Рю Мураками - Линии (Lignes)
Но большинство сигналов и изображений, исходивших из квартир и домов, были отталкивающими. Может быть, это зависело от качества теле- и радиопрограмм. «А вот у того парня с биноклем вроде ничего», — размышляла Юко. Сначала ей показалось, что он наблюдал за птицами, но это оказалось не так. Электрические сигналы, которые исходят из квартир любителей птичек, достаточно гнусны. Вообще звуки природы больше напоминают минометный обстрел. Шелест волн на пляже, пение щегла, жужжание насекомых сливаются в дикую какофонию, и это мало зависит от качества самой записи. Такие звуки обычно смешиваются с шумом крови в ушах и с человеческим дыханием — это малоприятное сочетание.
По утрам, перед самым восходом солнца, у Юко никогда не случалось головокружения. А вот днем, стоило ей выйти хотя бы за покупками, ее тотчас же охватывало неодолимое желание, от которого и кружилась голова. Несколько раз Юко даже теряла сознание. Однажды в вагоне метро она почувствовала необычайный прилив сексуальной энергии. Пытаясь ухватиться за болтающуюся кожаную петлю, Юко ощутила характерный зуд, словно в нее вселились тысячи микроскопических муравьев, которые забегали по внутренней стороне ее бедер. Она чуть было не начала мастурбировать, но вовремя спохватилась. Правда, один раз она все-таки не удержалась. Какой-то пассажир подозвал контролера, который и вывел ее на ближайшей остановке. Потом Юко отвели в довольно-таки грязную комнату на станции с надписью «Служебное помещение», где сильно пахло бензиновыми испарениями и соевым маслом. Контролер стал осыпать ее оскорблениями и кричать. Юко привыкла к такому обращению с детства, но поскольку станция была напичкана всевозможными кабелями и проводами, в ее голове немедленно стали возникать душераздирающие картины. Кто-то пытался изуродовать ей лицо, а потом убить. Но это был не фильм ужасов.
Юко нравилось смотреть такие фильмы, а потому она не видела ничего кошмарного в смерти человека. Для нее это была обыденная реальность. Медицинские факты. А ужас заключался совсем в других картинах: в сценах, где люди по тысяче раз повторяли одно и то же безо всякого выражения; где люди начинали внезапно хохотать, хотя ничего смешного не происходило… Та комната была вся заполнена такими картинами, и сюда приходили служащие метрополитена, чтобы пообедать.
В следующий раз Юко с трудом дотерпела до остановки. Ей совсем не хотелось опять попасть в подобную комнату. Она закрылась в туалете и принялась ласкать себя. Она скоро поняла одну вещь: мастурбация не провоцировала у нее головокружения, а, наоборот, позволяла с ними справляться.
Именно сексуальным влечением и объяснялись ее обмороки. Она стала усиленно бороться с ними посредством мастурбации. А иногда она приводила к себе случайных знакомых: стоило ей сказать мужчине, что она хочет с ним потрахаться, как он тотчас же соглашался. Юко не могла даже контролировать свои желания, ей просто хотелось мужчину, не важно какого и не важно где. Она понятия не имела, чего она хочет от него, и очень переживала. Из-за этого у нее начались проблемы в личной жизни. С сексом в принципе все было более или менее понятно. То, в чем она нуждалась или думала, что нуждается, давалось ей легко, и человеческие отношения с партнером завязывались в одно мгновение. Но продолжать эти отношения не было никакой необходимости. Небольшое усилие, чтобы доставить мужчине удовольствие, потом сперма на ее животе, бумажная салфетка «Клинекс» — и все. Юко даже не понимала, получила она удовольствие или нет. Да она и не знала, что это такое. Для нее это было все равно что утолить жажду. Юко не могла и подумать, что природа ее влечения может кардинально отличаться от других людей. Врачи в клинике говорили о ее похотливости, но дело было не в терминологии.
Небо на востоке начинало алеть. Юко прошла последний перекресток и оказалась на берегу реки Тама. Она любила прогуливаться там по тропинкам в ожидании восхода солнца. И пока небо меняло цвет с сиреневого на голубой, она прослушивала отдельные места из «Парсифаля» и «Тристана и Изольды» Вагнера. Другой музыки она не признавала. Юко не носила с собой плеер — музыка играла у нее прямо в голове. Все герои вагнеровских опер страдали неимоверно. Но в реальной жизни Юко ни разу не встречала ничего подобного. И какая разница между страданием и тоской?
