, скрывающая в себе боязнь одиночества и желание удовлетворить потребности. А если это так, то чем моя ложь хуже чужой? Аминь.

* * *

Мне только-только исполнилось пятнадцать. Собственные черты лица остались (как будто бы) прежними, но каждую минуту происходят необратимые процессы, ведущие тщедушное тельце к неминуемой смерти. Рано или поздно. Честное слово.

Н. всеми возможными силами пытается проводить со мной