Кто-то страдает от тоски, а кто-то нет. Недалеко от дома Юко жил один человек. Он ютился в собачьей конуре, а на шее носил поводок. Когда-то он работал водителем, а теперь превратился в домашнее животное. Его хозяйкой была женщина, судя по внешности — танцовщица из бара. Она злоупотребляла косметикой и ходила размалеванная, словно актриса Такаразука ревю. Мужчина, у которого была семья в Саитаме, познакомился с ней на Гиндзе или в Акасаке — где точно, он не помнил. Он сам попросил ее отвести ему место в собачьей будке. Странного человека знали все соседи, но никто даже не хотел с ним поговорить. Только Юко иногда удавалось переброситься с ним словечком. Как-то она спросила его, куда делась та собака, которая жила в конуре до него? Ей почему-то казалось, что мужчина убил ее, чтобы занять ее место. Но он сказал, что раньше в этом доме не было никакой собаки, а будку приобрел и поставил он сам. Время от времени женщина хватала длинный прут и секла его в укромном уголке сада, который не просматривался с улицы. И хотя Юко никто не приглашал посмотреть на это зрелище, да и сама она не спрашивала разрешения, тем не менее она однажды перелезла через ограду и стала наблюдать за экзекуцией. Но ни мужчина, ни женщина даже не возмутились. Женщина со строгим лицом лупила «животное» до крови, а потом обернулась и, заметив Юко, спросила: «Это оно тебе сказало?» Ей также захотелось узнать, не возбуждает ли Юко эта процедура? В ответ Юко попросила у нее разрешения заняться с «животным» сексом, но женщина отрицательно покачала головой. «Ты же видишь, это собака. А люди не должны спать с животными!» В другой раз мужчина рассказал Юко свою историю. «Когда я жил в Саитаме, меня часто охватывало ощущение глубокой тоски. Тогда я еще не понимал, что это и есть одиночество. У меня было двое прелестных малышей… Я часто раздражался на них… а потом садился в кабину своего грузовика и уезжал на работу. У меня просто не было выбора. Вечером я возвращался и ел за ужином свой рис… Я бы не сказал, что мне чего-то не хватало, нет. Скорее было ощущение того, что я глубоко заблуждаюсь по отношению ко всему вокруг. У каждого человека множество лиц. Люди меняются, когда встречают других людей. Если ты встретил кого-нибудь, ты уже изменился, ты стал кем-то другим. Люди нуждаются друг в друге, ибо это единственное доказательство того, что они существуют. Но я чувствовал себя совершенно одиноким даже в своей собственной семье. В собственной семье! Зато теперь, с этой женщиной, я снова стал собой. Такая жизнь подходит мне больше всего. Может быть, среди шести миллиардов жителей нашей планеты я один такой, но зато я полностью соответствую себе. Я счастлив с этой женщиной…»
— А-а-а, гуляете? — окликнул ее с другого берега какой-то мужчина лет сорока с распухшим лицом. Лицо было фиолетового цвета.
— Да, прогуливаюсь, — ответила Юко.
— Я хотел бы попросить вас об одной услуге…
Его веки вспухли так, что глаза казались закрытыми. Из носа еще капала кровь, а нижняя губа висела, как у негра из Центральной Африки, которого Юко видела однажды по телевизору. Мужчина попробовал улыбнуться, но у него ничего не получилось. По его словам, это было делом рук его собственного сына. «Переходный возраст», — пояснил искалеченный отец. Так же думал и семейный психолог, поэтому папаша, последовав его совету, стал жить в саду, в щитовом домике, подальше от сына. Это, впрочем, не помешало сыночку вломиться в отцовское жилище и хорошенько его отдубасить.
Неделей раньше Юко стала свидетельницей их разборки. Юноша махал кулаками, а его отец прислонился в стене садового домика, где мог разместиться только один человек, да и то с трудом. Кафельная плитка была отбита, и ее осколки валялись повсюду. Домик выглядел так, словно по нему молотили бейсбольной битой. Наконец молодой человек повалил отца на землю, а сам поместился у него на загривке.
— Ну, чего уставилась? Пшла вон! — гаркнул он, заметив Юко.
В этот момент в доме зазвонил телефон. Автоответчик не работал, но Юко удалось расслышать слова: «Перезвони мне, как только сможешь».
— Перезвони мне, как только сможешь, — произнесла она, глядя на мужчину и его сына.
Молодой человек выпучил глаза от неожиданности.
— Я подумала, что будет лучше, если я вас предупрежу. Мне кажется, что это звонила твоя мать. Она хотела сообщить, что в Ниигате заболела твоя бабушка, и просила, чтоб ты предупредил отца.
Отец охнул и бросился в дом. Юноша стоял, не в силах оторвать взгляд от Юко.
